– Тебе реально лечиться нужно.

– Нет, я действительно в трудном положении. Это улов-ка-22. Я в жопе. Мар, помоги, умоляю.

Марси на несколько секунд приподняла волосы со спины, потом отпустила.

– Ладно, тебе нравится с ним ругаться – это ты сама сказала. Так продолжай в том же духе.

Я показала ей кулак:

– Как?

– Слушай, ну ты же его не любишь. У тебя сотни причин ненавидеть Тодда Хардинга. Выбирай любую.

– Да. Да, – согласилась я. – Надо лишь выбрать что-нибудь одно, какое-нибудь одно ненавистное свойство, и сконцентрироваться на нем. Но какое?

Марси посмотрела на кандидатов в черлидеры:

– Может, его дурной вкус в плане женщин?

Я тоже посмотрела на них – Аманда стояла рядом с Тоддом, сжав так крепко его талию, что у него складки на боках появились.

– Мар, блестяще, – обрадовалась я. – Я буду сливать на него всю свою неприязнь к Аманде. Ты – гений. Я так рада, что ты можешь использовать свой психологический талант не только во благо, но и во зло. Это делает тебя более цельной личностью. – Я встала. – Жди здесь. Я скоро вернусь.

Буквально танцуя, я подлетела к Тодду и Аманде. Не ослабляя своего смертельного захвата, Аманда ухмыльнулась и поздоровалась:

– Привет, Водоноска. Или лучше сказать Водоносука?

На нее я совершенно никакого внимания не обратила. Говорила я с Тоддом, хотя и указала на Аманду кивком головы:

– Знаешь, тебе все же лучше обратиться к врачу, чтобы он отрезал эту гадость. Выглядит реально ужасно.

Тодд сощурился и, презрительно скривив губы, ответил:

– Тебе вот эту мерзость с головы тоже не мешало бы удалить. А, погоди, это же твое лицо.

Аманда фыркнула и заржала. Но Тодд едва заметным движением все же убрал ее руку с талии и отстранился на пару сантиметров.

Есть.

Я пошла обратно на трибуну, мне просто не терпелось похвастаться подружке, но она уже куда-то ушла. Я подо шла к Джонни и вытащила один наушник.

– Куда делась Мар? – спросила я.

Джонни потер заднюю часть шеи, которая покраснела от солнца.

– Сказала, что сбегает в школу за чем-то там, – сказал он и сделал дурацкое лицо. – За каким-то блеском или типа того. Обещала быстро вернуться. – Вынув и второй наушник, он положил плеер на колени.

Я села рядом:

– Боже, Марси забыла свой Бриллиантовый блеск-спрей от Джоико? И как она не умерла без него?

– Это что такое?

– Какая-то шняга для волос, к которой она пристрастилась. Делает волосы блестящими или гладкими, какая-то фигня в таком духе. Она все пытается и меня заставить этим пользоваться. Заплатила баксов шестнадцать за пузырек. Я ей сказала, что деньги предпочту сэкономить, а волосы можно и слюнями помазать задаром.

– Ты можешь плюнуть себе на волосы? – удивился Джонни. Поначалу я даже засомневалась, шутит он или всерьез. Но потом он добавил: – Да ты – талант. Может, будешь на ярмарках выступать с этим номером.

Я рассмеялась. Говорить больше было не о чем, так что Джонни продолжил слушать музыку, а я читать. Но сконцентрироваться на книге было трудно – полные надежд ребята прыгали на траве, кричали, хлопали в ладоши. Признаться, они меня как-то зачаровали. Я смотрела на них с минуту, а потом заметила, как сквозь толпу пробирается Мар. По пути ее на секунду задержал Тодд.

– Он просил тебя позвать, – передала мне Мар.

Я громко захлопнула книгу:

– Это еще зачем?

– Понятия не имею.

Недовольно фыркнув, я встала и снова потащилась на поле. Тодд стоял возле древнего кулера для воды размером с маленького ребенка. Он похлопал прибор рукой:

– Вот твой баллон, Принцесса. – И погладил подбородок. – Или ты с собой принесла? Есть у тебя свои баллоны?

Я вздохнула:

– Нет.

– Нет, – подтвердил он, уставившись на мою грудь. – Вижу, что нет. – И посмеялся над своей же шуткой.

Я с достоинством его проигнорировала.

– Да не волнуйся, – продолжил Тодд. – Внутри у него объем не такой большой, как снаружи. Посмотри.

Я должна была уже усвоить к тому времени, что нельзя делать то, что говорит Господин Обосрашка. В другое время я бы так и поступила. Но меня сбила с толку та мысль, что он все же испытывает ко мне какую-то извращенную и полную ненависти симпатию. Поэтому я подошла к кулеру и подняла крышку.

Внутри кишело что-то зеленое и мокрое. Лягушки. Их там были десятки! Огромные твари принялись выпрыгивать из кулера. Я взвизгнула и отскочила. У Тодда началась истерика. У Аманды и остальных кандидатов в черлидеры – тоже. А также и у бритоголового дружка Тодда (этот полоумный, судя по грязным ногам, и был собирателем лягушек).

Блин, а Гейб? Он тоже видел? Его на трибунах уже не было. Миссис О’Тул ничего не заметила. Может, и Гейб тоже. Но нет, вон он, идет вдоль трибуны метрах в пятидесяти. И тоже смеется. Боже мой, только не это. Но тут…

Гейб подмигнул мне и едва заметно помахал. Клянусь, мне не показалось. Гейб Веббер мне подмигнул.

Тодд крикнул:

– Что такое? Я думал, что принцессы любят лягушек!

Но я на самом деле их ненавидела. Мне в них было противно все: глазища навыкате, их мерзкие прыжки. Это же огромные живые скачущие комки соплей. Тодд, конечно, знать этого не мог, но я все равно изо всех сил запустила крышкой ему в живот. Он поймал ее, но притворился, что она попала под дых. А сам продолжал ржать. Но через пару секунд я поняла, что прикол, хоть Гейб и стал его свидетелем, годный. Смешной. Так что и сама захихикала.

Если бы все и закончилось на этом месте, на этой веселой ноте, было бы просто прекрасно. Но, заметив, что я тоже смеюсь вместе с Тоддом, Аманда решила внести свои коррективы. Она подскочила к кулеру, подняла его и вывалила его содержимое на меня. У меня был лишь один короткий миг, чтобы пригнуться, присесть и взвизгнуть, а потом на меня обрушилась живая масса со склизкими брюхами и перепончатыми лапками, которые принялись шлепать по моей коже.

– Аманда! – В тот же миг Тодд выхватил у нее кулер. – Ты что, офигела?

Через несколько секунд ко мне кто-то подбежал и осторожно поднял меня с корточек. На миг я размечталась, что это Гейб. Но нет. Это был лишь Джонни Мерсер.

– Ты в порядке? – спросил он.

Когда он поднимал меня на ноги, его лицо оказалось так близко к моему, что я смогла оценить длину ресниц на его глубоко посаженных глазах. Лягушки скакали вокруг меня, я вздрогнула, но кивнула ему, что все нормально.

Джонни добавил:

– Стой тут. – А сам взял у Тодда кулер и принялся собирать своими огромными ручищами разбегающихся лягушек. – Отнесу их обратно к ручью, – объяснил он.

Я не двигалась. Да я просто не могла пошевелиться. Но я слышала, что происходило вокруг. Тодд отчитывал Аманду. Она была абсолютно не в восторге. Обзывала меня на разные лады, используя названия женских гениталий, а потом побежала прочь. Тодд за ней.

Ко мне сзади подошла Марси, на цыпочках перешагнув нескольких оставшихся лягушек. Она хотела вытереть слизь с моей щеки, но ей тоже было настолько противно, что она не смогла этого сделать.

– Не могу поверить, что она оказалась способна на такое. Это так ужасно.

– Аманда, что с нее взять, – презрительно фыркнула я.

– Тебе как, получше? – спросила подруга.

Я принялась тереть пятно на майке, но лишь размазала его еще больше.

– Я бы, конечно, предпочла, чтобы Гейб не видел всей этой мерзости, а в остальном… – я вздохнула, – все чудесно. – А потом вздохнула еще сильнее. – Слушай, он хотя бы мне подмигнул. Как тебе это? Гейб Веббер мне подмигнул и помахал рукой.

– Да? Отлично. – Мар взвизгнула и подскочила – к ее сексуальным красным босоножкам прыгнула лягушка. – Э-э… ты… тут останешься? В таком виде? – спросила подруга.

Я решила, что торчать там больше смысла не было, раз уж, во-первых, я вымазана слизью, а во-вторых, Тодд с Амандой ушли. Отбор без них не состоится – в прошлом году они были помощниками капитана команды, так что им место было гарантировано, и они сами оценивали остальных кандидатов. А я не собиралась ждать, когда они там помирятся.

– Слушай, Мар, а вы с Джонни не можете меня домой забросить до ваших танцев?

Мар собралась с духом и сняла с моего плеча мокрую водоросль:

– Конечно, Фион, не вопрос.

Мар, моя дорогая подруга. Я знала, что могу на нее рассчитывать.


Среда, 25 сентября


Я уже пару недель ничего не писала, так что теперь, похоже, придется постараться. У нас с Тоддом некое странное перемирие, когда мы друг друга вроде бы и ненавидим, вроде бы и нет. Я сама толком не понимаю, как это получается, в общем, мы делаем то, что должны делать, но в условиях реальной вражды, хотя по сути это не вражда.

(Я перечитала, и, по-моему, получился какой-то бред. Ну и ладно.)

Приведу пример. На прошлой неделе наша команда играла против Фолбрука. На чужом поле. А поскольку я отвечаю за воду, я должна была наполнить огроменный кулер/термос (новый, оранжевый, а не тот, в котором были лягушки). А наполнить его можно было только из краника, торчавшего из стены их позорной школы километрах в полутора от футбольного поля.

Ну и вот, я волокла эту штуку, которая с водой весила около тонны. Нести в руках я ее не могла – слишком тяжело. Черлидеры, завидев меня, начали ржать – от того, насколько мне тяжело тащить. Я, конечно, показала им фак. А Тодд сказал: «Давай же поднимай! Напрягай грудные мышцы! Может, вырастут!» И оттянул футболку, как бы изображая сиськи. Девки заржали и поскакали на поле, а он сам подошел ко мне, взял кулер и донес его за меня до трибун. И вообще ни слова не сказал. Странно это. Я сама понимаю. Но что еще более странно, я, как только заметила, что он увидел меня с этим кулером, сразу поняла, что он мне поможет.

Не думаю, что это называют нормальными отношениями. Хотя никто не знает, что такое норма. Но тем не менее люди все равно как-то сходятся. Если задуматься, то это же чудо, блин, какое-то.

Возьмем, к примеру, моего дядю Томми. Мы в прошлые выходные ездили к бабушке, пришел и он. Когда бабушка, как обычно, подавала закуски – сельдерей и копчушки (это, если вы не знаете, маленькие сосиски в соусе, похожем на шашлычный. В общем, такое ощущение, что миска полна маленьких отрезанных пенисов), – она объявила, что придет и дядя Томми, да не один. И сказала, что он переехал в новую квартиру, так что, может быть, они через некоторое время сойдутся.

Ну вот, звонок в дверь. Когда папа открыл, я реально офигела. Это был, несомненно, дядя Томми, но выглядел он совсем не так, как раньше. Он смотрелся просто прекрасно. Причесанный. Побритый. В рубашке и брюках. Но дело не только в том, что он стал лучше следить за собой. Он теперь… просто светился.

Бабушка спросила:

– А где твоя пара?

Дядя Томми ответил:

– Там, на улице. Но сначала я хочу вам кое-что сказать. Мы не просто друзья. Мы встречаемся. Мы любим друг друга.

Бабушка разволновалась, но от радости:

– Ой, Томми! У тебя появилась женщина! Я так за тебя рада. – И все такое.

Но дядя Томми притих. А потом сказал:

– Его зовут Алан. – Он сделал шаг в сторону, в дом вошел неописуемой красоты темноволосый мужчина. А глаза – точь-в-точь как мамина нефритовая подвеска, клянусь.

И бабушка говорит:

– Так это не та подруга? А где же Элен?

Красавчик едва сдержал улыбку. Дядя Томми ответил:

– Нет, мам. Не Элен. Алан. Мам, я гей.

Бабушка расплакалась и убежала, но вернулась минут через пять и осмотрела Алана с головы до ног. Потом сказала:

– Так, значит, ты не Элен. Работаешь?

Алан:

– Да, мэм. Я архитектор.

Бабушка:

– Болен чем-то таким?

Алан:

– Нет, абсолютно чист.

Бабушка:

– Давай-ка проясним два момента, мистер Абсолютно Чистый Архитектор. Во-первых, если обидишь моего мальчика – физически или морально, – я тебе ноги повыдергиваю. А во-вторых, я категорически запрещаю кому-либо называть меня «мэм». Я не старуха какая-нибудь. Можешь звать меня Агнессой.

Алан:

– Спасибо, Агнесса.

Бабушка:

– Иди возьми копчушку, Элен.

Папа расхохотался. Алан тоже посмеялся, но вежливо отказался, потому что он вегетарианец.

– Вегетарианец? – вскричала бабушка. – Ну, это уже чересчур! – А потом дяде Томми: – Ты-то хоть не вегетарианец?

– Нет, мам, – ответил он. – Я не против мяса.

Папа буркнул:

– Уж не сомневаюсь. – И мама стукнула его по руке.

Дядя Томми говорит:

– Мам, прости, если причинил тебе боль.