Элисон Эшли - У порога мечты

Саманта перевела компьютер в режим ожидания, выключила настольную лампу и минуту-другую посидела в сиреневых сумерках. Сейчас она наберется смелости и позвонит Джастину. Пригласит в кино или в ресторан. Соврет, в конце концов, что у нее день рождения, и даст понять, что сама заплатит за билеты или за ужин.

Она уже потянулась за мобильным телефоном, но в последний миг рука бессильно опустилась на стол. Нет, никаких звонков! Хватит тешить себя надеждой, что такой парень, как Джастин, когда-нибудь обратит на нее внимание.

Да, порой, когда они встречаются у лифта, он улыбается ей и даже весело подмигивает. Но это ровным счетом ничего не значит. Наверняка у него есть девушка, и ему незачем проводить вечер со скучной коллегой.

В крошечной комнатке рядом с ее кабинетом, где умещались лишь шкаф для одежды и умывальник, Саманта взглянула на себя в зеркало и грустно улыбнулась своему отражению. Огромные, в половину лица очки, собранные в строгий пучок волосы, серая от долгого пребывания в закрытом помещении кожа. Вот только зубы хороши, ровные и белые, и глаза цвета молочного шоколада, присыпанного к тому же золотистой пыльцой, с такими длинными густыми ресницами, что при желании их можно было бы использовать в рекламе косметических средств. Но все это, к сожалению, скрыто от посторонних глаз. Зубы — за плотно сжатыми губами, глаза — за толстыми стеклами очков.

«Странно все-таки, — в который уже раз подумала она, — что у таких красивых родителей такая малопривлекательная дочь. Наверное, они потому и развелись, что им было неловко каждый день видеть меня рядом с собой».

Мысли настойчиво возвращали ее в прошлое. Вот ей двенадцать лет, и весь класс потешается над карикатурой, которую нарисовала и повесила на доску Марша Олви, самая красивая девочка в школе. Марша так похоже изобразила ее, Саманту, что даже преподавательница испанского, миссис Кларенс, не смогла сдержать улыбки.

А вот она в колледже, и соседка по комнате, не стесняясь ее присутствия, по телефону рассказывает подруге о своем свидании с парнем. Разве можно стесняться шкафа? Нет, конечно, если только внутри него не спрятано живое существо.

Взглянув еще раз в зеркало и увидев, что чуда не произошло и ее лицо все так же напоминает бесцветный блин, Саманта умылась и, вытерев лицо салфеткой, вернулась в кабинет. Однако работать не хотелось. Она принялась разглядывать знакомый до мелочей пейзаж за окном. Где-то там, в северной части города, среди множества других огней затерялись светящиеся окна университетского кампуса. Стоило ей подумать об этом, как память услужливо подбросила еще одно видение из прошлого.

Новое, купленное для рождественской вечеринки платье… Чтобы скопить на него денег, ей пришлось несколько месяцев проработать ночным бэбиситтером. В то время она была влюблена в Майка Трентона и, выбирая в магазине платье, думала лишь о том, что теперь-то он непременно ее заметит.

Просидев два часа в парикмахерской, она чуть ли не бегом вернулась в общежитие, открыла дверь в свою комнату и с ужасом поняла, что на этой, пожалуй, главной в ее жизни вечеринке можно поставить жирный крест. Рождественское платье попросту исчезло из запертой комнаты, а влезать в надоевшие джинсы или юбку со свитером совершенно не хотелось.

В тот вечер она впервые напилась, да так сильно, что уснула мертвым сном и не слышала, как рано утром ее платье вернулось на свое место. Она так и не надела его ни разу. Платье долго пылилось в шкафу, а потом она подарила его соседской девочке, решив, что хорошенькой Хелен оно подойдет куда больше, чем ей.

В медиа-холдинге «Энтерпрайсиз» Саманта работала уже семь лет, была на хорошем счету у руководства, но не у большинства коллег. Мужчины, как правило, обходили ее стороной, а молоденькие девчонки с накачанной силиконом грудью и фигурками куклы Барби чуть ли не в открытую смеялись над ее хоть и дорогими, но ужасно строгими деловыми костюмами. Она была старше их всего на несколько лет, но девчонки вели себя с ней так, будто ей уже перевалило за сорок. Их коротенькие юбки, тонкие шелковые блузки, полупрозрачные маечки слишком уж резко контрастировали с ее одеждой. Порой, устав от насмешливых взглядов, она все же предпринимала попытки хоть что-то изменить в своем гардеробе — шла в магазин и долго бродила между рядами одежды. Однако домой возвращалась с очередным черным или темно-синим пиджаком и юбкой или брюками к нему. Случалось, ее взгляд задерживался на чем-нибудь белом, воздушном. Но она тотчас же представляла, как будет выглядеть в этом, горько усмехалась и, купив несколько банок пива, шла в гости к Лесли, единственному человеку, рядом с которым она могла чувствовать себя в безопасности.

Вот и сегодня, вместо того чтобы позвонить Джастину, она проведет вечер одна или в обществе Лесли и ее дочурки. Купит по дороге пиццу, шоколадное молоко для маленькой Энни, пару банок светлого пива и диетическую колу, а затем, после пустого, ни к чему не обязывающего разговора, ляжет спать.

А ведь завтра уик-энд! Что ей делать в эти бесконечные два дня? Смотреть телевизор? Или вылизывать свой и без того сверкающий чистотой дом? А может, позвонить маме и напроситься к ней в гости? Не самый лучший вариант, но что делать, если ничего другого так и не удается придумать?

Решившись, Саманта вновь вытащила телефон, быстро пролистала записную книжку, вызвала нужный номер. После десяти бесконечно долгих гудков, эхом отозвавшихся у нее в голове, мать наконец взяла трубку. По ее напряженному голосу и громкой музыке Саманта поняла, что она не вовремя, но все же не стала отключать телефон и, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно и спокойно, произнесла:

— Привет, мам. Это я, Саманта. Как ты?

— О, прекрасно! Сегодня наконец был подписан контракт на издание моей книги, и Мэген, мой издатель, устроила по этому поводу вечеринку.

— Поздравляю тебя, мамочка! — Стараясь не выдавать охватившего ее волнения, Саманта сказала: — Если хочешь, я приеду к тебе на уик-энд, и ты подробно мне все расскажешь. Это ведь твоя первая книга, и, может быть, тебе захочется поговорить о ней…

— О нет, дорогая. Извини, но пока мне совсем не хочется говорить на эту тему. Я все еще не могу прийти в себя после переговоров с издателем и его юристами.

— Но, — с неожиданной для себя настойчивостью продолжала Саманта, — может быть, я все же приеду, и мы просто поболтаем?

— Думаю, это не очень хорошая идея.

Теперь в голосе миссис Ховард можно было уловить ледяные нотки, которые были так знакомы ее дочери с раннего детства. Как наяву Саманта увидела невероятно красивую женщину в длинном вечернем платье, которая по странному стечению обстоятельств приходилась ей матерью. Голос миссис Ховард продолжал звучать в трубке, но занятая своими мыслями Саманта с трудом улавливала их смысл.

— Тебе не следует обижаться на меня, дорогая. С тех пор как мы расстались с твоим отцом, каждый из нас живет своей жизнью, которая, к сожалению, не имеет ничего общего с твоей. Мы с ним люди искусства. Я пишу книги, твой отец снимает видеоклипы, ты же занимаешься подсчетом каких-то цифр на своем компьютере.

— Я занимаюсь аудитом, мама, и поверь, это очень интересно, — чуть более резко, чем следовало, ответила Саманта.

— Ну вот, ты уже и грубишь мне. Ты невыносима, Саманта. Испортить мне настроение в такой день!

— Извини, мамочка.

— Я рада, что ты все правильно поняла. Ты можешь приехать ко мне через две недели. Мне как раз понадобится твоя помощь. Нужно пересадить цветы на заднем дворе и разобрать вещи.

— Конечно, мама, я приеду и помогу. Извини, если расстроила тебя. Я люблю тебя, мамочка.

Пауза, возникшая после этих слов, была совсем крошечной, но сердце у Саманты екнуло.

— Я тоже тебя люблю, дорогая. Позвони мне, когда будешь выезжать, я попрошу Билла встретить тебя на станции. Да, и привези мне серьги, что оставила тебе в наследство бабушка. Ты все равно их не носишь, да к тому же изумруд куда больше подходит к моим глазам, нежели к твоим. А я взамен дам тебе серебряные серьги с голубым топазом.

— Хорошо, мамочка, я привезу тебе бабушкины серьги, и мне ничего не нужно взамен. Я позвоню тебе, когда буду выезжать.

Саманта отключила телефон и вновь уставилась на россыпь огней за окном. Отказ матери не слишком огорчил ее, к подобному обращению она привыкла с детства, остался только неприятный осадок, но и это, она знала по опыту, совсем скоро пройдет. Мелькнула мысль позвонить отцу, но ее она отмела сразу же. После развода отец женился во второй раз и давно уже не стремился поддерживать отношения со взрослой дочерью.

Саманта выключила компьютер и принялась складывать в сумку разбросанные по столу мелочи. Несмотря на все усилия привести мысли в порядок, сгустившиеся сиреневые сумерки продолжали тревожить ее, вызывая в душе смутные, полные несбывшихся желаний образы.

В этот вечер ей мечталось о чем-то особенном, хотелось любить и быть любимой. Она понимала, что все эти сказки о любви не имеют к ней никакого отношения, но так хотелось тепла и нежного участия…

Решено, вечер она проведет с Лесли, а завтра… завтра придумает что-нибудь интересное. Например, сходит в парикмахерскую и сделает сногсшибательную прическу в духе Клэр Астон, или отправится на прогулочном катере вверх по реке и остановится на ночлег в каком-нибудь холлидей-инн, или… Да мало ли еще что можно придумать, успокоила она себя и, надев плащ, вышла из кабинета, который вот уже два года делила со своей помощницей и младшим аудитором фирмы Кэтрин Милз.

Идя по длинному, наполненному ровным светом неоновых ламп коридору, Саманта машинально отметила про себя, как гулко отдаются в тишине ее шаги. Опять она засиделась допоздна и в то время, когда остальные сотрудники давно уже предавались радостям вечерней жизни, только-только покидает здание офиса. Она спустилась на лифте в подземный гараж, подошла к своему одиноко стоявшему «Саабу» и, отключив сигнализацию, села в подмигнувший ей фарами автомобиль. Саманта поехала в центральную часть города, рассудив, что, если по дороге попадется какой-нибудь супермаркет с удобной парковкой, она сможет пополнить в нем истощившийся к концу недели запас продуктов. Обычно она покупала продукты в ближайшем магазине и всегда брала один и тот же набор. Но сегодня ей хотелось чего-то особенного, чего-то такого, что помогло бы ей начать новую жизнь.

«Куплю что-нибудь диетическое, — решила она. — Больше никаких отбивных, стейков, пирогов и гамбургеров. И никакой пасты. Только обезжиренный йогурт, хлеб из твердых сортов пшеницы, козий сыр, оливки, вместо сахара — заменитель. Из фруктов только яблоки, апельсины, ананас и киви. Бананы полностью исключить, и манго тоже… Если просидеть на такой диете около месяца, вполне можно сбросить около десяти фунтов, — мысленно подсчитала она, — и тогда уж подумать о том, как обновить свой гардероб».

За всеми этими размышлениями она не заметила, как приблизился опасный поворот. Саманта не успела сбросить скорость, и ее машина вылетела по скользкой от недавнего дождя дороге на встречную полосу. Машину закрутило, и последнее, что осталось у нее в памяти, был сильный боковой удар и сыплющиеся прямо ей в лицо осколки лобового стекла.

…Во взгляде сидящей напротив женщины было столько отвращения и неприкрытого ужаса, что у Дэна Кингсли, заведующего хирургическим отделением «Филадельфия хоспитэл», невольно появился противный кислый привкус во рту, свидетельствовавший о начавшейся изжоге.

— Это… это не может быть моей дочерью!

От визгливого голоса мистер Кингсли вздрогнул, но, старательно сохраняя остатки самообладания, попытался заставить замолчать эту красивую, но, несомненно, очень странную женщину. Ей почему-то очень хотелось доказать, что попавшая в аварию девушка, в сумке которой были найдены документы на имя Саманты Ховард, не является ее дочерью.

— Успокойтесь, миссис Ховард. Успокойтесь и выслушайте меня еще раз. Да, ваша дочь попала в серьезную аварию, но она хотя бы осталась жива. Мало того, благодаря подушке безопасности у нее нет никаких внутренних повреждений. Перелом руки, два сломанных ребра и небольшая травма головы — еще не повод так нервничать. Я даже думаю, что…

— Вы думаете?! Да вы посмотрите на ее лицо! — вне себя от гнева воскликнула миссис Ховард. — Лучше умереть, чем жить с таким лицом! Моя дочь и без того не была красавицей, но это! Это просто непостижимо! Вы должны что-то сделать с ее лицом, иначе я подам на вас в суд! Совсем скоро начнется рекламная кампания в связи с изданием моей книги, и я не хочу, чтобы кто-то из журналистов сфотографировал мою дочь в таком неприглядном виде!