Это было шоком для королевских министров, так как они полагали, что из-за неотложной нужды в деньгах король не сможет обойтись без их помощи. Более того, только рассудительный Солсбери сумел помешать королю отправить самых несговорчивых министров в Тауэр.

Стало попятным, почему король вдруг решил обойтись без помощи парламента. Поговаривали, что у него возникла новая идея, которую предложил ему Карр.

Любой состоятельный человек, желающий стать баронетом, может получить титул, если пожертвует чуть больше тысячи фунтов в королевскую казну.

Это предложение было принято всей страной. Деньги потекли рекой, и, если баронетов стало слишком много, короля это мало заботило.

Он был доволен своим умным Робби, который сумел придумать план, как добыть желаемое своему старому папочке и старому сплетнику.

* * *

Яков пришел в ужас.

Он вызвал к себе Роберта, а когда тот пришел, велел запереть двери своих покоев.

– Я чую в этом предательство, – заявил он.

– Ваше величество, умоляю, успокойтесь! – просил Роберт.

– Я не могу избавиться от подозрения, что это еще один из их трусливых заговоров. Ты слышал, что произошло?

– Леди Арабелла сбежала из Барнета.

– Да, мальчик. Сбежала на всех парусах. Я приказал, чтобы за ней в Дувр послали корабль. Но если она доберется до Франции и спрячется там, откуда мы сможем узнать, какие черные замыслы вынашивает она… и этот предатель Уилл Сеймур?

– Ваше величество, я уверен, что ей не дадут достигнуть Франции. Мы ее поймаем и привезем назад!

– Из тебя получается прекрасный утешитель, мальчик. Но вот так и начинаются заговоры. Мне они во сне снятся, Робби. Мне снится, что снова заложили порох в подвалы и что те, которые хотят убрать меня со своего пути, как однажды пытались Рутвены, снова что-то замышляют. Пока мне везло, Робби. Но логика говорит, что это не всегда будет продолжаться.

Яков думал о министрах своего парламента, которые недавно выступали против него. Что они задумали? Не воспользуются ли они возможностью сплотиться вокруг Арабеллы? Даже если она и не желает начинать войну, они заставят ее. Из нее выйдет неплохая подставная глава заговора. А кто может сказать, сколь честолюбив Уилл Сеймур?

Вероятно, было ошибкой забирать ее от сэра Томаса Перри, под присмотр которого он ее определил, когда Арабелла выказала ему свое непослушание, выйдя замуж. Она, должно быть, пришла в отчаяние, когда услышала, что должна отправиться в Дарем, чтобы быть там под опекой епископа. Ее здоровье настолько пошатнулось, что по пути на север она казалась серьезно больной и была вынуждена отдохнуть в Барнете. Теперь Яков понимал, что это, по-видимому, было уловкой.

Арабелле наверняка помогли друзья, иначе она никогда бы не смогла сбежать. Где бы она нашла плотно обтягивающие ноги штаны по французской моде и мужской камзол? Должно быть, ей их подыскали друзья, а она, в то время как он считал ее больной, переоделась во все это, добавила мужской парик, черную шляпу и плащ – не забыв о шпаге – и ускользнула в компании каких-то приятелей. Добралась до Темзы, где села на поджидавшее ее судно, а потом пересела на французский корабль, который был готов к отплытию.

Но это еще не все. В то же самое время Уильям Сеймур, также в парике и фальшивой бороде, выбрался из своей темницы в Тауэре и спустился к реке, где его ждала лодка.

– Разве все это могло произойти, – требовал ответа Яков, – если бы у них не было друзей, которые им помогли? Но заметь, им не все время везло. Мне сообщили, что в то время, когда Уилл Сеймур сбежал, французский корабль с леди Арабеллой уже отплыл, потому что она побоялась ждать дольше. Где находится Сеймур, мы не знаем, но мы его найдем. И когда эти птички станут снова моими пленниками, для них приготовят такую клетку, из которой они больше никогда не улетят!

Опасения Якова вскоре уменьшились. Прежде чем корабль пристал к берегу Франции, его перехватил быстрый преследователь, и леди Арабелла была возвращена в Англию.

– Заточите леди в Тауэр, – приказал Яков. – И на этот раз позаботьтесь о хорошей охране. А что слышно об Уилле Сеймуре?

Несколько недель никаких вестей о Сеймуре не было, а потом до двора дошли слухи, что он благополучно достиг Франции и скрывается там.

Яков тревожился. Молодой человек неоднократно являлся ему в ночных кошмарах. Хорошо, что Арабелла находится в заточении под надежной охраной, по, пока Сеймур на свободе, несомненно, заговоры будут продолжаться.

Леди Арабелла горько плакала в камере над своей несчастной судьбой. Она не желала носить английскую корону, только хотела мирно жить со своим мужем.

Арабелла молилась, чтобы он пребывал в безопасности во Франции и чтобы когда-нибудь она смогла бы присоединиться к нему.

Готовая схватиться за любую соломинку, она думала о Роберте Карре, который казался ей добрым человеком и имел такое большое влияние на короля.

Арабелла взяла перо и написала ему, умоляя походатайствовать о ее деле перед королем. Она просила его внять ее печальным мольбам и подписалась: «Самое несчастное существо в мире».

Роберт огорчился, когда прочел письмо. Он лишь формально был знаком с леди Арабеллой, но всегда считал ее мягкой и безобидной.

Он хотел ходатайствовать о ней перед королем, но сначала решил обсудить это дело с Томом Овербери.

– Ты ничего не сможешь сделать, – сказал ему друг. – Даже я, которому король и двух слов не сказал, знаю, как он боится заговоров. Он приходит в ужас от мысли о ноже убийцы или спрятанном порохе. Нет, Роберт, не будь дураком. Твоя сила заключается в способности делать так, чтобы король чувствовал себя спокойно. А он потеряет покой, если ты станешь просить об Арабелле. Ты даже можешь обидеть короля. Не будь слишком уверенным в себе, Роберт. Всегда помни, что другие красивые молодые люди только того и ждут, как бы занять твое место. Даже не говори об этом!

Как обычно, Роберт внял дружескому совету. Поэтому леди Арабелла продолжала чахнуть в Тауэре – меланхоличная узница, не совершившая никакого преступления, за исключением того, что принадлежала к ветви королевской фамилии. Все, что она просила, это спокойно жить со своим мужем, пускай даже в деревне, лишь бы подальше от дворцовых интриг.

Увы, Арабелла!

* * *

В верхней камере Кровавой башни сэр Уолтер показывал принцу Генриху план путешествия, в которое надеялся отправиться.

Редко Генрих видел Рэли таким бодрым. Если бы он мог обрести свободу, то был бы так же полон энергии, как всегда, подумал принц.

– Знаете, – говорил Рэли, – на этот раз я действительно верю, что меня минует разочарование. Я говорил: назначьте меня проводником в этой экспедиции, если я не найду дорогу к горе из серебра и золота, пусть тогда командир отрубит мне голову.

– Вы, похоже, уверены, что найдете сокровища, Уолтер.

Рэли рассмеялся:

– О мой принц! Это будет рискованное предприятие.

– Но вы рискуете своей жизнью!

– Всегда готов ради свободы.

– Я буду молиться за ваш успех. – Глаза Генриха загорелись. – Как вы думаете, я могу поехать с вами?

– Ни в коем случае, мой дорогой друг. Наследнику престола никогда не позволят рисковать своей жизнью.

– Если бы я мог принимать решения, я бы поехал!

– Когда для вас наступит время принимать решения, вашим долгом будет находиться здесь, а не на Ориноко.

– Никто не обрадуется больше меня в тот день, когда вы вернетесь с триумфом. И, Уолтер, когда я стану королем, все, что вы выстрадали, будет вознаграждено… во сто крат!

Рэли похлопал молодого человека по плечу.

– Я буду жизнью служить моему королю. Генрих, почувствовав, что его переполняют эмоции, поспешно сменил тему.

– Вы конечно же слышали о стараниях выдать Елизавету за принца Пьемонтского.

– Слышал. – Рэли покачал головой. – Меня не заботит, выдадут ли нашу принцессу замуж за сына герцога Савойского, но я слышал и о другом плане.

– Чтобы я женился на его дочери. Что вы думаете об этом?

– Подобный союз мне не по душе.

– Тогда, не колеблясь, выскажите свои возражения.

– Не стану.

– Было предложение, чтобы Елизавета вышла замуж за короля Испании. Как вы знаете, при дворе много тайных католиков, несмотря на гонения, которые предпринял мой отец. И я полагаю, некоторые министры подкуплены Испанией. Я буду изо всех сил противиться католическому браку моей сестры, и она тоже.

– Многое зависит от отношения Солсбери.

– Его желание – более тесный альянс с германским протестантским союзом, а молодой пфальцграф ищет себе невесту.

– А Елизавета, что думает она?

– Бедная Елизавета! Вы же знаете, она очень молода. Печальная участь выпадает принцессам. Они должны выходить замуж и уезжать в чужую страну. Нас-то, по крайней мере, подобная участь миновала.

– Вы очень привязаны к своей сестре и будете страдать от разлуки.

– Я буду приходить к вам почаще, и, надеюсь, вы меня утешите. Но возможно, к тому времени вы уже будете на пути к Ориноко. Кто знает?

Генрих увидел отрешенный взгляд в глазах своего друга и понял, что тот уже представляет себя далеко в море.

«Ему не терпится поднять паруса, – подумал Генрих. – А когда он уедет, я потеряю его на нескорое время, а если ему не повезет, возможно, что и навсегда. А если Елизавета выйдет замуж и уедет, я потеряю и ее тоже».

Был еще кое-кто, кого он уже потерял.

Генрих вспоминал о ней время от времени и чувствовал ностальгию по дням своей невинности. Он так и не нашел замену Франсис, не желая заводить новую любовницу. Франсис до сих пор вызывала у него печальные мысли. Генрих считал ее совершенством, и его идеал пошатнулся в тот день, когда он узнал, что Карр тоже ее любовник.

Здесь, в верхней камере Кровавой башни, Генрих чувствовал желание никогда больше не взрослеть, если это означает потерю того, что он нежно любил в невинном возрасте.

* * *

С приходом лета при дворе усилились интриги, имеющие отношение к принцессе Елизавете: одна фракция старалась ради католического брака, другая – ради германского.

Нортгемптон, подкупленный Испанией, подружившись с Карром, хотел перетянуть его на свою сторону. С другой стороны, принц Генрих и его сестра яростно противились католическому браку.

Генрих, который любил свою сестру более преданно, чем кого-либо другого, был убежден, что она может быть счастливее с человеком одной с ней веры, да и она сама полностью разделяла это мнение.

Антагонизм между Робертом Карром и принцем Уэльским усиливался, хотя открытое противостояние было затруднительным из-за приятного, легкого характера Роберта. Он редко обижался и всегда был почтителен к принцу, а вот Генрих ненавидел его и при встрече сразу же представлял картину, как он занимается любовью с Франсис, которой, пока она тосковала в замке Чартли, принесло бы облегчение то, что ее не забыли при дворе.

Том Овербери постоянно следил за врагами своего друга. И двое из них давали ему вескую причину для тревоги. Первым был принц Уэльский, вторым – лорд Солсбери. Но Солсбери был человеком почтенного возраста, а в последнее время выказывал признаки ухудшения здоровья. Овербери лелеял тайные надежды, которые, как он надеялся, исполнятся, когда старик умрет. Кому достанутся посты государственного секретаря и казначея? Почему бы не Роберту Карру?

Возможно, эти надежды были чрезмерными? Но Роберт – с Овербери, трудящимся за его спиной, – вполне способен занимать эти посты.

В эти месяцы Овербери становился все более и более беспокойным.

Солсбери в конечном счете удалось заставить короля увидеть преимущества германского брака, и принцесса Елизавета была официально помолвлена с пфальцграфом Фридрихом V.

Это явилось в некотором роде поражением Нортгемптона, с которым сдружился Роберт Карр, и Овербери был в отчаянии, потому что такого прецедента было достаточно, чтобы придворные начали задавать вопрос: «Неужели фаворит теряет свое влияние на короля?»

Сам Роберт вел себя, как всегда, беспечно и ни словом ни взглядом не выдал, что он расстроен. Именно за это качество король его и любил. Роберт всегда производил впечатление, что он рядом с королем, чтобы выполнять его желания, а не навязывать собственные.

Солсбери отправился в Бат в надежде, что воды принесут ему облегчение, и принц Уэльский с удовольствием занялся приготовлениями к будущему визиту в Англию жениха своей сестры.

* * *

Роберт отыскал Овербери, и сразу стало ясно, что он взволнован.

– Новости, Том, которые вот-вот будут у всех на устах. Солсбери умер.

Овербери так и остался с разинутым от удивления ртом, но постепенно изумление на его лице сменила радость.

– Это действительно правда?

– Я только что узнал об этом от самого короля. Солсбери покинул Бат, чувствуя, что ему лучше не станет. Путешествие домой оказалось слишком утомительным для него. Он добрался до Мальборо, там и умер. Король горюет по своей «таксе». Он говорит, что мы долго не увидим такого блестящего государственного деятеля.