А ведь ей, должно быть, лет сто, ни больше ни меньше! Кто бы мог подумать, что магия Члена До

Колен действует и на долгожителей?!

Через секунду эти двое уже были настолько поглощены своей болтовней на немецком, что

забыли обо всех остальных.

К счастью, она приехала вместе с правнуком Петером. Ему четырнадцать лет, и он говорит по-

английски… как бы то ни было, довольно прилично. Не спрашивайте меня, почему Петер живет со

своей прабабкой в Италии и не посещает школу ни здесь, ни в родной Германии. Возможно, она

обучает его на дому? У него такой вид, как будто он, мягко говоря, не прижился бы в

американской средней школе. Я имею в виду, он несколько полноват, очень тихо говорит и носит

под джинсовой курткой футболку с изображением «Людей Х».

Так или иначе, я решила, что будет невежливо расспрашивать его. Я имею в виду, о том, почему

он не в школе.

В общем, Петер спросил тех из нас, кто не принимал участия в разговоре на немецком, как прошла

поездка и не голодны ли мы, сказав, что они с «папушкой» забили холодильник на вилле под

завязку, так что с нами все должно быть в порядке до завтра, когда снова откроются «магасины», ведь сейчас они уже все закрыты, потому что воскресенье.

Марк поинтересовался, есть ли ликер – по нему было видно, что вынужденное сидение в машине,

которую вела Холли, истощило его нервную систему – Петер, смутившись, ответил: «Ну, я тумаю,

сейчас в томе мнохо путылок».

Судя по лицу Марка, ответ его удовлетворил.

Затем фрау Шумахер предложила всем нам, чтобы мы садились в машину и следовали за ней. Так

мы и сделали. Пока мы ехали в машине, я не могла не заметить большое скопление туч, плывущих

над близлежащим холмом, на вершине которого виднелся еще один замок, и я подумала, что,

скорее всего, не буду настаивать на вечернем купании, как вдруг Холли неожиданно закричала:

«Смотрите! Адриатика!»

И мы увидели море, прекрасный кусочек сапфирово-голубой глади был совсем близко! На пляже

никого не было, ведь на дворе середина сентября, и, разумеется, сезон уже закрыт… даже

несмотря на то, что температура воды все еще около восьмидесяти градусов (или двадцати, если

считать по шкале Цельсия, как это делают итальянцы).

Но кто-то все же расставил на берегу шезлонги в бело-желтую полоску, просто на всякий случай.

Потом мы проехали через восхитительный прибрежный городок Порто Реканати, в котором была

масса миленьких магазинчиков – кафе-мороженое и итальянский «Бенеттон» – и еще парочка под

названием «Чумовой бар» и «Салон сексуальных тату», по отношению к которым вряд ли можно

употребить слово «миленький» – после чего мы свернули налево, на какую-то дорогу, хотя я не

уверена даже, что ЭТО была дорога. Я имею в виду, она настолько ГРЯЗНАЯ, что когда мы поехали

по ней, вся пыль поднялась в воздух, и нам пришлось закрыть окна.

В общем, по краям дороги росли деревья, а между ними мелькали строения «Centro Ippico» -

центра верховой езды, расположенного чуть дальше, вниз по дороге от виллы «Беккачиа»… хотя и

не ДОСТАТОЧНО далеко, на мой взгляд. Даже сейчас, когда я пишу эти строки, до меня доносится

лошадиное ржание.

А если подует ветерок, то и слабый запах конюшни.

Но это неважно. Вслед за фрау Шумахер мы подъехали к электронным деревянным воротам и

подождали, пока она нажимала кнопку, и створки медленно разъезжались…

А потом мы увидели ее. Виллу «Беккачиа», дом Холлиного дяди, здание, простоявшее здесь

действительно много времени… несколько сотен лет, ведь построено оно было в начале 17 века!

Конечно, с тех пор дом перестраивался.

Но снаружи это не заметно. Когда мы проехали по длинной подъездной дорожке мимо фруктовых

деревьев, над которыми жужжали пчелы и порхали бабочки, мимо глубокого зеленого пруда,

поверхность которого покрывали кувшинки, мимо покатых, покрытых травой холмов, перед нами

предстал каменный дом, весь увитый плетями винограда.

Именно таким я его себе и представляла!

Ладно, согласна, там не было никаких башенок. Но вилла действительно очень ПОХОЖА на замок!

В смысле, она действительно старая, внутри все эти сводчатые потолки с темными балками. И еще

на стенах гобелены, а на старомодной кухне – кирпичная печь.

ИСПОЛЬЗОВАТЬ ее нельзя… готовят они на современной кухонной плите. Но кирпичная печь все

еще ТАМ.

Окна со створками утоплены в этих толстых стенах так глубоко, что на подоконнике можно сидеть, а створки раскрыты как ставни. Оконных сеток нет, иначе окна бы не открывались.

Завершает картину бассейн снаружи, рядом с которым расположено выложенное камнем патио –

терасса, как называет ее Петер – со старинным встроенным грилем/камином. По-видимому,

именно здесь зио[5] Маттео проводит большую часть своего времени, когда бывает дома:

железный кованый стол был весь заляпан воском, накапавшим со множества свечей, пока он

наслаждался, как вскользь упомянула фрау Шумахер, своими грандиозными трапезами (судя по

фото, развешанным в доме тут и там, зио Маттео, определенно, любит хорошо поесть). Рядом

лежит поленница дров, заготовленная на будущее, а со стропил свисает несколько навевающих

грусть клейких полосок для мух.

Бассейн великолепен, минимум 15 на 6 метров, вокруг стоят шезлонги в бело-голубую полоску, а с

двух сторон посажены пальмы, листья которых сейчас тихонько качает бриз (ветер поднялся из-за

дождевых облаков). Как только погода наладится, буду сидеть у этого бассейна как приклееная.

Ох, совсем забыла, ведь еще надо позаботиться обо всех этих свадебных делах.

Холли осторожно преподнесла новости фрау Шумахер, когда мы шли за старой леди вокруг дома

и слушали ее нескончаемую болтовню на ломаном английском о том, что чистых полотенец

вполне достаточно, но она их только что выстирала, и они еще сохнут на веревке, натянутой

между коттеджем и подъездной аллеей.

– Фам понатопится мнохо полотенец, - говорила фрау Шумахер, - тля плафания и пляша.

– Ну, – сказала Холли, ласково глядя на Марка. – На самом деле, фрау Шумахер, мы здесь не ради

занятий водным спортом. Мы с Марком хотим на этой неделе пожениться в Кастельфидардо.

Фрау Шумахер отреагировала как НОРМАЛЬНЫЙ – читай «не как Кэл Лэнгдон» – человек, который

узнал, что двое привлекательных молодых людей, таких, как Марк и Холли женятся: она

всплеснула руками от избытка эмоций и немедленно захотела узнать все детали, например, во

что Холли будет одета, и знает ли дядя, и когда приезжают ее родители.

Отвечая, Холли покраснела:

- Ну, если честно, я ничего не говорила зио Маттео или моим родителям. Мы, на самом деле,

затеяли побег…

Эти слова привели фрау Шумахер в еще большее волнение – после того, как Кэл перевел,

поскольку ни она, ни Петер не знали слова «побег». Она воскликнула на ломаном английском, что

знает мэра Кастельфидардо, и если возникнут проблемы, мы непременно должны просить у нее

помощи. Где состоится свадебный завтрак? Что? Мы не планировали свадебный завтрак? Ну,

свадебный завтрак должен быть обязательно. Она могла бы заняться его организацией…

Потом фрау Шумахер перевела взгляд на Кэла (хотя я обратила внимание, что все это время она и

так почти не отводила от него глаз) и меня и спросила, уже не улыбаясь:

- А фы тфое? У фас тоше сфатьпа?

Мы с Кэлом поспешили заверить экономку, что нет – если честно, поспешность Кэла, на мой

взгляд, даже несколько выходила за рамки вежливости. Я хочу сказать, он может этого и не

осознавать, но женитьба на девчонке вроде меня была бы для него УДАЧЕЙ. По крайней мере, я

самостоятельно стою на ногах, не нуждаясь в деньгах отца – или какого-нибудь инвестиционного

банкира – в отличие от НЕКОТОРЫХ женщин, с которыми он может быть знаком.

У меня совершенно нормальный вес, и мне не надо засовывать два пальца в рот, чтобы его

поддерживать.

Плюс, у меня два телевизора. Интересно, сколько у Кэла? Ах да, ни одного. Я спрашивала. Да, Кэл

не «верит» в ТВ.

Точно. А вы знаете, во что не верю я? В людей, которые не верят в ТВ.

И у меня есть Пижон. Любой парень был бы счастлив иметь дома Пижона.

Но мне все равно. Это его проблема.

Не то, чтобы я ХОТЕЛА выйти за него замуж. Или за кого-нибудь еще. Ведь у меня есть контракт на

написание сценария. Так зачем мне муж?

Так или иначе, фрау Шумахер настояла на том, чтобы приготовить кое-какие закуски, пока Петер

помогает нам поднимать по лестнице наш багаж. Марк подхватил сумку Холли и свою

собственную, а Кэл свой дурацкий рюкзак («Queen». Это единственный диск, с которым он

путешествует. «QUEEN». Правда, когда я сейчас думаю об этом, мне нравится «Queen». Но ЕМУ я

никогда об этом не скажу), так что осталась только моя сумка, и когда Петер подошел, чтобы

поднять ее, он неожиданно застыл и спросил, изумленно на меня уставившись: «Чуто-кот?»

Тогда Холли, которая была уже на полдороге вверх по лестнице, смеясь, крикнула ему:

- Ну да, Петер, ты не знал? Джейн – автор «Чудо-кота».

И Петер – к моему бесконечному удовольствию – закричал:

- Ты – Джейн Харрис, ты нарисовала Чуто-кота? Чуто-кот – мой люпимый комикс фсех времен! Я

сопрал фсе выпуски Чуто-кота! Я посфятил свой веп-сайт фсему, что сфясано с Чуто-котом!

- О, правда? – я не смогла удержаться и украдкой посмотрела на Кэла, который поднимался по

лестнице вслед за Марком и Холли. Мне показалось, или его улыбка в самом деле несколько

поблекла? Да, тебе бы ЛУЧШЕ раскаяться, мистер Я-Никогда-Не-Слышал-О-Чудо-коте. Чудо-кот

получил МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРИЗНАНИЕ. О, да. Даже странные, по всей видимости, обучающиеся

дома немецкие мальчики в Италии слышали о Чудо-коте! Может быть, я и не знаю, кто такие

«карабинеры», дружище, но, по крайней мере, я могу нарисовать что-то, вызывающее интерес ВО

ВСЕМ МИРЕ.

- Знаешь, Петер, пока я здесь, - предложила я, в основном, чтобы позлить Кэла, - буду счастлива

нарисовать несколько авторских набросков Чудо-кота для твоего сайта, ну, или неважно для чего

еще.

На круглолицем лице Петера расцвело выражение беспредельной радости, и он понесся по

лестнице с моей сумкой, тараторя на ходу о своем любимом Чудо-коте. Я старалась не отставать

от него и поддерживала разговор, чтобы Кэл Лэнгдон слышал каждое слово.

На вилле «Беккачиа» оказалось семь спален. Холли сказала, что мы с Кэлом можем выбирать

любую, какая нам понравится. Шесть спален были огромными, со старинными балдахинами с

занавесями по бокам, как на кровати Скруджа в «Рождественской истории»[6], а стены закрыты

темными панелями и книжными полками, уставленными самыми разными книгами от

любительской орнитологии до «Долины кукол»[7] на итальянском.

Седьмая спальня приткнулась под скошенной крышей, единственное мансардное окно смотрело

на бассейн. Спальня явно предназначалась для мальчика: поставленные рядом односпальные

кровати были застелены темно-голубым покрывалом. На стенах висело много картин с

изображением кораблей. На одной из самых старых внизу были выгравированы слова «A sua

eccellenza il sig Cav Francesco Seratti». Что бы это ни значило.

Я сразу поняла, что это моя комната.

Питер пришел в ужас. Он настаивал:

- Нет, фы не хотите эту комнату. Фы хотите милую розофую комнату.

Но я оборвала мальчика:

- Ту комнату может взять Кэл.

(Я знаю, что и он меня слышал, поскольку я услышала его хмыканье в коридоре).

Так что Петер неохотно поставил мою сумку и спустился вниз посмотреть, чего хочет громко

зовущая его бабушка (для такой маленькой старой леди у нее удивительно мощные легкие).