— Двести пятьдесят.

Мы оценивающе смотрим друг на друга в тусклом свете библиотеки, настольные лампы придает теплое сияние ее гладкой коже лица в форме сердца. Тени танцуют, когда она склоняет голову в мою сторону, ожидая, когда я что-то скажу.

Я пытаюсь осмотреть ее сверху донизу, чтобы мысленно определить размеры ее груди, бедер и зада, но это невозможно пока она сидит.

— Можешь сделать мне одно одолжение? — бурчу я. — Думаю, если бы ты встала, мне бы было не так неловко.

Она негодующе хмыкает.

— Не так неловко для тебя? Я вот-вот собираюсь коснуться губами до совершенно незнакомого человека, и теперь ты становишься разборчивым. Эти одолжения накапливаются.

— Вместо того чтобы скулить, тебе стоит благодарить меня за такую возможность.

Фырк.

— Все верно — ты платишь мне, потому что являешься самим воплощением нравственности и благонадежности. Оно практически сочится из твоих пор.

— Мать честная. Я сказал, что собираюсь дать тебе половину, и я это сделаю.

— Поверю, когда увижу, — она еще раз фыркает, но встает, поднимается в полный рост, и снова потрясает меня. Изящное маленькое существо, она едва достает мне до ключицы, меня так и подмывает проверить, смогу ли я положить подбородок на ее макушку.

— Если ты не доверяешь мне, и я тебя раздражаю, почему согласилась на такую глупость?

Она молчит и, кажется, обдумывает мой вопрос.

— Из любопытства. К тому же, разве нельзя изредка принимать неправильные решения?

Я смотрю вниз между нашими телами, отмечая полную грудь, которую обтягивает ее черный кардиган, и улыбаюсь. Извините, ничего не могу поделать; у Сексуальной Библиотекарши большие буфера под ее подобающим свитером, с рядом подобающих пуговиц и теперь они давят неподобающе мне на грудь самым неподобающим образом.

— Как ты сказала, тебя зовут? — мой вопрос выходит более хриплым, чем предполагалось.

Ее пухлый рот расползается в еще одной удовлетворенной ухмылке.

— Сексуальная Библиотекарша.

— Нет, серьезно.

Она делает паузу, вдыхая глоток воздуха, прежде чем выдохнуть.

— Ладно. Если тебе так необходимо знать, меня зовут Джеймс. Джеймс Кларк.

Знаю, что это чертовски грубо — и, вероятно, очень оскорбительно — но я выпучиваю глаза и раскрываю рот.

— Твое имя Джеймс? Как в Джеймс, Джеймс?

Она терпеливо ждет, пока я приду в себя.

Я просто таращусь на нее, примиряя мужское имя к женственной фигуре передо мной. Затем я говорю первое, что приходит на ум:

— Парней не смущает, когда ты трахаешься с ними? Твое мужское имя не сбивает их с толку?

Голубые глаза Джеймс вспыхивают, но она никак иначе не реагирует. Она, очевидно, привыкла к такой реакции на ее имя.

— Джеймс сокращенно от Джеймсон, — «придурок» на конце ее предложения так и витает в воздухе между нашими телами.

Моя темная бровь язвительно приподнимается, а губы кривятся в ухмылке.

— Неужели… две дополнительные буквы на конце делают его таким длинным, что тебе пришлось сокращать его?

— Что-то в этом роде, — смущенная, она закусывает нижнюю губу. — Ты собираешься поцеловать меня или как? Мне нужно закончить тридцать страниц до полуночи, а я только на двадцать второй.

— Ты должна поцеловать меня.

— Вот блин, — громкий вздох, и она нервно вертит верхнюю пуговицу своего кардигана. Мои глаза падают на кусочек нежной кожи там, прежде чем она говорит: — Вот же мне фортит, час от часу все лучше и лучше, не так ли? Ну тогда ладно, Оз, не двигайся. Ты готов?

Готов на все сто.

— Готов, Джим, — я посмеиваюсь. — Чмокни меня.

Когда она прижимается своим телом ко мне, я ловлю легкий запах похожий на детскую присыпку и что-то цветочное. Я вдыхаю, глядя вниз на ее грудь. То есть, поскольку ее сиськи прижимаются ко мне, я мог бы запросто этим воспользоваться — и, как ни странно, она позволяет мне это.

Поднимается на цыпочки. Хлопает ресницами.

Поджимает пухлые губы.

Я ожидаю целомудренного поцелуя в щеку, лишь легкого прикосновения ее губ, или быстрого чмока в подбородок.

Я никогда так сильно не ошибался за всю свою чертову жизнь.

И честно сказать, я никогда настолько не заводился. Было весело пытаться заполучить поцелуй от Джеймс, честное слово, я воистину наслаждался этой погоней каждую ее секунду.

Так что я смотрю на ее губы и упиваюсь ощущением…

Прекрати это, отморозок.

Сосредоточься.

Джеймсон берет в свои теплые ладони мое лицо, придерживая за челюсть. Ее большие пальцы начинают медленно, спокойно поглаживать мои щеки, пока моя шея невольно не склоняется, веки тяжелеют, а я в изумлении наблюдаю за ней. Я по-настоящему очарован, в то время как эта странная, непритязательная незнакомка ищет мой взгляд.

Инстинктивно мои губы ищут контакта с ее ладонью, желая оставить на ней поцелуй. Как будто почувствовав мое намерение, она качает головой.

— Не надо.

Шепот.

Вздох.

Ее пуговицы вдавливаются еще глубже в мою грудь, когда она сильнее вытягивается на цыпочках, чтобы прикоснуться губами к внешнему углу моего рта.

Прикасается, вдыхая. Прижимает эти губы с одной стороны, потом с другой.

Мою нижнюю губу.

Одаривает контур моей губы быстрым движением языка.

Мои ноздри расширяются, я стою, как член прямо и напряженно, ожидая… ожидая, пока Джеймсон не отодвинется, ее гладкие руки медленно двигаются, ни разу не покидая меня, голубые глаза запоминают каждую черточку моего лица.

Раздумывая.

Мой темный, ястребиный взгляд следит за зубками, которые опускаются на нижнюю губу и оттягивают ее, следит за языком, который высовывается, чтобы увлажнить ее рот.

Я не шевелю ни единым мускулом, но не могу не подначить ее.

— Я не могу торчать здесь весь день.

— Тссс, — предостерегает она. — Тихо, пожалуйста. Когда ты разговариваешь, мне хочется вправить тебе мозги.

Ее розовый ротик дразняще зависает в миллиметре от меня, атмосфера между нами подозрительно накаляется. Энергия между нашими губами излучает легкий волнительный жар, о котором я позже задумаюсь, лежа в кровати, но на данный момент мой член подергивается в темных джинсах, а кулаки сжимаются и разжимаются по бокам, пытаясь вернуть некоторый контроль над ситуацией.

Это оказывается невозможным.

Мои ноги начинают терять покой, и вдруг адреналин пробегает по всему телу. Я мог бы намотать сто кругов вокруг кампуса — что само по себе чертовски смехотворно.

Она даже не моего обычного типа: блондинка, глупая, и доступная.

Она — никто, а я не трахаюсь с неизвестно кем.

Как правило, нет.

Искривляя губы, она наконец-то прижимает их к моим.

Вздыхает.

Мой рот раскрывается и, как хорошая девочка, она неспешно скользит языком вовнутрь.

Я возбужден. Чертовски сильно возбужден.

Джеймсон на вкус освежающая — как мятная жвачка с клубникой — и неожиданно для себя я обвиваю руками ее тонкую талию, прижимая к своему телу, чтобы потереться эрекцией об ее бедро, а наши губы разрываются. Еще. Мой язык ищет свой путь вовнутрь… далеко вглубь.

Так глубоко, будто в этом смысл жизни.

За считанные секунды мы целуемся как неконтролируемые старшеклассники в подвале своих родителей, прямо посреди чертовой библиотеки, в окружении наших сверстников.

Я стону, когда она кусает мою нижнюю губу, а затем посасывает ее.

За спиной слышу, как мои придурочные товарищи по команде за столом в другом конце зала освистывают нас — недостаточно громко, чтобы подошла библиотекарша, но достаточно шумно, чтобы Джеймсон прервала поцелуй, со стоном отстраняясь от моей твердой как камень вздымающейся груди, отдаляясь от меня, положа руку на свои губы.

После нескольких успокаивающих вздохов, она хрипло спрашивает:

— Было ли это достаточно хорошо для получения гонорара? Теперь удовлетворен?

Да ни хрена.

— Я не буду удовлетворен, пока не трахну тебя на столе библиотеки, — я хватаю ее за руку. — Пойдем.

Ее глаза расширяются от удивления, когда я пытаюсь взять ее за руки. Намерение: притянуть ее для очередного поцелуя. Реальность: она ускользает от меня, уклоняясь, ее задница ударяется о стол, толкая лампу и с грохотом сбрасывая ручки на пол. Нетвердая рука взлетает к ее распухшим губам, нежно поглаживая их подушечками пальцев.

— Я не такая девушка.

Мои пылающие глаза оглядывают ее с головы до пят: джинсы, белая футболка, черный кардиган, сверкающий жемчуг.

Жемчуг. Боже милостивый.

— Тогда какая ты девушка? Одна из тех, кто не любит хорошо проводить время? Или ты просто любительница подразнить?

Мысленно я представляю себе сцену с ней. Случайно сталкиваем наши книги со стола на пол, расчистив его, чтобы я смог усадить ее на край. Стягиваю ее джинсы. Ласкаю ее в местах… повсюду. А внутри — своим членом. Ее клитор, пока наблюдаю, как она кончает, разложенная на столе.

— Ты выиграл свое пари, — начинает медленно Джеймс, разглаживая рукой свой хвостик. — Ты выиграл свои деньги, а я успокоила свое любопытство, — теперь уже настороженные, ее большие голубые глаза перемещаются к столу, где сидят и наблюдают Зик с Диланом. — Тебе пора идти. Твои друзья ждут.

Я отрывисто киваю, моя рука опускается вниз, чтобы наглядно привести в порядок стояк в штанах.

— Спасибо за «синие яйца».

Ее губы подергиваются.

— Пожалуйста.

Я еще раз быстро осматриваю ее с головы до ног, воспринимая иначе, чем десять минут назад. В мгновение ока она превратилась из строгой и несмелой в дерзкую и удивительно эротичную.

Блин, обидно, что она не поддается.

Наконец, я поворачиваюсь к ней спиной, прежде чем побрести прочь, один тяжелый шаг за другим в направлении моих друзей. Я на половину уже пересекаю библиотеку, когда раздается ее задорный голосок, тихо окликая:

— Эй, Оз!

Я останавливаюсь.

Вместо того чтобы полностью развернуться к ней, я только чуть поворачиваю голову, одаривая ее лишь своим профилем.

— Что?

Она молчит нескольких секунд, отчего мое болезненное любопытство вынуждаетменя обернуться. Джеймсон стоит в мягком свете лампы в затемненном углу, ее глаза искрятся остроумием и юмором.

Зачарованный, я приподнимаю в нетерпении брови:

— Ну?

— Маленький дружеский совет, — ее пухлые губы раскрываются и манят меня, когда она мурлычет: — Никогда не суди девушку по ее кардигану, — достаточно громко, чтобы я услышал.

Я замираю.

— Спасибо за совет, но он мне не нужен.

* * *

Два часа и двадцать минут спустя этот тихо произнесенный совет стал единственным, о чем я могу думать: никогда не суди девушку по ее кардигану.

Что, черт возьми, это вообще значит?

Раздраженный, я бью по подушке, подбивая ее под голову и пялюсь в потолок от бессонницы, пытаясь выкинуть из головы образ жемчужного комплекта и сосредоточиться на чем-то другом — например, о торчащих сиськах Рейчел Я-не-расслышал-ее-фамилию, чтобы немного раздразнить член. Или упругой маленькой попке Кармен Не-помню-ее-лица. Или о той извращенке-брюнетке, которой я позволил отсосать у меня в библиотеке, прежде чем…

Я плюю в центр ладони, прежде чем та исчезает в моих спортивных трусах. Для лучшего доступа, я приспускаю резинку с бедер через мой невероятный стояк. Сжимаю основание своего твердого стержня, и несколько раз оттягиваю, чтобы снять напряжение, прежде чем приступить к делу, дергаю в устойчивом ритме, пока мое дыхание не становится рванным.

Брови хмурятся от усердия, а кончик языка облизывает нижнюю губу, с каждым толчком закусывая ее зубами. Блин, ощущения офигенно потрясающие, несмотря на то, что это моя собственная чертова рука.

К несчастью.

Мне хватает несколько минут, чтобы дойти до грани, и, сделав еще пару толчков, я извергаюсь и стону, когда моя ладонь наполняется теплой, липкой спермой.

И как в любом романтическом клише, существующем во все времена, я мастурбирую, представляя не восхитительное, безупречное лицо сексуальной блондинки, а свежее лицо Джеймсон Кларк. Ее безупречные волосы. Ее ясные глаза. Эти черные очки, сидящие у нее на носу.