– Да, так и было!

Мы посмеялись.

– Нет, правда. Как звать-то его? Неужели до сих пор он у тебя безымянный?

– Валентин Васильков. – Я произнесла это имя торжественно, как будто это был самый известный в мире актер.

– Ух ты! – восклицает Дарина. – Звучно, как псевдоним! Может, он писатель?


Мы всего на двадцать минуточек опоздали! Подходим к классу, тактично стучим, и тут Витька Павлухин подваливает. Тоже почему-то опоздал. Запыхался мальчик, дышит, как паровоз.

– Меня подождите! – кричит шепотом. – Вместе зайдем, не так страшно!

И входим все шестеро! Здрям-здрям!

– Здравствуйте!

– Здравствуйте вам, – саркастически произносит Николай Сергеевич. – Что скажет храбрая шестерка?

– Можно сесть?

Николай Сергеевич выразительно смотрит на часы на мобильнике.

– Урок длится уже двадцать минут. В чем дело, ребята?

– Понимаете, – я объясняю, – у меня родители уехали на дачу, и мне разрешили пригласить ночевать одноклассников. И мы нечаянно проспали!

– Извините, – хором пищат девчонки. И Павлуха тоже извиняется, только он не пищит, а басит, и его слышнее всего.

– И Виктор тоже с вами был? – интересуется Николай Сергеевич.

Ребята в классе прыскают в кулаки.

– Не, Виктор отдельно, Виктор не с нами! – торопливо убеждаем все пятеро.

– Все пять человек у тебя ночевали?

– Все, – не буду же выдавать, что Дарина, Оксанка и Надя забегали к нам чай пить и болтать!

– Садитесь.


На большой перемене я увидела Вальку на нашем этаже. Сразу вспомнился сон: Валька-рыбак в широкополой шляпе, букет из одуванчиков, маленький кораблик… У меня екнуло сердце. Но я ни капли не обрадовалась, что он сам, собственной персоной пожаловал к нам на этаж. Я на его этаж теперь не ходила, раз он попросил, но всякий раз, каждую минуту, каждую секунду мечтала его встретить. И вот, встретила, здрям! Так и бывает: ищешь – не найдешь, а не ищешь, он сам является. Он увидел меня и поднял руку в знак приветствия. И я кивнула ему, и улыбнулась, и он улыбнулся – о, как ему улыбка идет! Он со мной поздоровался, как с давней знакомой. И все-таки я расстроилась. Он был с девчонкой. С одноклассницей, не знаю, как ее звать. Такая, с короткой стрижкой, высокая, даже чуть-чуть выше Вальки. Она была в свитере, хотя нам свитера не разрешают в школу носить – только белые блузки и синий жилет, а у нее был белый облегающий свитерок и синяя юбка чуть выше колен. Они шли и о чем-то беззаботно болтали. У девчонки в руках две книжки, и я подумала, что они направляются в библиотеку. Она как раз на нашем этаже в противоположной стороне от класса. Я пропустила вперед себя пять человек и тоже поплелась в библиотеку, совершенно убитая. Мне в библиотеку не нужно, у меня все тексты в ридер закачаны. Я без Галки была, мы же не сиамские близнецы, иногда поодиночке ходим. Меня потянула за парочкой неведомая сила. «Когда же ты уходил к другой иль просто был неизвестно где, мне было довольно того, что твой плащ висел на гвозде…» Нет, эта песенка явно не про меня. Иначе я оставила бы их в покое и ушла к своему классу плакать. А тут – стала за ними красться. Неожиданно для себя я перегнала тех же пять человек, которых пропустила, и пошла след в след за парочкой. Валька увидел на полу какую-то бумажку, наклонился и поднял. Я на него чуть не наткнулась. И они вместе стали ее рассматривать, причем касались друг друга плечами. Мне это особенно не понравилось, ну, что они плечами…

Добрались до библиотеки.

Девчонка сдала книги библиотекарше Ганне Ивановне.

– Не знаю, что взять почитать? – спросила у Вальки.

– Возьми Паустовского. Или Ремарка. «Три товарища» – классная книжка!

– Валька! Это же древность! – Девчонка кинула в него непонимающий взгляд. – Может, ты еще и Гайдара вспомнишь?

– Ты права. Я его «Судьбу барабанщика» недавно перечитал.

– Ну ты и мастодонт! – удивленно сказала девчонка и попросила у Ганны Ивановны «что-нибудь новенькое, современное». Та ушла искать запрошенное на полках, а девчонка повернулась, увидела меня и вдруг расплылась в улыбке. Я удивилась – чего она? Совсем забыла, что прославилась по всей школе!

– Приветик младшему поколению! – поздоровалась девчонка и своему однокласснику объясняет: – Валька, это та девочка, которая про ролики написала. Восьмиклашка!

«Восьмиклашка»! А сама-то она кто? Прошлогодняя восьмиклассница! Валька уставился на меня так, как будто впервые увидел.

– …Слушай, Маша, – продолжала девчонка, – в нашем классе все заинтригованы! Кто же тот парень, который тебя выручил? Кстати, меня Полиной звать.

«Да вот он, Полина!» – хотела крикнуть я. Посмотрела на Вальку и промолчала. Парень смотрел на меня с хитринкой, ждал – скажу я про него или нет. Значит, сам не сознался! Наверняка в его классе все друг у друга спрашивали: кто такой да кто такой? Конечно, он слышал! И не сознался. Молоток! Уважаю!

Я боролась с двумя желаниями: открыть, что мой герой стоит рядом с ней, или продолжать молчать. Я уже объясняла, что мне не хотелось раскрывать тайну. Но сейчас, когда рядом Валька, молчать просто нечестно. Он ведь не знает, почему я молчу. И ждет, что я скажу: да вот он.

– Да вот он! – сказала я, пренебрежительно кивнув на парня.

– Вот как! – Девушка посмотрела на Вальку, изобразив на своем лице похвальное удивление. – Значит, ты у нас герой, Васильков?

Валька рассмеялся:

– Полин, я помог этой девочке просто выйти из автобуса! Она все раздула! Я ее из-под колес достал! Ха! Ага, прямо так, целиком! Как арбуз! – Валька насмешливо смотрел на меня и удивленно крутил головой.

Может быть, так и было? Раз в этом все меня убеждают. Может быть, он меня не спасал?

Спасал. Я помню. И никто не сможет меня в этом разубедить.

– Сам ты арбуз, – процедила я сквозь зубы – даже Валька не услышал. Повернулась и медленно вышла из библиотеки. Хотелось плакать. Мне здесь больше нечего делать. Зачем им мешать? «Этой девочке». Это он обо мне так. Холодно, незнакомо: «Этой девочке».

Все понятно. Вальке нравится Полина. Когда не нравится – в библиотеку не провожают. Никуда не провожают. Больше мне и знать ничего не нужно.

Ну что? С чем поздравить себя? Моя заметка цели достигла. Я же этого хотела, когда писала ее. Валька про меня узнал. Заметил. И что? Всего-то и хорошего было, что мы постояли у волшебного зеркала и я получила бурю положительных эмоций. А сегодня – бурю отрицательных. Он с девчонкой. Так и должно быть. Равновесие в мире. А чего я хочу? Понравиться такому мачо? «Много хочешь», – сказала я себе, чуть не заплакав и закусив губу. Стало ужасно грустно. Почти как вчера, после песни. Я поняла, что мне, «восьмиклашке», и мечтать-то о Вальке смешно. Когда рядом с ним такие прекрасные одноклассницы.

Они догнали меня у лестницы, эта дружная парочка. Наверно, сначала просто хотели меня перегнать. Но Полина остановилась, что-то вспомнив. Большая перемена, до звонка еще минут пять.

– Пиши еще, Маша. А мы почитаем! – небрежно бросила она. – У тебя хорошо получается!

– Меня с редакторов сняли. – Я уныло улыбнулась.

– Ничего себе! – удивилась девчонка. – Почему? За что?

– За словечки…

– А-а… – Она засмеялась. – Ты расстроилась? – Ее лицо, обращенное ко мне, выражало прямо-таки материнскую заботливость.

– Немного.

– Не переживай. В газету любой может написать, даже я могу. Или Валька. А уж в школьную – тем более!

– Да, конечно.

– Вот и пиши!

– Да, конечно.

Валька мне подмигнул дежурно, они переглянулись, засмеялись, обогнали меня и поскакали по ступенькам вверх. У девчонки на ногах туфли-балетки, в руках новая современная книжка. Заучка, наверное, отличница… на мордашку она красивенькая. Во сто раз лучше меня! Во мне-то что примечательного? Обычное лицо. И почему мне показалось тогда, в зеркале, что мы отлично смотримся вместе? Он – да, отлично. А я? Вообразила, что симпатичная… Ха! Вовсе нет… Глаза узкие. Нос кривой. Губы как лепешки. Только и хорошего, что длинные белые волосы. Возьму да и остригу их. Буду, как эта Полина, с короткими… Может, тоже Вальке понравлюсь…


Дома никого не было. Родители на работе.

Я взяла ножницы и подошла к зеркалу. Разделила волосы на две равные половины. Отрезаю одну. Ножницы лязгали, предупреждая о неприятностях. Сердце их уже чуяло. Теперь другую половину. Вжик! Готово! Посмотрела в зеркало, вправо и влево поворачивая голову. По-моему, мне идет. Какая-то я стала другая. Подобрала с пола отрезанные волосы, смотала их в распадающийся ком (статистическое электричество, учили по физике!) и положила в полиэтиленовый пакет. Спрятала под подушку. Почему-то не посмела выбросить в мусор. Смешная. Как будто можно приклеить волосы на прежнее место. Насколько могла, подровняла края. Но сзади волосы все равно остались неровные, у меня же нет глаз на затылке.

Я снова посмотрела на обновленную себя в зеркало и осталась довольна. Почти что каре получилось. Мне кажется, Вальке понравится.

Но вот понравится ли маме?

Я щелкнула себя в зеркале телефончиком и послала фотку Галке.

«Кто это?» – Эсэмэска от подруги.

«Муравская», – от меня, сухо.

«Где твоя прелесть?»

«Под подушкой».

«Ну, ты и дура».


Мама меня дурой не назвала. Она пришла с работы с огромным пакетом продуктов, в котором были виноград, курица-гриль, выпечка… ммм, много всего вкусного. Мама получила первую зарплату на новой работе. Ужин предполагался роскошный. Чтобы мама не очень рассердилась за мой парикмахерский заскок, я испекла яблочную шарлотку. Словно чувствовала, что все будет вкусно.

Было действительно «вкусно».

– Привет, дочь! – Мама у самых дверей чмокнула меня в щечку.

– Что это? – Она отстранилась, чтобы получше меня разглядеть. Включила свет в прихожей.

– Что это? А-ах! – Она закричала так, словно увидела в прихожей мой труп.

– В угол! – закричала она, забыв, что в четырнадцать лет в углу уже не стоят. – Уйди с глаз моих! – Она ругалась, еще не раздевшись, как была – в пальто и шляпке.

– Мам, ты что?

– В угол, говорю!

Только представить – такая дылда стоит в углу. Грызет ногти и поворачивается на родителя с ожиданием, что ее простят. У нас и Никита уже в углу не стоял. А мне не шесть лет, а четырнадцать!

Мама тащила меня в угол. Есть в моей комнате свободный. Она воткнула меня туда и, прислонившись ко мне спиной, растопырила руки по сторонам, чтобы я не вышла.

Она что, с ума сошла? Сколько мне лет? Я буду стоять в углу?!

Я поднырнула под ее руку, выскочила в прихожую, оттуда на лестничную площадку… в носках, в домашней одежде – спортивных штанах и большой, папиной, футболке.

…На улицу!

Слякоть. То дождь, то снег. То зима, то осень. Сегодня осень с утра до вечера. Прогнала зиму, вернулась. Я обхватила себя руками. Куда бежать? До Галки далеко все же. Я в носках. Ноги сразу пронзила холодная жуть. А руки… они посинели, как и вся я. Меня трясло. Бегу к самому ближнему дому… Тому, новому, «киндер-сюрпризу»… Кто-то открыл дверь в подъезде. Я нырнула туда. Незнакомая женщина, вышедшая на крыльцо, посмотрела на меня недоуменным взглядом.

– Девочка! С тобой все в порядке? – спросила она.

– В-вам-то что?

Я вызвала лифт, обхватила себя руками и, когда лифт пришел, вбежала в кабинку, трясясь от холода и обиды. Куда? Нажала на первую попавшуюся кнопку. Лифт дернулся и поехал.

Пятый этаж. Подсознательная память «нажала» на пятый, потому что сама я жила на пятом. На площадке четыре квартиры. Все чужие, опасные. Из любой кто-нибудь выйдет и прогонит меня, как какую-нибудь бездомную. Я села в первый попавшийся угол, вжалась в него, обхватила колени руками и уткнула в них зареванное лицо. Голова была странно легкой. Ах да. Я же обрезала волосы. Они, оказывается, тяжелые. Как судьба у бедных подростков. Им ничего нельзя. Нельзя распоряжаться собой, своими косами, глазами, ресницами, красить не красить – тоже мама решает, я как-то накрасила, а мама спросила: у вас, что, дискотека? И заставила стереть тушь. А как с помадой? Мама разрешит пользоваться? Нет! И все, все разрешает и запрещает мама. Что в школу надеть, что на дискотеку, что съесть на завтрак, на обед. Если я не хочу котлету – ах, тебе как в ресторане готовить? Почему, почему все решает она? Потому что меня родила? Да лучше бы не рожала.

Дверь открылась. Я не пошевелилась. Так и сидела, даже не посмотрев, кто вышел. Какая разница? Меня поставили в угол. Я в углу и сижу. Что еще надо? Поставили – буду сидеть. Холодно очень. Зубы выбивают чечетку. Натурально стучат. Вот это да! Не знала, что так бывает! Стучат, и я ничего не могу с этим поделать!

– Девочка! Девочка, что с тобой? Ты откуда?

Спрашивают меня? Меня спрашивают. Я подняла голову. Женщина с пустой кастрюлей, видимо, в мусоропровод выносила отходы.