У одной колонны бокового нефа писарь обслуживал клиента, у другой стоял торговец лошадьми, повсюду прятались проститутки.

Роберт внезапно понял, как глупо было идти но галерее собора Святого Павла в такое время. Он с таким же успехом мог бы пойти к галерее у Королевской биржи, чтобы ему докучали торговцы и шлюхи.

Толпа сжималась вокруг него, запах одежды и тел был отвратительным. К нему подошел нищий и взял его за руку. Пальцы нищего были горячими, а лицо покрывали красные пятна.

– Пожалейте слепого, господин!

Роберт дал нищему монету и немедленно был осажден со всех сторон.

Он презирал себя. Если он не может пройтись по улицам без неприятностей, то каким образом надеется приструнить капризную жену?

Роберт раздал милостыню и с криками: «Хватит! Довольно!» – выбрался из толпы. Только отойдя на некоторое расстояние от собора, он понял, что у него украли кошелек и золотые украшения с камзола.

Прогулка не принесла ему облегчения. Она лишний раз напомнила ему о его никчемности. В горле у него стоял ком, кожу покалывало, а руки были такими же горячими, как у слепого нищего.

* * *

Франсис и Дженнет остались одни. Глаза Франсис сверкали.

– Это случилось, Дженнет! Это дело рук доктора Формана!

– Что, миледи?

– Граф Эссекс опасно болен лихорадкой.

– Неужели?

Франсис восторженно подняла глаза к потолку.

– Он опасно болен. У него сильная лихорадка. О, разве ты не понимаешь, Дженнет? Это результат работы доктора Формана. Мне не удалось подсыпать порошок Эссексу, и доктор Форман понял это. Поэтому он воспользовался своим колдовством, чтобы помочь мне.

– Я не сомневалась, что он вам поможет, миледи.

– Не знаю, как благодарить его и милую миссис Тернер, да и тебя, Дженнет! Ведь скоро я буду свободна, а тогда мой Роберт не будет колебаться. Он любит меня, но не может рисковать нарваться на скандал. Это понятно. Король будет в ярости, а мы не смеем оскорблять короля. О, Дженнет, это то, чего я добивалась! До сих пор я думала, что если только Эссекс уедет, перестанет досаждать мне и оставит меня при дворе с моим возлюбленным, то я буду счастлива.

– А теперь миледи хочет большего.

– Да, Дженнет. Я хочу большего. Я больше не хочу быть женой Эссекса. А если он умрет, то я уже не буду его женой. И теперь он умирает, Дженнет. Скоро я буду свободна!

* * *

Франсис присела в реверансе перед королем.

Яков улыбнулся ей ласково, хотя несколько рассеянно. Она тоже не могла сосредоточить свое внимание на короле, потому что рядом с ним стоял его фаворит, виконт Рочестер.

– Ну, моя дорогая, – заговорил Яков, – мы радуемся вместе с вами. Трагедия миновала. Мне сообщили, что самый худший этап лихорадки закончился. Вы, должно быть, очень счастливая женщина.

– Да, ваше величество, – тихо произнесла Франсис, а сама думала: «Счастливая! Да я самая несчастная женщина при вашем дворе!»

Снисходительная улыбка Роберта Карра, копия королевской улыбки, лишь усугубила ее несчастье. Казалось, он тоже был доволен тем, что Эссекс поправляется от лихорадки, и ему не приходит в голову, какое было бы для них благо, если бы Эссекс умер.

Франсис пришла в отчаяние.

Уж лучше бы Эссекс совсем не болел лихорадкой! Тогда бы ей не светила такая великолепная возможность, но то, что она была так близка, казалось невыносимым.

– А теперь мы лишаемся вашего общества, леди Эссекс, – продолжал король. – Я переговорил с вашим мужем, и он сообщил мне, что как только поправится, то увезет вас от нас.

Ей хотелось закричать: «Говори же, Роберт! Скажи ему, что я не должна ехать!»

– Нам будет не хватать леди Эссекс, верно, Робби?

– Да, ваше величество.

– Ну, моя дорогая, теперь ваша цветущая улыбка будет веселить старый Чартли вместо Уайтхолла. Чартли нуждается в вашем жизнерадостном присутствии. Ведь это одна из тюрем, где держали в заточении мою мать. Хотя, думаю, она ненавидела его не так, как некоторые другие. Не сомневаюсь, вы еще вернетесь ко двору.

Франсис пришлось сдаться. Она понимала, что кроется за словами Якова. Это был приказ отбросить непокорность и подчиниться супругу. Очевидно, ее отец сказал королю, что она отказывается оставить двор и уехать с мужем.

Яков выразил свое желание, а королевской воле следовало подчиняться.

* * *

Никогда не забудет Франсис наводящее тоску путешествие в Чартли. Молодая пара ехала верхом бок о бок, не разговаривая. Их лица выражали решимость: его – подчинить ее, а ее – не подчиниться ему.

Перед тем как отправиться на север, Франсис съездила в Ламбет. Единственным ее утешением была мысль о том, что там произошло.

– Духи были недостаточно сильными, – сообщил ей доктор Форман. – Против пас действуют какие-то силы. Требуется время, чтобы добиться желаемого. Еще немного, и лихорадка могла бы стать смертельной.

За последние недели Франсис переменилась. До сих пор она была избалованной девчонкой, которая хотела обладать всем, чего только пожелает. Она не думала о смерти, когда замышляла избавиться от Эссекса. Ей только хотелось, чтобы он уехал и оставил ее в покое.

Но Роберт оказался упрямым, и Франсис изменилась. Теперь она превратилась в женщину, которая без колебаний пошла бы на убийство, если бы ей подвернулась такая возможность.

При ней были порошки, которые ей дал доктор Форман. Некоторые нужно добавить в еду мужа, другими посыпать его одежду.

Если она будет следовать указаниям, ее заветное желание вскоре исполнится.

Франсис верила доктору Форману, но по мере продвижения на север ее решимость таяла.

Каждая миля все больше отделяла ее от двора, от Роберта Карра. Станет ли он думать о ней, пока ее не будет с ним рядом? Он никогда не любил ее так сильно, как она его. А теперь, когда она далеко, не станут ли другие соблазнять его с помощью приворотного зелья и порошков? Они легко могут это сделать, пока она отсутствует и не может с ними бороться.

Итак, Франсис была печальна и грустила бы еще больше, если бы не мысли о докторе Формане и миссис Тернер, которые, по их заверениям, будут продолжать стараться ради ее блага в Лондоне.

Франсис увидела свой новый дом – замок на возвышенности в плодородной долине. Она с отвращением смотрела на окружающие замок степы, на круглые башни.

Замок Чартли – ее тюрьма.

Глава 6

СМЕРТЬ ПРИНЦА

Роберт Карр с облегчением узнал об отъезде Франсис. Он был увлечен ею, как никакой женщиной до того, и, когда говорил, что, если бы не препятствия, с удовольствием женился бы на ней, это было правдой.

Роберт хотел иметь сына, которому мог бы оставить свое состояние и дать свое имя, а Франсис обладала всеми качествами, которые он искал в жене, – положением, состоянием, влиятельным семейством и физической привлекательностью, куда большей, чем у других знакомых ему женщин.

Но поскольку Франсис имела слишком необузданный характер и уже была замужем за очень благородным джентльменом, Роберт предпочел о ней забыть.

Он все больше и больше погружался в дела короля. Удивительно, какие перемены внес в его жизнь Томас Овербери! Том не только вел его переписку – он умел объяснить трудные дела так, что они становились понятными Роберту, мог дать дельный совет и выдвинуть предложения, которые Роберт доводил до сведения короля к вящему удовольствию Якова.

Несомненно, Том был человеком выдающегося ума и был в своей стихии, работая на заднем плане, зная, что оказывает влияние на события в стране. Как только у Роберта возникали какие-то затруднения, он шел к Тому и получал объяснения. Между молодым людьми возникла крепкая дружеская связь.

Роберт одаривал своего друга подарками. Сначала Том протестовал:

– То, что я делаю для тебя, Роберт, я делаю ради нашей дружбы!

– То, что я даю тебе, Том, я тоже даю ради пашей дружбы, – отвечал Роберт.

Но когда Том увидел, что его предложения принимаются, а вся слава достается Роберту, он стал задаваться вопросом, почему бы ему не получать за это вознаграждение. В конце концов, он зарабатывал все, что получал. Роберту доставались почести и королевские дары, так почему же Том колеблется подобрать крошки с барского стола? Он их заслужил!

Его отношение к Роберту слегка переменилось. Он был предан ему, как прежде, но начал смотреть на него как на творение своих рук – марионетку, которую дергал за веревочки.

Мысль о том, что он, Том Овербери, сын безвестного рыцаря из Бортона-на-Холме в Глостершире, приехавший ко двору без каких бы то ни было родственников, которые могли бы ему помочь завоевать славу и состояние, теперь дает советы королю – потому что это были именно его советы, хотя король и остальные ничего об этом не знали, – опьяняла его.

Да, он рад был помочь хорошему другу и с радостью смотрел, как Роберт поднимается все выше и выше во мнении короля, ибо чем выше парил Роберт, тем выше поднимался вместе с ним и Том Овербери.

Именно Том понял, что человек, который намеренно пытался затруднить восхождение Роберта к высотам, был граф Солсбери.

Роберт Сесил, первый граф Солсбери, был величайшим политиком своего времени. Якову он достался по наследству от Елизаветы, и король понимал, что это человек, который с радостью будет трудиться на благо страны, не заботясь о собственном возвышении.

Солсбери не нравилось влияние на короля его фаворитов, ему хотелось очистить двор от них всех, и тут, возможно, не обошлось без личного пристрастия, поскольку фавориты обладали очарованием, которого сам Солсбери, как ни печально, был лишен. Он был очень невысокого роста, чуть выше пяти футов, страдал искривлением позвоночника, отразившимся на форме шеи, за что и получил прозвище Гном. Елизавета и Яков наградили его собственными прозвищами. Елизавета любовно называла его эльфом. Прозвища же Якова были менее романтичными. Для него он был «пигмеем», и король частенько называл его таксой прямо в глаза.

Снова и снова, когда Яков хотел назначить Роберта Карра на какой-нибудь пост, Солсбери указывал на нецелесообразность этого, и Якову приходилось признавать, что он прав. «Такса» была слишком умна, чтобы на нее не обращать внимания, следовательно, несмотря на то что Роберт Карр все сильнее упрочивал собственное положение при дворе и в особенности во мнении короля, он до сих пор не добился постов и почестей, на которые мог бы рассчитывать.

Овербери был слишком умен, чтобы полагать, будто он и его друг сейчас в состоянии тягаться с «таксой», но он не видел, почему бы Карру со временем, когда он, Овербери, поглубже вникнет в суть дел, не вытеснить соперника с его места. Овербери верил, что со временем высшим государственным деятелем Британии будет не Роберт Сесил, граф Солсбери, а Роберт Карр, виконт Рочестер.

Битва между Солсбери и Карром должна была когда-нибудь начаться, и, похоже, время пришло, когда королю потребовались деньги и он обратился за ними в парламент. В парламенте ему отказали, намекнув, что, если король претерпевает финансовые затруднения, первым шагом к облегчению этого положения могло бы стать удаление от двора его шотландских фаворитов, к которым он слишком щедр. Роберт был обеспокоен, понимая, что это предложение нацелено на него, как на главного фаворита.

Он тотчас же отправился за советом к Овербери, который разделял его беспокойство. Том напомнил ему, что Роберт, будучи фаворитом короля, нажил слишком много высокопоставленных врагов и что первый из них – старый государственный секретарь, лорд Солсбери.

– Тебе нужно действовать осторожно, Роберт, – сказал Том, – иначе Солсбери добьется своего. Если тебя отправят в Шотландию, это конец всему.

– Я боюсь Солсбери.

– А кто не боится? Он – выдающийся политик, и Яков это знает. О, как бы мне хотелось присутствовать при твоем разговоре с королем! Ты должен дать ему понять, что он не должен давать спуска парламенту. Иначе они возьмут верх и нанесут тебе удар.

– Но даже если король распустит парламент, это не даст ему денег, которые ему нужны.

С минуту Овербери помолчал, потом сказал:

– Должен быть способ получить деньги без помощи парламента. Яков верит в божественное право королей, поэтому не откажется сделать попытку им воспользоваться.

– И какой же это способ?

Овербери немного поразмыслил.

– Ну, с одной стороны, при дворе есть много богатых людей, которые не могут похвастаться знатным происхождением. Они бы многое отдали, чтобы получить титул. Почему бы королю не начать продавать титулы? Это принесет ему неплохой доход.

– Замечательная идея! – воскликнул Роберт. – Я сразу же сообщу о ней Якову.

– Не торопись. Выскажи эту мысль как бы случайно, словно она только что пришла тебе в голову.

– Я так и сделаю. Ты – умница! Что бы я делал без тебя?

* * *

Королевские министры стали подумывать, что Карр гораздо хитрей, чем они предполагали. Король распустил парламент, когда пошли слухи, что его члены требовали вернуть некоторых шотландцев в их страну. Положение стало бы чрезвычайно неловким для Роберта Карра и Якова, если бы парламент издал указ об изгнании фаворитов.