А без Роди - ей, Улите, хана.

Конечно, ей дал "второе дыхание" молодой совершенно сумасшедший режиссер, который снимал мелодраматическую историю из "Серебряного века", где Улита смотрелась в тех моделях, со своими почти белыми глазами и темными волосами, - роскошно, она это сама оценила. Унюхал как-то мальчонка, - а сам такой невидненький, крошечный, маловыразительный вроде, - кого взять на ту заглавную роль Дивы начала века...

И Родя подкатился к ней после этого фильма ( один только Казиев плевать хотел, - он поржал как-то в полупьяной компании, что есть неадэкватные люди, которым старость кажется изыском...), причем подкатился серьезно. На удивление.

Ни много, ни мало, - сделал ей предложение: шутливое, нет ли,

- непонятно, но как-то уж слишком многозначительно, хотя она знала про нынешнюю его пассию - юную очаровательную грузиночку Тинатин.

Потом подарил ей квартиру, которая ему оказалась не нужна, а он про Улиту и её жизнь все знает. Этим совершенно безумным, бессмысленным благородством он убил её. Наповал. Еле выжила. Честно.

Она светски посмеялась и ответила, что принимает такой подарок, и хотела перейти к дальнейшим байкам, а оказалось, что подарок-то нотариально оформлен. И что уже совсем несусветно, - болтанул про "совместное кино"... Но на это Улита тогда не отреагировала. А теперь поняла, что не все так просто было с Родей и говорил он обо всем серьезно, только боялся чего-то... Чего ему бояться? Но ведь убили же его? Значит, было, чего бояться. А она причем? Голова кругом идет. Лучше не думать, все равно - все ушло и прошло. Только вот квартира в память осталась. Надо бы туда съездить. Не хочется, - тень бедного Роди стоит за спиной.

Они ведь даже не переспали с ним!? Хотя она была готова, - черта ли, не переспать с мужиком, который для тебя так расстарался? И - главное! - он бормотал о каком-то совершенно потрясном фильме, - с ней!

Улита выпила рюмку водки, затеплело, захорошело в груди и жизнь показалась ей не такой уж и паршивой.

Казиева она разлюбила - и это точно, как швейцарский часовой механизм. Родю полюбить не успела и никогда бы не полюбила, это тоже абсолютная истина ( он был, увы - как говаривали в старину

- герой не её романа!).

Есть квартира в элитном доме. За которую, кажется, - и говорят, бывшая Родина жена собирается биться "до кровянки"! Хотя у Роди этих квартир... И жена его бывшая сейчас владеет ими всеми, потому что дети...

Кстати, надо обязательно там пожить... Плюнуть на ощущения, в конце-то концов, она должна бы уже стать мудрой!

Ведь другого, ничего не будет, уважаемая Улита Алексеевна!

И тут, внезапно, ей вспомнился юноша, почти мальчик, который каждый раз встречался ей случайно то у подъезда её нового дома, то где-то у остановки троллейбуса, стоянки машин...

Странный мальчик... Вернее, странного в нем ничего не было, - красивый современный юноша, но с необыкновенным каким-то лицом - полукровка, видно, но каких кровей - непонятно: ореховые глаза, волосы, ресницы... Тонкие скулы, нос с горбинкой и необыкновенной белизны зубы, потому что мальчик всегда улыбался ей...

Вот зубы как-то насторожили Улиту: они были так же остры и хищны, как и у её бывше любимого Тима Казиева...

Но так как она не замечала за собой интереса к юным особям иного пола, то к юнцу отнеслась лишь с симпатией, безо всяких ностальгических воздыханий, типа: "Ах, если бы лет двадцать скинуть"... И даже подумала: а интересно, какая у него девочка? Такая же красавица? Или родители подобрали из "своего круга" все равно какую?

Каким-то краем она знала, что его родители - богатые издатели.

Во всяком случае, то, что Улита встречала этого мальчика около дома Роди, теперь её примиряло со всем чужим, что вдруг досталось ей. Однако она твердо решила, что если бывшая жена Роди подаст в суд, то она, Улита, ни за что бороться не станет, - как скажут, так пусть и будет.

Ей совсем неплохо здесь, в мамочкиной квартире, а Звездой ей больше не быть. Это - истина.

... Что за странный взгляд у этого юноши?..

Она пыталась прочесть его после встреч, потому что не любила неясностей, - никаких и ни в чем.

И сейчас поняла, как озарение, - во взгляде его восхищение и восторг, и... - если бы ей было хотя бы... - влюбленность, как в женщину?.. Актрису?.. Теперь?.. В ее-то годы!

И она сказала себе: "а вот теперь, ты, моя дорогая, вообще прекратишь размышлять на эту тему! Такое невозможно, не может быть, а не может быть, потому что просто не может быть никогда"!

Резко открылась входная дверь ( почему она до сих пор не заберет у Казиева вторые ключи!? Так и "родимчик" может хватить!) и на кухню огненной кометой влетел её бывший муж.

- Здравствуй! Дай кофе! - Кинул он и Улита тут же поняла, что ему что-то он неё нужно. Потому что он не стал как обычно сразу говорить, как она плохо последнее время выглядит, как она нехороша была в новом спектакле и как все у нее, - скажем мягко, - неважно.

И никогда - уже давно! - не садился с нею за кофе!

Что же это случилось, мой миленочек? подумала Улита и усмехнулась, узнаю.

Казиев заметил эту усмешку и сразу же вздернулся, - что ты там себе напридумываешь? Ехал мимо и решил выпить с тобой кофе, ведь мы же не враги ( он был абсолютно уверен, что Улита до сих пор влюблена в него, как кощенка, по ночам рыдает в подушку и счастлива, если он покажется на её горизонте)?

- Какие враги, Тим! О чем ты говоришь! - Откликнулась она.

... А вот то, что стоит бутылка водки на столе - это нехорошо. Казиев такой, - понесет по городам и весям, что Улита уже не только стара как грех, но и пьет, короче, - спивается.

Впрочем, плевать! Хуже того, что есть, пожалуй, уже некуда, разве что из театра выгонят. Но пока, вроде бы, это не грозит.

За нею ещё тащится шлейф "Дивы Серебряного века", правда, изрядно пропылившийся...

Они чинно и с приятностью во взорах сели за стол и выпили не только кофе, но и немного водочки.

Казиев был в ударе и рассказывал байки-перебайки, и, что странно, не совсем затертые.

Посетовали насчет Роди и тут Казиев прокололся.

Может быть, он именно этого момента ждал, к нему подготовился, - ведь не мог же не наступить миг воспоминаний о совсем недавно убиенном Роде. Момент расслабления и как бы даже родства...

- Слушай, - сказал он довольно проникновенно, - послушай, Ула (ага, и "Улой" стала, а то ведь раньше "Улиткой" была!), там у вас в группе, ну, на том твоем звездном фильме... - он закурил, затянулся сильно, - были две девчонки, беленькая и черненькая... В почти массовке... Так вот тут мой второй реж жаждет для следующего моего кина достать девчонку, - так, для пробы на ролюшку, потянет, он считает... За ней вроде бы Родька приударял...

Улита знала её. Даже знает как зовут: Тинатин, или попросту Тинка-грузинка! Тинка-картинка.

Она улыбнулась.

Казиева передернуло от её улыбки, но он постарался заняться якобы потухшей сигаретой...

Ах, Тима, Тима, как же я тебя изучила, подумала Улита и спросила, это беленькая такая? Милашечка? Прямо с Рождественской открытки! Зовут её Наташечка, она с первого курса ВГИКа...

Как у него сверкнули глаза! Вот где сказалась вся необузданность его натуры!

- Не та, белянку реж знает, как найти. - Холодно, аж Арктикой повеяло, ответил Казиев. - Ему нужна какая-то чернушка, я её и не заметил, а он вот желает...

И ждал.

А вот фиг тебе, подумала Улита, слишком много дряни ты внес в мою жизнь, сейчас и я тебя припеку малость...

- Черненькая?.. Не помню. Совсем не помню, - ответила сожалеюще, - а ты посмотри по картотеке, если она снялась где-нибудь...

Казиев рявкнул, - я бы и сам до этого дошел! Это не мне она нужна, а моему вто-рому!!

- Поняла, поняла! - Подняла Улита как бы испуганно руки, - что ты так кричишь? Соседи же! А вообще-то, что ты появился? Может ко мне с предложением? - Спросила она смешливо и хихикнула.

Казиев вспыхнул как свечка, но совсем тихо сказал, - ты мне сто лет не нужна! И никому без Роди нужна не будешь!

Он уже не держал себя.

- Естественно, - ответила Улита, наливая одной себе водки в рюмку, - я и не рассчитываю ни на что. А ты ТАК хочешь эту ма - ленькую грузинскую сюсюшку, что аж ко мне на кофеи прибыл!..

Она не успела договорить, как получила оглушительную пощечину. У неё посыпались искры из глаз и сразу же полились слезы, - не от обиды, - на этого монстра она давно перестала обижаться, - от боли.

Она прижала руку к щеке и сквозь слезы посмотрела на Казиева. Пар и жар с того уже посошли и он был готов, то ли к извине - ниям, то ли хоть к какому-то объяснению...

Ну, нет! Объяснений ей не нужно!

Улита взяла чашку с недопитым кофе и выплеснула остатки ему в лицо. Попало на подбородок и пролилось на шелковую серую рубашку в тонкую изысканную синюю полоску...

- Сука! - Заорал он и кинулся было к ней.

Но она, не будь дура, пихнула меж ним и собой стол и оказалась у двери, а он - у окна.

И, приложив к щеке платок, закричала.

- Убирайся, подонок! Убирайся, если не хочешь неприятностей! Идиот озабоченный!

Выскользнула на лестницу и стояла у раскрытой двери.

В мокрой рубашке, с таким злым лицом, что можно было снимать его в "ужасике" без грима, Казиев выскочил на лестницу.

Улита мгновенно ухлестнула в квартиру, закрылась на два поворота ключа и у двери вдруг разразилась тихими судорожными рыданиями.

Казиев, сбегая с четвертого этажа ( пятиэтажка, дом без лифта) ругал себя распоследними словами.

... К кому пошел узнавать! К старой ведьме, которая обзавидовалась молодым, она же ненавидит молодость, она... А Родькину "Цыпу" знает, он по глазам увидел.

Но тут что-то произошло. В животе Тима взорвалась бомба, в голове мелькнули сполохи и... наступила тьма.

Нет, его не убили.

Через какое-то время он очнулся в полной темноте, на ступеньках лестницы, с ужасающей, ноющей, режущей, - неведомо ещё какой болью в животе и гулом в голове, попытался встать на ноги - не смог и понял, что его пытались убить. И может быть, попытаются доделать "дело".

До живота было не дотронуться.

... Что, решили извести все "кино"? - Родя, я... Кто следующий?..

Он стараясь пересилить воющую боль в животе, боялся дотронуться до этого места, ему казалось, что там огромная рана, с рваными кровавыми краями... Он даже не понял, что это было - Нож??.

Ужас охватил его. Надо как-то доползти до Улиты. На каком он этаже?.. И почему темно? Он помнит, что когда шел сюда, - везде на этажах горел свет.

Кто-то стоит там, ниже, и ждет...

Извилистый страх ленточкой прополз по позвоночнику. Стараясь передвигаться на локтях, чтобы не "стронуть" живот, он, обливаясь слезами боли, и обкусав губы до крови, - подтащился, наконец, к двери Улиты и ключом, который с трудом вытащил из кармана рубашки, стал тюкать в низ двери.

Послышалось её испуганное, - кто?

- Уля, открой, - не своим, каким-то сипатым голосом, - где его гортанный, бьющий по нервам актрис голос! - прошипел, - это я. Тим...

Улита испугалась этого его голоса и распахнула дверь.

И в ужасе схватилась за щеки ( одна из них была опухшей и яркокрасной).

- Что с тобой? Кто? - Крикнула она. - Надо врача! Боже мой, Тим!

Она с трудом втащила его в квартиру, принесла мокрое полотенце и приложила к животу, прямо на рубашку, боясь раскрыть и посмотреть, что ТАМ...

Врач сказал, что ударили Тима, видимо, ногой в живот, с силой, могли бы и убить, если бы не случай: главный удар пришелся в бок, потому что в эту минуту Тим что-то хотел сделать, - кажется, закурить, - он уже не помнил, что...

- А нутро ваше поглядим в другом месте, - полушутя сказал врач и Тима на носилках внесли в "Скорянку".

Улита не поехала с ним, он сам не захотел, - с его животом будут маяться врачи, а она будет сидеть в коридоре и плакать

- Поплачь за меня дома, - криво усмехнулся он. В животе попрежнему волком выла боль.

Улита вернулась домой в странном состоянии.

Казалось, надо бы злорадствовать, - она отомщена, но нет же! Вот она, бабья натура! Ей было жаль Тима, она волновалась за него, правда, не плакала, как он предположил.

Найти что ль ему эту Тинку-грузинку-картинку?..

И вдруг она подумала, что вот пара: "ореховый мальчик" и Тинатин, грузинская княжна!

Подумала с глубокой, какой-то мрачной грустью, - даже не грустью, а тоской, которую на Руси издавна называют - кручина, - и налила себе стопарик водки.

Плевать ей на всех, как и всем - на нее.

* * *

Казиев очнулся и понял, что лежит в реанимации.

По всяким разным моментам, которые сам же он так сладко описывал в сценариях, а потом снимал.

Очнулся и разозлился.