Смешавшись с толпой, он шел по нью-йоркским улицам в сторону от развалин Торгового центра, обезличенный настолько, что даже сталкивающиеся с ним нос к носу люди уже через пару секунд вряд ли могли бы описать его внешность. Когда-то именно эта его способность оставаться незамеченным в толпе и явилась поворотным моментом в его жизни, с которого и начался ее новый отсчет. И не было уже никаких страданий и никаких исканий. Одно лишь ледяное спокойствие и полное безразличие к судьбе своих жертв.


— Ты уже слышал новость, Генри? — обратилась к мужу миссис Беллами, как только накрывавшая к завтраку стол служанка вышла из столовой.

— Если ты о предстоящем разводе Луиса и Линет, то да.

Недовольный тем, что его оторвали от чтения субботнего выпуска «Нью-Йорк таймс», мистер Беллами с шумом перевернул страницу и, поправив то и дело сползающие на нос очки, приготовился читать дальше.

Взглянув на мужа полным любви взглядом, миссис Беллами решительным жестом забрала у него газету и, не обращая никакого внимания на его недовольное сопение, произнесла:

— Отвлекись хотя бы на минуту, дорогой, и выслушай меня. Сегодня вечером в нашем доме будет новый гость, вернее, гостья, и я хочу попросить тебя вести себя соответственно. Никаких иронических замечаний и каверзных вопросов.

— Ну а могу я хотя бы узнать, кто эта особа и почему вдруг она должна присутствовать на семейном ужине?

— Ее пригласил Ларри. Имя этой девушки Саманта Ховард. Я навела кое-какие справки и выяснила, что она дочь того самого Питера Ховарда, который два года назад получил приз Киноакадемии США. Ее мать также довольно известная личность, пишет книги по социологии. Ну а сама мисс Ховард работает у нас в «Кресент Энтерпрайсиз», она аудитор. В Нью-Йорке она уже второй год. Вот, собственно, и все.

— Значит, Саманта Ховард, — задумчиво проговорил Генри Беллами и, подняв на жену проницательный взгляд серых глаз, сказал: — Кажется, это первый случай, когда наш сын приводит домой свою девушку? Неужели Ларри встретил наконец ту, которая войдет в нашу семью и, став его женой, подарит нам внуков? Честно говоря, я уже и не надеялся, что это событие когда-нибудь произойдет. Мы с тобой поженились почти сразу после школы, и первое, что ты сделала, это родила Инди. Затем был Томас и, наконец, Ларри. Нашему младшему сыну уже тридцать два, и впервые он хочет представить нам свою девушку. Как ты думаешь, это что-то означает?

— Думаю, у Ларри это серьезно. Нужно только постараться сделать так, чтобы Линет не очень-то язвила по этому поводу. Но здесь, дорогой, я целиком и полностью полагаюсь на тебя.

— А при чем тут Линет? — искренне удивился мистер Беллами.

— Иногда ты просто поражаешь меня, Генри! — воскликнула миссис Беллами. — Линет вот уже сколько лет влюблена в нашего сына и теперь, когда они с Луисом вот-вот разведутся, она будет лезть из кожи вон, только бы заполучить Ларри.

— Ты говоришь так, словно Линет способна любить кого-то еще, кроме себя. Но если она и в самом деле положила глаз на нашего сына, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помешать ей. В жизни не встречал более мерзкой особы и никогда не понимал, что Луис в ней нашел.

— Именно то, что мужчина ищет в женщине с самого сотворения мира, — усмехнулась миссис Беллами. — А теперь давай завтракать. У меня сегодня еще масса дел, и нужно все успеть до пяти часов.


Поднимаясь вслед за Ларри по ступеням высокого каменного крыльца, Саманта чувствовала такое смятение в душе, что ей вдруг захотелось очутиться как можно дальше от этого занимающего почти четверть квартала серого, в три этажа дома. Его размеры подавили ее настолько, что она ощутила себя словно раздавленной этим безмолвным величием, но в то же время ей было ужасно любопытно посмотреть на то, как выглядит этот дом изнутри. Тщательно скрывая свой страх, Саманта устремила взгляд на огромную парадную дверь и загадала, что если число ступенек будет четным, то все, не только сегодня, но и вообще, в ее жизни будет хорошо.

Ларри что-то говорил ей, но она почти не слышала его слов, только машинально кивала, изредка вставляя в разговор требуемые от нее «да» или «нет».

О господи! Что она вообще здесь делает?! Почему согласилась прийти в этот дом на семейный ужин? Наверняка она никому тут не понравится и все будут просто счастливы, когда она покинет их дом. А Ларри? Ведь и он тоже не захочет тогда иметь с ней ничего общего!

Дорога наверх казалась ей такой же бесконечной, как и дорога идущего на эшафот узника. Еще два шага и…

«Тридцать один, тридцать два», — вдруг ясно прозвучало у нее в голове и, осознав, что число ступенек оказалось четным, Саманта почувствовала, как огромный невидимый груз упал с ее плеч. Улыбка, что появилась в тот же миг на ее губах, была такой ослепительной, что, едва увидев ее, Ларри почувствовал, как все внутри него плавится от счастья.

Эту же улыбку заметила и спустившаяся в холл миссис Беллами. Окинув вошедшую в дом девушку быстрым внимательным взглядом, она сдержанно улыбнулась каким-то своим мыслям и, как только дворецкий закрыл дверь за вошедшими, двинулась навстречу сыну и его гостье.

Не замечая никого и ничего вокруг, Саманта стояла, изумленно рассматривая зеркальную мозаику на потолке. Никогда еще она не видела ничего подобного и, завороженная этим зрелищем, не заметила даже, как дворецкий снял пальто с ее плеч. С потолка ее взгляд переместился на огромные, во французском стиле окна, а затем на две мраморные статуи, что стояли в противоположном конце огромного холла. Все здесь говорило о безупречном вкусе хозяев дома. Она отвела наконец взгляд от статуй и заметила всего в нескольких футах от себя незнакомую женщину. Довольно высокая, с красивой, чуть располневшей фигурой и блестящими темными волосами, она была удивительно похожа на Ларри и являлась, по всей видимости, его матерью. Густо покраснев, Саманта сделала шаг назад и, бросив беспомощный взгляд на закрытую дверь, быстро высвободила свою руку из руки Ларри.

«Наверняка это и есть миссис Беллами, — пронеслось в голове у Саманты, — а я, вместо того чтобы поздороваться с ней, стояла, уставившись то на потолок, то на статуи!»

С тех пор как она появилась в этом доме, прошло не более двух или трех минут, но Саманте они показались вечностью. Когда же раздался мелодичный голос стоящей в двух шагах от нее женщины, ей на какое-то мгновение показалось, что пол и потолок начали вдруг меняться местами.

— Добрый день и с Рождеством. Добро пожаловать в наш дом, мисс…

— Ховард. Саманта Ховард, мама. А это моя мама, миссис Лора Беллами.

— Рада познакомиться с вами, мисс Ховард.

— Спасибо, миссис Беллами, я также очень рада знакомству с вами. И простите, что не сразу заметила вас. Этот холл… здесь так красиво и все так безупречно подобрано, что я невольно засмотрелась и на этот потолок, и на эти статуи.

Лучшего комплимента Саманта, даже если бы и постаралась, не смогла бы придумать. Не доверив свой дом ни одному из декораторов, Лора Беллами сама занималась его дизайном, и такая искренняя похвала не могла не найти отклик в ее сердце.

— Я рада, что вам нравится у нас, мисс Ховард. Кстати, на вас прелестное платье, и вам очень идет эта прическа.

Сделав приглашающий жест рукой, миссис Беллами, не оглядываясь, пошла впереди них, предоставив, таким образом, Саманте крошечную передышку.

Сжав холодную как лед ладонь девушки, Ларри в который раз подумал о том, как не похожа она на всех остальных его знакомых женщин. Она и вправду была прелестна в этом простом на вид платье из тонкой белой шерсти, а румянец, что играл сейчас на ее щеках, и блестящие от возбуждения глаза лишь добавили ей очарования. У него не было ни малейшего сомнения в том, что Саманта понравится его матери и, уловив ее взгляд в тот момент, когда Саманта рассматривала стоящие в холле статуи, порадовался, что не ошибся в своем предположении. В принципе ему было все равно, понравится или нет Саманта его родным, но такая безоговорочная симпатия матери была ему тем не менее очень приятна.

Держась за Ларри, Саманта едва поспевала за его широкими шагами и, изумленно оглядываясь по сторонам, то и дело была готова остановиться возле какой-нибудь картины или висящего на стене старинного гобелена. Она впервые очутилась в подобном доме и потому испытала настоящее потрясение. Длинные, увешанные картинами переходы, мягкие, скрадывающие звуки ковры под ногами, великолепная мебель, подобную которой она видела только в музее, стоившая целого состояния драпировка на многочисленных окнах, свежие розы, аромат которых, смешавшись с запахом хвои, наполнил воздух особым, не похожим ни на один другой, запахом — все здесь было просто великолепно и вновь заставило ее вспомнить о том, о чем мечталось когда-то в детстве.

Саманта не заметила, куда удалилась миссис Беллами, и пришла в себя, когда уже очутилась у высоких дверей, за которыми угадывались звуки рождественских гимнов и голоса людей.

Почувствовав, как задрожала вдруг рука девушки, Ларри еще сильней сжал ее и, коснувшись быстрым поцелуем ее холодных как мрамор губ произнес:

— Добро пожаловать в Грейроуз Хауз, Саманта.

Сжав чуть сильней руку Ларри, Саманта закрыла глаза, а когда открыла, ведущая в огромный зал дверь уже была распахнута перед ними.

Саманта не различала лиц, улавливала лишь устремленные на нее взгляды, интуитивно чувствуя, что далеко не все из присутствующих рады ее появлению в этом доме. Словно сквозь толщу воды слышала она обращенные к ней слова и, призвав на помощь всю свою выдержку, заставляла губы растягиваться в улыбке и отвечала на многочисленные вопросы. Калейдоскоп лиц менялся с поразительной скоростью, однако вскоре она уже могла отличить лица друг от друга.

Ларри поражался неожиданному спокойствию Саманты и тому, с каким изяществом она отвечала на задаваемые ей вопросы. Введя ее в свой дом, он понимал, какой жгучий интерес вызовет она у многочисленных родственников и знакомых, и сейчас, слушая ее, удивлялся остроумию и умению ответить даже на самый каверзный вопрос.

То и дело оглядываясь в поисках отца, Ларри наконец увидел его у столика с напитками и, подведя к нему девушку, представил ее:

— Познакомься, отец, это Саманта Ховард, а это мой отец, мистер Генри Беллами.

— Рад познакомиться, мисс Ховард.

— Я тоже рада, мистер Беллами. У вас прекрасный дом.

— Рад, что вам нравится у нас, мисс Ховард. Этот дом разительно контрастирует с той лачугой, в которой мы с миссис Беллами жили после нашей свадьбы. Столько лет прошло, но порой мне кажется, что все это было лишь вчера. Дорого бы я дал, лишь бы снова очутиться там, где прошла моя молодость.

— Ты так говоришь, отец, словно тебе по меньшей мере сто лет, — растянув губы в лукавой улыбке, произнес Ларри.

— Посмотрим, что скажешь ты, когда тебе исполнится столько же, сколько мне сейчас.

Поговорив еще немного с сыном и Самантой, Генри Беллами отправился на поиски жены. Стоило ему только отойти от них, как тут же толпа гостей устремилась в их сторону.

Вопросы сыпались на Саманту со всех сторон, и она едва успевала отвечать на них:

— Филадельфийский университет, мэм.

— Мои родители? О, нет. Я давно уже не живу с ними.

— Моя мама? Она сейчас в Сиднее, а отец в Париже. Да, он тот самый Питер Ховард, что завоевал уже несколько призов Киноакадемии.

— Да, мне очень нравится жить в Нью-Йорке, это и в самом деле фантастический город. Здесь так много всего…

— О нет, я не фотомодель, я аудитор. Звучит не слишком привлекательно, но мне нравится моя работа.

— Простите, мэм, но мне кажется, что рождественский ужин сам по себе еще не повод для таких долгосрочных прогнозов.

От последнего вопроса, заданного ей тетушкой Ларри, у Саманты вмиг покраснело лицо. Такого смущения она давно уже не испытывала и была просто счастлива, когда исчезнувший на несколько минут из поля ее зрения Ларри вновь оказался рядом с ней.

— Прости, дорогая, что оставил тебя. Тетя Марта не слишком досаждала тебе своими вопросами?

— О нет. Вернее, почти нет. Она только спросила, когда мы с тобой поженимся, и, услышав это, я ужасно растерялась. Ведь речь не идет ни о какой свадьбе, мы с тобой просто…

Смущенно замолчав, она попыталась подыскать подходящие слова, но, так и не найдя их, окончательно замолчала. Действительно, кто они друг для друга? Просто любовники или же нечто намного большее?

— Я люблю тебя, Саманта, — услышала она вдруг у себя над ухом. — Понимаю, сейчас не время и не место для подобного разговора, но, пригласив тебя в дом своих родителей, я невольно дал всем понять, что ты не просто моя знакомая.

Услышав эти его слова, Саманта почувствовала, как вся она словно наполнилась искрящимся светом. Окружающий мир перестал существовать для нее, и, видя только устремленные на нее, полные любви глаза, она почувствовала себя самой счастливой женщиной на свете.