Массимо не был рождён монстром. Когда-то он был человеком — вполне благополучным и обеспеченным, но имел глупость влюбиться в вампиршу. Чтобы навеки остаться с ней, он сам пожелал обращения. Как ни жестока, как ни ветрена и стервозна была его возлюбленная, он души в ней не чаял. Как говорят: любят не за что-то, любят — вопреки… А когда она погибла, его жизнь остановилась.

И вот, я сидела в зале для торжественных приёмов — пустом и сером, с потрескавшимися и частично обрушившимися колоннами… Когда-то здесь горели свечи в канделябрах, сверкали зеркала, звучала музыка, танцевали пары. Сейчас же тут гулял лишь ветер, гоняя с шуршанием прошлогодние листья. Разбитые люстры лежали на полу, оплетённые тенётами и обросшие пылью, мебель была вся разворована, и на месте прежней роскоши были только гниль, прах и труха. Обиталище скорби. По моим щекам катились слёзы, но не мои, а этого места. Столько в развалинах скопилось страдания, что, находясь здесь, нельзя было не плакать.

Вдруг гулко раздался голос:

— Я благодарен вам…

Я вздрогнула, увидев перед собой мужскую фигуру с длинными спутанными волосами, в каких-то полуистлевших лохмотьях непонятного цвета. Лишь ветхие остатки кружев напоминали о давно ушедшей эпохе, когда дорогая ткань рубашки белоснежно сияла, а кружева эти блестели золотыми нитями. Непростительно долго я провела в размышлениях, погружаясь в память этого места, и пропустила наступление темноты, а с ним и выход хозяина дома из его дневного убежища.

— Благодарю вас за эти слёзы… Сам я уже давно утратил способность их проливать… Некому было нас оплакать… а вы это сделали. Спасибо.

Его меланхоличный голос был глубоким, приятным, мелодичным. Он принадлежал не чудовищу, а человеку. Честно говоря, я представляла себе Массимо высохшим монстром, костлявой клыкастой нежитью, но передо мной был молодой мужчина приятной наружности, разве что только одетый хуже самого нищего бомжа и издающий запах затхлости и тлена. Видимо, он не мылся уже лет сто.

— Я так сожалею, — вырвалось у меня. — Простите меня…

— За что? — удивился он.

— От имени всех охотников, — сдавленно вздохнула я.

Тёмная тень старой боли застлала взгляд вампира.

— Пришли убить меня? — мрачно усмехнулся он. — Что ж, я даже рад такому обороту. Делайте своё дело… Я устал влачить это жалкое существование, а на самоубийство так и не смог решиться… Всегда был трусом.

— Простите…

Я закрыла мокрое лицо ладонями. Неслыханно, невероятно… Охотник просит прощения у вампира. Кельц был бы поражён.

Нет, не у вампира — у человека, который выбрал этот путь из-за безрассудной любви к монстру.

— Вы понимаете меня, — задумчиво проговорил Массимо. — Как удивительно… А ведь вы тоже знаете, что такое любовь.

Запах тлена ударил мне в ноздри: Массимо присел передо мной, заглядывая мне в лицо сияющими в сумерках глазами.

— Не бойтесь сумрака, дитя моё, — воодушевлённо прошептал он. — Пока вот тут жива любовь, — его палец ткнул мне в грудь напротив сердца, — он никогда не будет над вами властен. Пока в вас горит этот негасимый светоч, вы можете идти хоть в самое средоточие сумрака, не боясь быть поглощённой им.

Его лицо мягко освещала улыбка. Нет, он совсем не безумен, подумалось мне. Но зачем он убивает девушек? Это как-то не увязывалось с его обликом.

— Это существа низшего сорта, — сказал хозяин развалин, и его губы презрительно скривились. — То, что они продают, не имеет никакого отношения к настоящей любви. Потому я и не щажу их.

— А других щадите? — спросила я.

— Других?.. Да. Чтобы питаться, не обязательно убивать. — Помолчав, он в свою очередь задал вопрос: — Ведь вы пришли за моей силой… Зачем она вам?

Я честно всё рассказала. Массимо взъерошил себе волосы руками с длинными, изящными пальцами — пальцами аристократа.

— Мммм, — глухо простонал он. — Лорд Немет… О да, это монстр. Если я ещё помню, каково быть человеком, то он этого не знал никогда… Потому что он монстр по рождению. И отпрыск его — тоже маленькое чудовище. Даже не зная его, я в этом уверен. Что ж… Берите то, за чем пришли, мне моя сила уже не нужна, а вам пригодится. Если это поможет вам спасти того, кого вы любите, мне не жаль даже своей никчёмной жизни… Берите.

— Наверно, я не смогу принять ваш благородный дар, — призналась я. — Подыщу кого-нибудь другого.

— Да полно вам! — поморщился Массимо. — Вы видите, как я живу. Разве это жизнь? Я смертельно устал. Мне больше ничего не нужно. А вот вам — нужно. Вы хотите жить… вам есть кого спасать. Есть кого обнять… Я буду только рад, если у вас всё получится. Берите же, пока отдаю! — И он откинул волосы.

Я вонзила зубы в его шею со слезами на глазах. Было трудно глотать кровь, вдыхая затхлый запах его тела и за эти краткие мгновения проживая его долгую жизнь… Опуская его на мраморный пол зала, я прошептала:

— Ваша сила принадлежит мне.

Глаза Массимо были закрыты, на губах застыла лёгкая улыбка, как будто он спал и видел свою любимую. Видимо, вместе с его силой я забрала и его боль, и она поселилась во мне. После того, как всё это закончится, я уже не смогу быть охотником никогда… Если выживу, конечно.

Глумиться над несчастным и вырывать у него по требованию Дженго клыки я, конечно, и не подумала. Более того, в голове моей уже зрела идея: а не пустить ли этого «удильщика» в расход, сделав своим номером семь? По сравнению с Массимо этот мумифицированный афроитальяшка гораздо больше заслужил занять место в моей чёртовой дюжине.

Когда я подъезжала к казино, решение уже почти созрело. Заметив девушку, отчаянно махавшую мне руками, я притормозила. Щурясь в ярком свете фар, она семафорила с такой экспрессией, что едва ли не отрывалась от асфальта. Не дожидаясь разрешения, она сама забралась на сиденье — стройная брюнетка в голубом спортивном костюме и белой куртке, красиво оттенявшей оливково-смуглый цвет её кожи.

— Не ходи к Дженго, — выпалила она без долгих предисловий. — Он тебя предал. Сейчас у него двое каких-то типов… Они ему заплатили, и он им всё про тебя разболтал.

С наслаждением любуясь её темпераментным личиком с тонкими средиземноморскими чертами, я спросила:

— Кто ты, моя прекрасная доброжелательница?

Она белозубо улыбнулась, показав небольшие изящные клычки.

— Я Джованна, полукровка. Работаю здесь. Я видела, как ты вчера отыграла тех людей. Ты молодец.

В другое время я ни за что не пропустила бы мимо такую чудесную девочку — непременно соблазнила бы, но, похоже, своё я уже отгуляла. Впрочем, поцеловала я её в бархатную щёчку не без удовольствия.

— Спасибо, красавица. Но с Дженго мне всё-таки придётся разобраться.

Предупреждён — значит, вооружён, как известно. Те двое могли быть только посланниками лорда Немета, других вариантов в голову не приходило. Дженго был сама любезность: его вышибалы даже не обыскали меня на входе, а зря. Я прихватила с собой электрошокер, замаскированный под пачку сигарет.

— Извини, клыки Массимо не принесла: подходящего инструмента под рукой не было, — сказала я, входя в кабинет.

— Ой, да ладно, — замахал руками Дженго. — Я и так верю, что ты произвела на него впечатление. За отличную работу тебе полагается отличное вознаграждение! Сейчас, сейчас…

Он загремел ключами, открывая сейф, а я окинула сканирующим взглядом помещение. Опасность исходила от большой ширмы с рисунком в виде японской вишни, которой раньше здесь не было. Похоже, посланнички меня там и поджидали.

Дженго достал скрученную рулоном пачку долларов и с акульим оскалом протянул мне:

— Вот, мать, заработала!

— Красивая ширма, — сказала я.

Ударом ноги я опрокинула её, обнаружив двоих плечистых, вооружённых катанами парней в тёмных костюмах и таких же рубашках. Порубить меня в фарш они не успели: оба получили разряд под рёбра с интервалом в полсекунды. Дженго уже навострил лыжи из кабинета, но я поймала его за шиворот.

— Куда, дорогой?!

Пяти минут мне хватило, чтобы забрать силу всех троих. Сунув деньги в карман и прихватив себе отличные мечи эмиссаров Немета, я открыла окно и выпрыгнула с третьего этажа на пушистый газон.

Глава 26. Яд

Прости меня, Алёнка. «Обещай, что не бросишь, не подведёшь меня», — просила ты, когда мы отправлялись в это проклятое путешествие. А я подвела и бросила. И теперь не могу согреть твои холодные пальцы и заставить открыться глаза. Твои губы остаются безучастными в ответ на мои поцелуи, но я верю, что ты слышишь меня. И даже если мне придётся продать душу дьяволу, чтобы вернуть тебя, я сделаю это.

Тебе холодно там, я знаю. Может быть, мой голос согреет тебя, милая. Слушай же дальше.

Когда я не дала Змею убить Эрику, в команде меня, конечно, не поняли. Разногласия привели к тому, что я решилась покинуть группу и продолжить охоту в одиночку. Кельц был против моего ухода, но вот со Змеем у нас дошло до драки. Когда у него кончились аргументы, он пустил в ход кулаки… Помнишь, какой совет я ему дала после мастер-класса? Работать над управлением эмоциями. У него всегда были с этим проблемы.

Он ударил меня, и моё терпение лопнуло. Это стало последней каплей, и больше ничто не могло удержать меня в группе. Я попросила Кельца дать мне комплект оружия и боеприпасы к нему на первое время, но он отказался меня отпускать. Тогда я сама ушла, взяв всё необходимое без разрешения.

Встала проблема денег. Имея постоянную работу с девяти до шести, на вампиров не очень-то поохотишься, да и много не заработаешь, но я придумала выход: казино. У меня уже тогда просыпались паранормальные психические способности, они-то и помогали мне быть удачливой в игре, а иногда — что греха таить — и жульничать. Периодически выигрывая довольно неплохие суммы — не слишком крупные, чтобы привлекать много внимания, и не слишком мелкие, чтобы посещать игорные дома часто, — я имела массу свободного времени, чтобы тренироваться и выслеживать кровососов. Я нигде не задерживалась подолгу, и у меня, наверно, развился синдром перекати-поля. Одно и то же казино я старалась не посещать дважды — вот так и вышло, что я побывала почти во всех игорных заведениях Европы.

Теперь я охотилась только на тех вампиров, которые убивали людей и беспредельничали. Когда боеприпасы начали подходить к концу, мне пришлось покупать их у другой группы охотников.

В те годы у меня было много мимолётных романчиков с девушками. С некоторыми доходило до постели, с другими не заходило дальше прогулок и поцелуйчиков. Но я навсегда запомнила вкус губ Эрики, ту сладкую тоску осеннего леса. Иногда она приходила ко мне во сне, говоря: «Я ждала тебя так много лет…» Меня всё сильнее тянуло вернуться в Берн и попробовать найти её, что я в конце концов и сделала.

Я сняла маленький загородный домик в стиле шале и отправилась на прогулку по вечернему городу. Чутьё подсказывало, что она всё ещё жила здесь: иногда у меня начинало колотиться сердце, когда прохладный ветер приносил запах свежести и печали. Мне казалось, будто Эрика наблюдает за мной из-за угла, но когда я резко оборачивалась — никого… К особняку я не приближалась из соображений осторожности: резиденция лорда должна была кишеть охраной.

После одной такой прогулки я возвращалась домой довольно поздно: уже совсем стемнело, шёл дождь. На крыльце я вдруг ощутила бешеное сердцебиение и присутствие кого-то знакомого в доме. Окно спальни приглушённо светилось. Нет, это не воры, подсказывало мне что-то…

По ступенькам я поднималась с небывалой слабостью в коленях. Ещё никогда в жизни я так не волновалась. Спальня была вся уставлена свечами разного калибра и формы, на полу алели лепестки роз, а на шёлковых простынях возлежала обнажённая спящая красавица. Я подошла к ней, дотронулась до волос. Сомкнутые ресницы дрогнули — значит, притворялась, чертовка.

— Давно ты тут отдыхаешь? — усмехнулась я, присаживаясь рядом.

Эрика открыла глаза и очаровательно надула губки.

— Хоть бы сказала, что ты рада меня видеть…

И вся соблазнительно изогнулась на постели, скользя по своей груди розовым бутоном. Её глаза сияли радостью и нетерпением, и я поняла: она ни на день обо мне не забывала.

— Как-то уж очень всё это… хм, стремительно, — пошутила я, обводя взглядом эту романтичную обстановку. Свечи, розовые лепестки, белый шёлк простыней — беспроигрышный вариант, и тому, кто скажет, что это — избито, я плюну в глаза. Это не избито, это — неувядающая классика.

Эрика возмущённо приподнялась на локте.

— Стремительно?! — вскричала она. — Да я видела тебя в снах чёртову кучу лет! Потом ты появилась на миг, мы поцеловались под зонтом, тебя ранили… и всё! — ты опять пропала ещё на одну чёртову кучу лет! По-моему, «прелюдия» была достаточно длинной. Я хочу с тобой в постель здесь и сейчас, и это не обсуждается! Иди ко мне!