* * *

Все, что происходило дальше, воспринималось Нонной несколько размытым и нечетким. Возможно, оттого, что ее глаза так и застилали слезы. Они, не проливаясь, стояли прозрачной дрожащей пеленой. Проходя сквозь нее, пламя каждой свечи двоилось, троилось, четверилось. От многократно размноженных слепящих язычков в разные стороны расходились длинные блестящие лучи, в перекрестьях которых оказалось все маленькое помещение церквушки. Иногда сквозь лучи и перекрестья в лицо Нонны внимательно вглядывались продолговатые глаза ликов со старинных потемневших икон, и ее сердце сразу тяжко ухало, и из глаз выплескивалась влага. Иногда ее взгляд останавливался на странном, чуть кривоватом лице помощника отца Михаила. У него был полуприкрыт веком один глаз, и от этого казалось, что сухонький юркий мужичонка совершенно некстати подмигивает. Удушающе пахло ладаном. То есть Нонна не знала, чем пахнет, но должно ведь именно ладаном. Тонкие дымные струйки от кадильницы, которой размахивал отец Михаил, свивали причудливые узоры. Молодая женщина действительно была близка к обмороку и, возможно, потеряла бы сознание, если бы на ум не пришла история Марьи Гавриловны из «Метели» Пушкина, чему Нонна не могла не улыбнуться. Нет... ее история куда лучше... Она четко знает, с кем ее венчают... с рабом божиим Борисом... На всю жизнь... До самой смерти...

Отец Михаил наотрез отказался брать деньги, которые ему после обрядов пытался всунуть Борис.

– Плата за венчание должна пойти в пользу церкви, – сказал он и показал на сундучок с крестом на крышке и прорезью для денег, которую уже давно и прочно заткал паутиной толстый паук с черной головой и противным белым брюшком.

Борис, испортив без всякой жалости паучье ткачество, затолкал в прорезь чуть ли не всю свою месячную зарплату.

* * *

– Не понимаю, почему он все-таки согласился венчать нас без бумаги из ЗАГСа... – задумчиво проговорил Борис, когда они с Нонной уже ехали обратно в электричке.

– Ты имеешь в виду отца Михаила? – шепотом отозвалась она.

– Да. Почему он не отказался венчать? Мне как-то не по себе...

– Ты уже жалеешь?

– Нет... то есть... тут другое... Я скрыл от него, что вообще-то уже женат, а он не допросил с пристрастием, хотя не мог не видеть моего беспокойства. Почему?

– Во-первых, он наверняка был уверен, что мы оба не женаты или... ввиду не слишком юного возраста... разведены. А во-вторых, с точки зрения церкви, свидетельства о браке из ЗАГСа – действительно всего лишь жалкие никчемные бумажки. Церковь отделена от государства, но кое в чем вынуждена ему подчиняться. Ты же видел, что таинство венчания не содержит каких-то клятв и присяг. Я читала, что венчание, в сущности, – это крещение и миропомазание Христом в Святом Духе человеческой любви! Так-то вот! Браки совершаются на небесах... Ты теперь мой муж... пред небесами...

Нонна тесно, насколько позволяли приличия, придвинулась к Борису и уткнулась носом ему в шею. Он невесомо поцеловал ее в висок и шепнул:

– Я и без этих... небес... твой... Люблю тебя... страшно... Только вот перед Надей все равно чувствую себя скотиной. И перед Аленкой...

– Аленку никто не отменял. Она навсегда останется твоей дочерью. Тут уже не имеет значения вообще ничто: ни свидетельство о рождении, ни даже отсутствие его. Она твоя дочь.

– Слушай, Нонна, а может быть, ее тоже окрестить... на всякий случай...

– Аленку? Как ты себе это представляешь? Выкрадешь ее у Нади?

– Почему обязательно «выкрадешь»? Надя – неглупая женщина. Не думаю, что она запретит мне видеться с дочерью.

– Может, и не запретит, но не везти же малышку в такую даль.

– Да-а-а... – протянул Борис. – Слишком далеко для пятилетней девочки... да еще на перекладных... Но ведь, наверно, можно это сделать где-нибудь и поближе.

– Опасно, Боря. Действительно могут донести, и тогда без резолюции общего собрания твоей конторы дело точно не обойдется.

* * *

То, что происходило ночью с этими людьми после поездки в Малые Сельцы, уже было освящено церковью. Так они считали оба. На шеях Нонны и Бориса тускло поблескивали дешевые крестики из нержавейки, которые им надел на шеи отец Михаил. Обручальных колец не было. Только эти крестики, которые они всю жизнь потом будут считать обручальными. О таинствах крещения Нонны и венчании не знал никто, и это добавляло остроты их и без того сильным чувствам друг к другу. Остроты и почему-то... боли. Нонна, целуя любимого, то и дело смахивала непрошеные слезинки.

Борис морщил нос, коря себя за бабскую сентиментальность, и все равно ощущал сильное теснение в груди, когда прижимал к ней свою... настоящую жену. С Надей надо срочно развестись. Развестись... да... Срочно... но, по сравнению с настоящим, это все-таки будет потом... А сейчас в этом мире существуют только они: Борис и Нонна, их горячие, свившиеся в тесный клубок тела. Маленькие легкие крестики смешно клацают друг о друга. Простые хлопковые шнурки путаются, и уже не понять, где крестик Нонны, где Бориса... где сам Борис, а где Нонна...

* * *

– Этого не может быть! – крикнул в телефонную трубку Борис, оторвавшись от Нонны, и глаза его налились кровью. – Это ты специально мне говоришь, чтобы я вернулся! Лучше сразу признайся, что ты говоришь это мне назло!.. Нет! Не верю!.. Да потому что этого не может быть, и все! Конечно же я сейчас приеду! Но если ты все сочинила, я... я... убью тебя, Надя!

– Что случилось, Боря? – встревожилась Нонна, когда ее венчанный муж положил телефонную трубку. – Почему ты кричал, что... убьешь Надю?

Борис обернулся к Нонне с таким перекошенным лицом, что она испугалась, резко отпрянула и даже свалила на пол стул.

– Она сказала... она посмела сказать, что Аленка... что с Аленкой... – Борис бросился в коридор и стал натягивать куртку.

– Да что с Аленкой, Боря?!! – крикнула Нонна, выбежав вслед за ним в коридор.

– Понимаешь... эта женщина... в общем, Надежда... Она специально... чтобы меня достать... сказала, что с девочкой... это... несчастье... Я даже не стал расспрашивать какое, потому что она врет! С Аленкой ничего не должно случиться!!!

Борис наконец справился с курткой и, не глядя на Нонну, вылетел из квартиры.

– Боря! Возьми такси!! – крикнула она ему вслед, захлопнула дверь и бросилась к телефону.

Та-а-ак... Кому ж позвонить? Галина Павловна, скорее всего, пошлет ее подальше и, в общем-то, будет права. Маринка! Да! Сеструха может знать, что там у них стряслось! Нонна набрала номер Марины и без всяких дежурных приветствий прокричала:

– Маришка! Что там с Аленкой?! Надя звонила... Борис умчался сам не свой, а я ничего не поняла! Ты ей дала мой номер телефона?

– Да... я дала... Потому что... нечего было затевать венчание, пока не...

– Не твое дело! – грубо прервала сестру Нонна. – Ты мне лучше скажи, что случилось.

– Да уж случилось... Аленушка... она... В общем, девочка сломала позвоночник...

– Как?!

– Упала с качелей. Хотела встать, а тяжелое деревянное сиденье, пролетая над ней, стукнуло ее по спине.

– Какой ужас!! А Надя-то где была?! Аленка же маленькая еще... Неужели одну отпустила гулять?

– Надя сейчас в невменяемом состоянии, чтобы внятно рассказывать, но думаю, там дело шло на секунды. Она могла и не успеть помочь дочке, если та неожиданно соскочила с качелей.

– И что теперь?

– Откуда же я знаю!

Сестры помолчали, потом Нонна деревянным голосом спросила:

– И ты, конечно, считаешь, что все это случилось из-за меня?

– Я, Нонка, действительно не могу понять, зачем вы с Борисом это сделали! Зная тебя, я прекрасно понимаю, чья была инициатива. Неужели нельзя было подождать, пока он разведется?

– Тебе, Маринка, не понять... В общем, не могла я больше ждать! Я и так его всю жизнь ждала... ждала... дождалась, а тут Надя между нами... А он порядочный, терзается... Дочку любит... Я не могла позволить, чтобы он от меня обратно к Надежде вернулся!

– А как ты сумела его в церковь-то затащить? Он хоть знал, зачем ехал, или ты его обманом?..

– Нет, Мариша... все было без обмана... Просто... он тоже... страшно влюбился... Страшно, понимаешь?! Мы оба чувствовали, что у нас не просто банальная связь, секс... Мы полюбили оба изо всех сил... Навсегда... И даже такой человек, как Борис, понял, что нашу любовь надо узаконить... и не в ЗАГСе... Она выше всех этих бумажек со штампами...

– Знаешь, Нонка, когда-то мне тоже казалось: моя любовь к Павлу Епифанову – не от мира сего! Что из этого получилось, ты знаешь. Думаю, каждый человек, влюбляясь, считает, что его любовь самая-самая... что ради нее можно все старое порушить... А на самом деле нельзя... Нельзя, Нонка! Расплата неминуема!

– Совсем с ума сошла! Вещаешь, как пифия, надышавшаяся ядовитых испарений! Мы не виноваты в том, что Аленка упала с качелей! Слышишь! Не виноваты! И не вздумай утверждать обратное!

Нонна так шлепнула трубкой об аппарат, что от нее отскочил кусок серого пластика. Тоже хорошего мало. Аппарат новый, кнопочный. Борис с последней получки купил. Радовался, как ребенок. А теперь его ребенок... Нонна запустила пальцы в волосы и просидела почти без движения битый час.

Борис вернулся к Нонне с дрожащими губами и седой прядью в черных густых волосах.

– Я не знаю, что мне делать, – сказал он, прямо в куртке опустившись на диван. – Отпусти меня, пожалуйста...

Нонна похолодела. Она с трудом разлепила вмиг смерзшиеся губы и сказала:

– Даже если ты уйдешь от меня, Аленка не поправится... так вот... сразу...

Борис нисколько не удивился тому, что она уже что-то знает про его несчастную дочь, и глухо произнес:

– Нам с тобой не надо было этого делать... Я чувствовал, но... Понимаешь, Нонна, я тоже как-то глупо поверил в нашу избранность... Никогда и никого не любил в своей жизни так, как тебя, а потому решительно отмел всяческие сомнения... А ведь они были, Нонна, были!

– То есть ты... – дрожащим голосом начала она, – теперь жалеешь... Может быть, ты считаешь, что ошибся... Ты меня больше не любишь, Борис?

Епифанов повернул к ней породистую голову, которую седая прядь только украсила. Лицо было искажено гримасой боли, но и она шла ему.

– Не знаю... – с трудом проговорил он. – Ничего не знаю, Нонна... Лучше и не спрашивай.

– Нет уж! – Нонна встала прямо перед ним. – Ты все-таки честно скажи: любишь или...

– Скорее всего, «или»... – не поднимая на нее глаз, ответил Борис.

– Тогда... уходи... – сказала Нонна, вышла из комнаты на кухню и встала лицом к окну.

Когда за Борисом захлопнулась входная дверь, она медленно опустилась на диванчик. Голова была пуста и гулка. Что ж, пожалуй, даже хорошо, что не надо больше думать ни о Наде, ни о бедной Аленке. Можно бездумно пить чай или смотреть телевизор. И Нонна пила чаи и смотрела по телевизору все подряд. Нет, она, конечно, ходила на работу, но так... без полного включения в производственные проблемы. Никакие проблемы ее больше не волновали. Больше всего Нонне хотелось принять какого-нибудь быстродействующего яда. Она, энергичная и жизнелюбивая, не смогла бы покончить с собой, выпрыгнув из окна или перерезав вены, потому что смертельный исход в этих случаях не обязателен. Жить инвалидом Нонна не желала. А вот быстродействующий яд – это совсем другое дело. Это – раз – и все! Но где ж его добыть, яд?! Это только герои детективов где-то умудряются их достать. На заводе, где работала, Нонна, конечно, могла бы выпросить у знакомых женщин из химической лаборатории какой-нибудь опасный для жизни реактив, но разве была она вправе потребовать у этих же женщин гарантий его быстродействия? В общем, приходилось существовать, раз не было возможности мгновенно свести счеты с постылой жизнью.

* * *

Когда через пару месяцев после того, как Нонна рассталась с Борисом, из полугодовой геологоразведочной экспедиции вернулся ее сосед по коммуналке Георгий Николаевич Викулов, он застал в кухне выцветшую вялую женщину в мятом халате и с неопрятным хвостом на затылке, перетянутым черной аптечной резинкой.

– Вы ли это, Нонночка? – удивился он. – Прямо не узнать... Вы тут без меня, похоже, переболели чем-то серьезным.

– Да, – согласилась Нонна, – кое-чем серьезным. Только не переболела, а все еще нахожусь в процессе.

– Ну это ничего! Это мы поправим! Я из тайги привез чудо-настойку на листьях богатырника. Не слыхали про такое растение?

Нонна покачала головой.

– Я тоже раньше не слышал. Наши ребята, которые уже не первый раз в тайге, про него чудеса рассказывали. В общем, если заблудишься в самой чаще и найдешь этот богатырник, то обязательно выберешься. Если питаться его листьями и корнем, то никакой другой еды не надо, а сил при этом раз в пять прибавляется. Мне самому посчастливилось на заросли богатырника напасть. Я целый мешочек насушил и настойку на спирту сделал. Вы погодите чуток! Я сейчас себя в порядок приведу, и мы с вами выпьем этой чудодейственной настойки.