Даниэла Стил - Удар молнии

— Скорее всего Сэм уедет с ней в Диснейленд перед своим путешествием в Европу.

При всей симпатии, которую Алекс испытывала к Броку, она не могла себе представить поездку в Вермонт вдвоем с ним. Брок видел, что она колеблется.

— Подумай об этом. Тебе же будет здесь одиноко.

— Хорошо, — согласилась она из простой вежливости.

Он пробыл у нее еще некоторое время и ушел, а Алекс легла спать, думая о том, как ей повезло с друзьями. На следующий день она чувствовала себя гораздо лучше — до первого взгляда в зеркало, когда она увидела, что за ночь волос выпало еще больше. На платке было три пряди, которые Алекс вдруг безумно захотелось сохранить. Вглядевшись в себя повнимательнее, она обнаружила на голове явные проплешины и снова заплакала. Она потеряла все, превратившись из полноценной женщины в нечто страшное, в тело, разваливающееся на куски. Опасаясь, что Аннабел увидит это, она быстро накинула на голову платок и отправилась на кухню, где, к ее удивлению, ее дочь ела корнфлексы на завтрак в компании Сэма.

— Ты хорошо выглядишь, мама, — сказала Аннабел, с восхищением глядя на темно-зеленый костюм Алекс и подходящий по цвету шелковый шарф, который она нашла в гардеробе.

Во всем этом она действительно смотрелась шикарно и по-европейски.

— Что это ты так оделась? — с улыбкой спросил Сэм. На работе она всегда старалась выглядеть скромнее. — Ты куда-то идешь?

Сэм вел себя очень непринужденно. Он пытался поддерживать с ней светские беседы, и Алекс это знала. Она не стала говорить ему, почему вынуждена носить шарф или платок, а Сэм ни о чем не догадывался — он не был настолько догадливым.

— У меня сегодня встреча. — Встреча в магазине париков на 60-й улице, который ей порекомендовала доктор Уэббер, сказав, что там огромный ассортимент фасонов и оттенков, а продавцы не раз сталкивались именно с такого рода проблемами.

— Что у тебя с Рождеством? — спросила Алекс, отвлекая его от чтения газеты. — Насколько я понимаю, Аннабел будет здесь со мной, пока ты не уедешь вместе с ней. Когда это будет? Двадцать шестого? На неделю?

— Мы будем в Диснейленде до первого числа, а потом я прилечу с ней сюда и уеду в Швейцарию. А к твоему дню рождения я вернусь, — добавил он с улыбкой, обращаясь уже к Аннабел.

— Весьма насыщенное расписание, — кислым голосом сказала Алекс, спрашивая себя, куда это он едет. — А на Рождество ты будешь дома или у тебя другие планы? — добавила она холодно, и Аннабел изменилась в лице.

— Папа, ты будешь справлять Рождество где-то еще?

— Конечно же, нет, — успокоил девочку Сэм, пронзая злобным взглядом Алекс. — На Рождество мы все будем вместе.

Аннабел снова заулыбалась, а Алекс откинулась на стуле и закрыла глаза, чувствуя прилив тошноты. Ее совершенно изматывало общение с Сэмом, а иногда и общение с дочерью.

Они вытягивали из нее слишком много сил. Давать им все, в чем они нуждались, и одновременно бороться с мужем за выживание и собственное достоинство — это было слишком. Алекс казалось, что ей просто не хватает дыхания.

Сэм с Аннабел отправились в садик, а Алекс — в центр, в магазин париков. Она сомневалась в том, что ей удастся что-то подобрать, но разнообразие выбора ее ошеломило. Доктор Уэббер была права, и совсем скоро Алекс выбрала два очень дорогих парика, выглядевших совершенно как ее натуральные волосы, — короткий парик с прической пажа и совсем короткий, кудрявый, как волосы Аннабел. Все они были натурального цвета меди. Расплатившись, Алекс с некоторой опаской надела один из них. Искусственные волосы были гораздо длиннее и пышнее, чем ее собственные. Они были очень хорошо уложены и в сочетании с ее зеленым костюмом выглядели шикарно. Повязав шарф вокруг шеи, Алекс снова почувствовала себя человеком. Все-таки внешний вид играл огромную роль.

Она ругала себя за то, что не купила парик раньше.

— Бог ты мой, какая красота! — воскликнул Брок, когда она пришла на работу. Лиз улыбнулась широкой — от уха до уха — улыбкой. Зная, куда пошла Алекс, она с удовольствием отметила, что парик ей очень идет и она выглядит гораздо лучше, чем вчера, несмотря на прежнюю бледность.

— Ты ходила к парикмахеру? — спросил Брок и тут же прикусил язык, проклиная себя за глупость — ведь Лиз говорила о том, что происходит с Алекс.

— В некотором роде.

— Мне очень нравится, — произнес он, глядя на нее восхищенным взглядом, и Алекс почувствовала внезапное смущение.

За последние два месяца они очень сблизились, но по-прежнему оставались всего лишь друзьями. Пару раз она, правда, заметила, что Брок как-то по-особенному на нее смотрит — как на женщину, а не как на приятельницу, и это удивило ее.

После этого разговора они приступили к работе и очень плодотворно провели утро. Во время перерыва на ленч Алекс прилегла на кушетку. Другие сотрудники отправились на рождественские ленчи и вечера, но у Алекс сил хватало только на работу и общение с дочерью.

Остаток дня она провела за своим рабочим столом в полном одиночестве и перед самым уходом встретилась с двумя своими партнерами. Брок снова отправился по магазинам, и, придя домой, Алекс застала Кармен упаковывающей ее подарки. Она сразу же почувствовала себя ненужной и беспомощной, но даже не предложила ей свою помощь — настолько она была измучена.

Сэм пришел домой с рождественской елкой, тщательно украсил ее и ушел, испортив Алекс настроение. Она вспомнила Рождество, предшествовавшее рождению Аннабел, и многочисленные другие праздники. Теперь ей казалось, что все это было очень давно, в каком-то другом мире. Как все сильно изменилось! Вечером она сидела в постели и читала свою почту, пытаясь не вспоминать о Сэме. На столе она нашла приглашение на рождественскую вечеринку — друзья звали их к себе в гости — и с сожалением отложила его в сторону. У нее не было сил идти куда бы то ни было, особенно на вечеринки.

Чтобы составить компанию Аннабел, желавшей посмотреть на Санта-Клауса в одном из универмагов, Алекс пришлось буквально заставить себя. Дома у нее снова начался приступ рвоты. Она чувствовала себя совершенно изможденной. Кармен не было, и через некоторое время Аннабел нашла маму лежащей на полу в ванной, без парика и с закрытыми глазами.

За последние несколько дней у нее выпали почти все волосы.

Остатки она состригла сама, и теперь на голове оставались лишь несколько одиноких кустиков, которые редели с каждым днем.

— Мама! У тебя упали все волосы! — воскликнула Аннабел, увидев парик. Алекс подскочила — она не хотела, чтобы ее дочь видела все это. Аннабел плакала и в ужасе хватала ручонками собственные волосы. Успокоить ее было невозможно.

— Это просто парик, моя девочка. Ничего страшного, — говорила она.

Аннабел посмотрела на нее, как на призрак из страшного сна. И действительно, Алекс выглядела как очень больной человек — с редкими прядками волос и почти совсем обнажившимся черепом. Приятного в этом зрелище ничего не было.

Алекс даже подумывала о том, чтобы побрить голову.

— Я же тебе говорила, что у меня могут выпасть волосы.

Ничего страшного, они потом опять вырастут, — сказала Алекс, вставая на колени, чтобы успокоить ее, но девочка заплакала еще сильнее, — Я тебя очень люблю, не плачь, пожалуйста…

Алекс ненавидела свой парик и то, что она была вынуждена его носить. Внезапно все в ее жизни стало не так, как надо.

У нее не раз возникало искушение обвинить в этом Сэма, но она знала, что не имеет на это права.

Чтобы привести в норму Аннабел, потребовалось очень много времени, и, когда во второй половине дня пришла Кармен, девочка все еще была в очень подавленном состоянии.

— Ничего, она к этому привыкнет, — сказала Кармен, касаясь руки Алекс, которая уже надела парик — тот, что был покороче.

Во время дневного сна Аннабел Алекс решила подышать свежим воздухом. До Рождества оставалось два дня, но у нее было совершенно не праздничное настроение. Лиз и Брок купили все подарки, кроме изысканного несессера для Сэма, который она выписала по каталогу «Тиффани». Она не пошла ни на одну вечеринку и не видела никого из друзей. Кроме Санта-Клауса и елки в доме, ничто не напоминало ей о Рождестве.

— Вы не устанете, миссис Паркер? — заботливо спросила ее Кармен.

— Нет. Я немного пройдусь по Мэдисон.

— Сейчас очень холодно, наденьте шапку! — крикнула она вслед, заставив Алекс улыбнуться. На ней был парик.

— Мне не нужно! — В лифте она вспомнила слова Сэма о том, что на Рождество он будет с ними, но она едва видела его на этой неделе, из чего можно было заключить, что он ходит на обычные вечеринки, даже не приглашая ее присоединиться к нему. Он понимал, что она все равно не в состоянии, и вместе они никуда не пойдут. Она даже отклонила приглашение их ближайших друзей в Гринвич-Виллидж.

Алекс шла медленно, останавливаясь у витрин магазинов.

Особенно красивая витрина была в «Ральф Лорен». Разглядывая ее, Алекс вдруг заметила выходящую из магазина яркую и привлекательную девушку, которая смеялась и разговаривала с английским акцентом. На ней были короткое черное полупальто и черные замшевые ботинки, подчеркивавшие потрясающие ноги. Воротник пальто был из соболя и придавал ее облику оттенок романтизма. Девушка повернулась к своему спутнику, и Алекс улыбнулась, увидев, как он целует ее. Это напомнило ей об их с Сэмом прошлом. Мужчина в хорошо скроенном темно-синем пальто даже немного напоминал ее мужа. В руках у обоих были покупки, завернутые в алую бумагу с золотыми бантами. Пара выглядела такой молодой и влюбленной, что у Алекс защемило сердце. Они снова поцеловались, и тут Алекс, вглядевшись в наклонившегося к девушке мужчину, поняла, кто это. Ее рот сам собой открылся, и она не могла оторвать взгляда от Сэма, постепенно осознавая, что же произошло. Он завел роман с другой, и можно было только гадать, как долго это продолжается и когда началось — до того, как она заболела, или после. Может быть, все дело было именно в этом? А что, если он использовал ее болезнь только как предлог для того, чтобы оставить ее?

Ей хотелось отвернуться от них, но она не могла заставить себя сделать этого. Сэм взял свою спутницу за руку, и они направились к другому магазину. Ее присутствия они не заметили.

Слезы бежали по щекам Алекс. Теперь она окончательно поняла, что между ними все кончено. С такой девушкой она соперничать не могла. Подруге Сэма на вид было не больше двадцати пяти, да и Сэм рядом с ней помолодел. Пока она его не узнала, ей показалось, что ему не больше тридцати лет. И Алекс повернула домой и почти побежала по Мэдисон, не слыша ни гимнов, ни колокольчиков Санта-Клауса, не видя ни празднично одетых людей, ни рождественских елок за окнами — ничего, кроме ее собственной жизни, лежавшей перед ней в обломках.

Когда она вернулась в свою квартиру, оказалось, что гуляла она всего полчаса. Прогулка явно не пошла на пользу ее внешнему виду — она была бледна, руки дрожали так, что она только с третьей попытки смогла повесить свое пальто на крючок. Заплетающимися шагами войдя в спальню и закрыв за собой дверь, Алекс легла на кровать, спрашивая себя, сможет ли она когда-нибудь смотреть в глаза своему мужу. Так вот почему он хотел свободы! Когда он говорил, что ему нужно время, это был просто обман, игра. Ему нужна была только новая женщина. И он ее нашел.

Алекс вошла в ванную и посмотрела на себя в зеркало. Ей казалось, что она выглядит, как столетняя старуха; медленно сняв парик, она воочию увидела, во что она превратилась. Лысая уродина, больная раком и оставшаяся без одной груди.

Вспомнив о подруге Сэма, Алекс осознала самую горькую правду. Она больше не была женщиной.

В рождественский вечер Сэм пришел домой рано, проводив улетавшую в Лондон Дафну. Она собиралась навестить своих родителей и сына, а Сэм хотел присоединиться к ним в Швейцарии, свозив Аннабел в Диснейленд.

Он подарил Дафне эффектный браслет с бриллиантами и булавку с рубиновой головкой в форме сердца, купленную им в «Фред Лейтон». Сэм всегда отличался щедростью и купил кое-что и для Алекс — очень красивые часы от Балгэри, о которых она давно мечтала. Впрочем, они не были такими дорогими, как подарки Дафне, и он не стал покупать ни одной из тех приятных мелочей, которые бы свидетельствовали о его интересе и любви к жене. Он не хотел вводить ее в заблуждение.

Нельзя было не заметить, что в этом году они справляли Рождество совсем не так, как в прежние годы. Несмотря на все их усилия, Аннабел все равно чувствовала неладное, и когда они положили за дверью печенье для Санта-Клауса и соль и морковь для его северного оленя, девочка вдруг расплакалась.

— А вдруг он не принесет мне того, о чем я просила? — безутешно всхлипывала она, несмотря на утешения родителей.

В конце концов она призналась, что боится, как бы Санта-Клаус не рассердился на нее за то, что в этом году она попросила у него нечто «трудное».