Через сорок пять минут Алекс, полностью готовая к выходу, появилась на кухне. Времени у нее оставалось ровно столько, чтобы залпом выпить чашку кофе и съесть оставшиеся тосты.

Тем временем Сэм объяснял Аннабел, как действует электричество и почему опасно засовывать мокрую вилку в тостер.

— Я ведь прав, мама? — обратился он к жене за поддержкой.

Алекс кивнула в знак согласия и стала жадно проглатывать страницы «Нью-Йорк тайме». Конгресс поймал президента за руку, а один из ее наименее любимых верховных судей только что подал в отставку.

— По крайней мере на следующей неделе он не будет мне досаждать, — невнятно пробормотала Алекс, дожевывая хлеб.

Сэм рассмеялся. По утрам с ней было вообще трудновато общаться, хотя ради дочери она старалась как могла.

— Что у тебя сегодня? — спросил Сэм. Ему предстояли пара важных встреч с клиентами и ленч в «21» с тем самым англичанином.

— Ничего особенного. Сегодня у меня короткий день, — напомнила Алекс, хотя Сэм прекрасно это знал. — Я встречаюсь с одним из моих помощников, чтобы подготовиться к процессу на следующей неделе. Потом у меня будет обычный осмотр у Андерсона, потом я заберу Аннабел, и мы отправимся к мисс Тилли.

Пятница для Аннабел была любимым днем недели, потому что в этот день она ходила в балетную школу мисс Тилли.

Там было просто чудесно, и Алекс очень любила эти пятницы, когда она могла посвятить дочери больше времени.

— При чем здесь Андерсон? Что, случилось что-нибудь, о чем я должен знать? — встревоженно спросил Сэм, но Алекс была совершенно спокойна. Андерсон был ее гинекологом и руководил ее попытками зачать еще одного ребенка.

— Так, ерунда. Обычный мазок. Кроме того, я хотела бы поговорить с ним о серофене. Понимаешь, те дозы, которые я принимаю, очень велики, и я чувствую, что страдают и здоровье, и работа. Может быть, мне стоит уменьшить дозу или сделать перерыв. Не знаю. Я расскажу тебе о разговоре с ним.

— Обязательно расскажи, — сказал Сэм, улыбаясь. Он был тронут тем, что она готова была терпеть такие страдания ради того, чтобы забеременеть. — И удачи тебе в подготовке к процессу.

— А тебе удачи в разговоре с Саймоном. Я надеюсь, что тебе станет ясно, стоит он чего-нибудь или нет.

— Я тоже на это надеюсь, — вздохнул Сэм, — это здорово облегчит мне жизнь. Я просто не знаю, что с ним делать и чему доверять — моему чутью, его происхождению или настроению моих партнеров. Может быть, я просто чего-то не понимаю или становлюсь старым параноиком.

В этом году ему должно было исполниться пятьдесят, и его это очень удручало, но Алекс вовсе не считала его параноиком, и у него было просто сногсшибательное чутье.

— Я же тебе говорю, доверься своему нутру. Оно тебя никогда не подводило.

— Спасибо за вотум доверия.

Они оба подхватили плащи, и Алекс помогла Аннабел надеть куртку. Свет был выключен, входная дверь заперта. Девочка нажала на кнопку лифта, который должен был унести ее родителей в море взрослой жизни. Поцеловав обеих, Сэм поймал такси и уехал, а Алекс довела Аннабел до садика в Лексингтоне, непринужденно болтая, смеясь и шутя. Около дверей садика они расстались, и через минуту Алекс сидела в такси, мчавшем ее в центр.

Брок уже ждал ее в кабинете, окруженный всеми относящимися к делу бумагами. На ее рабочем столе лежало пять записок, не имеющих никакой связи с процессом Шульца. Две из них были от перспективного клиента, с которым она встречалась вчера, и Алекс записала в свой ежедневник, что нужно позвонить ему перед уходом.

Как и всегда, Брок великолепно подготовился к совместной работе, и его заметки, касающиеся дела, были исключительно полезными. Когда в половине двенадцатого они закончили, Алекс поблагодарила его за тяжкий труд. До ее ухода у нее оставалась еще масса дел, но в полдень она должна была встретиться с врачом, так что времени было очень мало — только на то, чтобы сделать несколько телефонных звонков.

— Я могу еще чем-нибудь помочь? — спросил Брок своим обычным небрежным тоном.

Алекс просмотрела лежавшие на столе записи, чувствуя, что сходит с ума. Конечно, после визита к врачу она может сюда вернуться, попросив Кармен отвести Аннабел на балет, но она знала, как будет разочарована ее дочка. Алекс всегда спешила, всегда опаздывала и пыталась сделать больше, чем возможно. Ее жизнь напоминала эстафету, в которой некому передать палочку. На Сэма по крайней мере она в этом смысле рассчитывать не могла — у него были своя жизнь и свои головные боли на работе. Кроме того, в офисе у нее был Брок.

Подумав об этом, она протянула ему два письма и попросила позвонить их авторам вместо нее.

— Ты мне очень поможешь, — сказала она с благодарной улыбкой.

— С удовольствием. Что-нибудь еще? — с теплотой в голосе сказал Брок. Ему нравилось работать с ней — у них были почти одинаковые стили работы. Как танец с безупречным партнером, подумал он.

— Можешь вместо меня сходить к врачу.

— С не меньшим удовольствием, — усмехнулся он, и она как-то раздраженно рассмеялась.

— Если бы ты мог, — вздохнула Алекс. Теперь визит к врачу казался ей пустой тратой времени. У нее все было в порядке, и она это прекрасно знала. Она никогда не чувствовала себя лучше. В конце концов, о серофене она может поговорить с доктором по телефону. Подумав об этом, Алекс глянула на часы и приняла быстрое решение — отложить посещение.

Но телефон в его кабинете был занят, а не явиться к нему, не предупредив, было неудобно. Это был очень хороший и внимательный врач, который принял у нее роды и в течение всех трех лет после появления Аннабел вел ее и пытался помочь забеременеть. Нет, так нельзя. Она набрала номер еще раз, но у Андерсона было по-прежнему занято. Подавив раздражение, Алекс встала и надела плащ.

— Придется идти — похоже, у него там трубка плохо лежит, — попыталась пошутить она, — так что его деньги не пострадают. Позвони мне, если обнаружишь, что мы что-то упустили по делу Шульца. Все выходные я буду дома.

— Не беспокойся. Я позвоню, если понадобится. Забудь об этом. В конце концов, все уже готово. А в понедельник мы еще раз все просмотрим. Устрой себе спокойные выходные.

— Ты говоришь, как мой муж. А ты что будешь делать на уик-энд? — спросила Алекс, закрывая кейс и надевая плащ.

— Работать, конечно. А ты как думала? — засмеялся Брок.

— Замечательно. Тогда не произноси красивых слов, а тоже отдохни. — Алекс погрозила ему пальцем, в душе, однако, радуясь его добросовестности. — Спасибо тебе за все. Ты мне очень помог.

— Забудь. В среду все пойдет как по маслу.

— Спасибо, Брок.

Махнув рукой Лиз, она вышла за дверь, и через пять минут уже ехала в такси на угол Парк-авеню и 72-й. Алекс чувствовала себя глупо, потому что ничего нового своему врачу сообщить не могла. Ее жалобы на побочный эффект от серофена тоже не были для него новостью. Но мазок нужно было сделать в любом случае; кроме того, ее всегда успокаивали разговоры о ее проблемах с зачатием. Джон Андерсон был старым другом Алекс и всегда выслушивал все ее сетования и жалобы с симпатией и интересом. Он очень сочувственно относился к ее боязни больше никогда не забеременеть, постоянно напоминая ей о том, что у них обоих все в порядке. Но почему же тогда она мучается вот уже три года?

Медицинских препятствий не было, но у нее были очень напряженная работа и уже достаточно солидный для деторождения возраст. В этот раз они снова поговорили об уколах пергоналом, их преимуществах и побочном действии, а также о возможности зачатия «из пробирки», хотя для сорокадвухлетней женщины это был не самый лучший вариант. Существовали и более новые технологии — например, использование донорской яйцеклетки, что, впрочем, Алекс совсем не привлекало. В конце концов они решили продолжать курс серофена.

Врач предложил ей в следующем месяце попробовать провести искусственное осеменение спермой Сэма — если он на это согласится, — чтобы дать семени и яйцеклетке лучшую возможность «встретиться», как он выразился. В его устах все это выглядело очень просто и гораздо менее неприятно, чем могло бы быть.

Затем врач осмотрел ее и взял мазок. Заглянув в карту Алекс, он спросил свою пациентку, когда она в последний раз делала маммограмму, поскольку результаты за последний год отсутствовали. Алекс призналась, что забыла об этом.

— Я уже два года ее не делала, — ответила она. Но ни опухоли, ни каких-нибудь других нарушений она у себя не замечала, да и в семье не было случаев рака груди. Это была одна из тех вещей, о которых она вообще никогда не беспокоилась, несмотря на то, что свято верила в необходимость ежегодно делать мазок. Кроме того, врачи не были едины в мнении, как часто женщинам ее возраста нужно делать маммограмму — ежегодно или раз в два года.

— Вам обязательно нужно делать ее каждый год, — ворчливо сказал врач. — После сорока лет это очень важно.

Он принадлежал к «ежегодной» школе. Впрочем, прощупав ее грудь, он ничего не обнаружил. Грудь у Алекс была небольшая; кроме того, она сама кормила Аннабел. Это снижало возможность заболеть раком, а гормоны, которые она пила, не увеличивали опасность — ей это было известно.

— Когда у вас будет овуляция? — быстро спросил врач, бросив взгляд в ее карту.

— Завтра или послезавтра, — прозаично ответила Алекс.

— Тогда вам нужно сделать маммограмму сегодня. Если вы завтра забеременеете, проверить свою грудь вы сможете только через два года. Пока вы будете беременны, этого делать не стоит, а во время кормления грудью результаты анализа недостаточно точны. Я очень прошу вас сделать это сегодня, и тогда вы сможете с чистой совестью забыть об этом до следующего года. Ну, согласны?

Алекс с легким раздражением посмотрела на часы. Ей хотелось поскорее забрать Аннабел, зайти домой на ленч и отправиться к мисс Тилли.

— Нет, я не могу. У меня много дел.

— Но это очень важно, Алекс. Мне кажется, вы должны выкроить на это время.

Голос врача был непривычно твердым. Алекс забеспокоилась и посмотрела на него вопросительно.

— У вас есть какие-нибудь подозрения? — спросила она.

Врач очень внимательно прощупал грудь — но он всегда был внимателен — и отрицательно покачал головой в ответ на ее вопрос:

— Не могу сказать. Но я не хочу, чтобы в дальнейшем у вас были проблемы. Нельзя быть беспечной, когда дело касается маммограммы, Алекс. Это очень важная штука. Пожалуйста.

Он так настаивал, что Алекс не хватило духу отказаться.

Кроме того, он был прав — если она завтра или послезавтра забеременеет, хотя это было маловероятно, она не сможет сделать маммограмму в течение двух лет, так что имело смысл заняться этим сейчас.

— Куда мне идти?

Доктор написал на бумажке адрес — всего лишь в пяти кварталах от его офиса. Она вполне могла прогуляться туда пешком.

— Это займет не больше пяти минут.

— Результаты я получу на месте?

— Может быть, и нет. Обычно врач смотрит сразу много снимков, и сейчас его может там и не быть. Он позвонит мне на следующей неделе и сообщит результаты. А если будут какие-то проблемы, я, разумеется, свяжусь с вами. Впрочем, я уверен, что никаких сложностей не возникнет. Медицина есть медицина, Алекс. Здоровьем пренебрегать нельзя.

— Я знаю, Джон, — ответила она, глядя на него с благодарностью. Он был очень внимателен, и хотя ее очень раздражала необходимость выкраивать время для визитов к нему, она знала, что ее цель стоит таких усилий.

От его секретарши она позвонила Кармен и попросила ее забрать Аннабел. К ленчу она обещала приехать домой, а потом пойти с девочкой на балет. Просто ей придется по пути домой сделать крюк. Кармен легко согласилась выполнить ее просьбу.

Покинув офис доктора Андерсона, Алекс быстрым шагом пошла вниз по Парк-авеню по направлению к 68-й улице. Помещение, в которое она вошла, находилось между Лексингтоном и парком и производило впечатление очень суматошного места. В коридоре сидело с десяток женщин, ожидая, пока их вызовет одна из медсестер. Алекс назвала себя секретарше, надеясь, что это не отнимет много времени, потому что сразу же после нее вошли еще две женщины. Было очень шумно; Алекс отметила, что большинство женщин, за исключением одной довольно молодой девушки, были ее возраста или старше.

Алекс рассеянно полистала журнал, несколько раз взглянула на часы, и приблизительно через десять минут после ее прихода в дверях приемной появилась женщина в белом халате, назвавшая ее имя. Она произнесла его как-то очень громко и безлично, но Алекс проследовала за ней, не сказав ни слова.

В том, что какие-то люди осматривали тебя на предмет болезни, было нечто очень агрессивное, и Алекс почувствовала, что в ней как будто бы находится какое-то скрытое оружие. Одно ее присутствие в этом месте вызывало у нее чувство вины, и, расстегивая блузку, Алекс испытывала странную смесь злости и испуга. Все это было ужасно. А что, если у нее что-то есть?