– И тем не менее ты любишь своего отца и чтишь память о нем.

– Я стараюсь, – опустила голову Кейт. – Но пока я в состоянии думать только о сегодняшнем дне, о том, что происходит со мной сейчас. Это оказалось труднее, чем я предполагала. Когда Кьюсак показал мне документы, я так и не смогла объяснить, почему на обеих формах моя подпись. Слава Богу, хоть с кодом кое-что прояснилось. И как я раньше не догадалась, что кто-то мог узнать его, просто заглянув в мою записную книжку?!

– Что делать – с изобретением микросхем появилось электронное воровство. Так ты говоришь, хищения начались полтора года назад? Кто за это время имел доступ к твоему компьютеру?

– Да кто угодно! Боюсь, до правды докопаться будет невозможно. Хотя, конечно, в «Биттл и К°» нет особой текучки кадров. Это солидная фирма.

– Ты должна припомнить, кто у вас там остро нуждается в деньгах, кто отличается особой сообразительностью и кто имеет на тебя зуб.

– В деньгах нуждаются все, – усмехнулась Кейт. – Дураков на фирму не берут. И я не знаю никого, кто ненавидел бы меня до такой степени.

– Может быть, дело не в тебе лично, а просто ты оказалась наиболее удобной кандидатурой? Воровали небольшими суммами, – принялся размышлять вслух Байрон. – Может, осторожничали для начала, а может, просто надо было оплатить мелкие долги. И потом, нельзя забывать о временном факторе. Кейт, ты учитываешь временной фактор?

– Что ты имеешь в виду?

– Почему все это открылось именно сейчас? Почему давняя история о твоем отце и хищения на фирме обнаружились примерно в одно и то же время? Простое совпадение?

– А что же еще?

– Кто-то мог узнать о твоем отце и воспользоваться этим.

– Но я никому не говорила!

– Вспомни, что ты сделала после того, как узнала? Попробуй описать мне подробно все твои действия в тот день.

– Ну, я была потрясена… Сидела за столом, тупо глядя в одну точку. Я отказывалась примириться с этим известием, поэтому решила проверить.

Байрон в этом ни секунды не сомневался.

– Каким образом?

– Я связалась с библиотекой в Нью-Гэмпшире, заказала факсы газетных статей, позвонила адвокату – он обрисовал мне детали. Потом я наняла детектива.

Байрон размышлял. Каждое из этих действий могло быть отслежено. Телефонные звонки, записи в компьютере, бумаги…

– И записывала данные в записную книжку?

– Да, но только имена и номера телефонов. Едва ли кто-нибудь мог бы догадаться, к чему это относится.

– А электронная переписка с Нью-Гэмпширом шла через твой компьютер?

– Конечно! – До нее начало доходить, и Кейт похолодела. – Там были также сведения об отправленных и полученных факсах. При желании все это можно было прочесть! И хотя в компьютер нельзя попасть без моего кода…

– …но он имеется в твоей записной книжке, – продолжил он. – А теперь скажи мне, кого бы ни в чем не заподозрили, если бы он один находился в твоем кабинете?

– Ну, любого из партнеров. Еще их личных секретарей… Черт побери, да любого из консультантов, работающих на моем этаже! Никто не удивится, если увидит, что работник фирмы выходит не из своего кабинета.

– Тогда придется разбираться по порядку. Начнем хотя бы с третьего Биттла, о котором ты говорила. Этот, как его… Марти?

– Марти не стал бы воровать у собственной компании. Это смехотворно!

– Поглядим. Между прочим, как, по-твоему, он отреагирует, если ты попросишь его сделать для тебя копии интересующих нас счетов?

– Не знаю.

– Почему бы нам не узнать?

Час спустя они сидели на кухне у Байрона; Кейт только что повесила трубку и вздохнула с облегчением.

– Вы все совершенно заморочили мне голову. Дошло до того, что я уже и в Марти начала сомневаться! Просто позор! Он сказал, что сделает копии как можно быстрее и привезет их тебе в отель, – Кейт натужно улыбнулась. – Мы как заправские шпионы. Скоро начнем произносить пароль и требовать отзыв. Но Марти, по-моему, эта идея понравилась.

– Наш человек в стане врагов?

– Надо было подумать об этом с самого начала. Значит, я ко всему прочему еще и дура.

– Просто эмоции мешают логически мыслить, – утешил ее Байрон. – Я и сам мог бы додуматься раньше.

– Ты знаешь, Марти рассказал мне, что они решили передать дело в полицию только после того, как я явилась к ним и заявила, что ничего не боюсь. Кстати, его отец всячески этому противился, но все решило голосование.

– Ты жалеешь, что пошла?

– Нет. Но теперь наверняка поползут слухи, причем самые гадкие. Как тебе понравится, что твоя любовница обвиняется в хищении и имеет сомнительную наследственность?

– Сейчас проверим.

Байрон подошел к ней, прижал к себе, и ее губы открылись ему навстречу.

– Кажется, ты не собираешься сегодня возвращаться на работу? – прошептала Кейт.

– Истинная правда. – Он поцеловал ее.

– Куда ты меня тащишь? Я ведь уже намекала, что на полу места достаточно.

Байрон хмыкнул.

– Я еще не показывал тебе свой новый диван. – А-а…

Он уложил ее на мягкие подушки.

– Очень красивый, – пробормотала она, когда Байрон лег рядом. – Длинный. – Его пальцы начали расстегивать ей блузку. – Мягкий…

– Мы редко успеваем добраться до спальни. – Он опустил голову и коснулся губами ее сосков. – Поэтому я решил завести что-нибудь поудобнее на нижнем этаже.

– Очень любезно с твоей стороны, – прошептала она.

Раздумья и тревоги сразу отступили, Кейт показалось, что голова ее вообще отключилась, а сама она подчинялась сейчас лишь требованиям тела. И тело ее жаждало наслаждения! Кейт развязала Байрону галстук, расстегнула пуговицы рубашки и прижалась к его обнаженной груди. Между ними моментально пробежал электрический ток, но Байрон, как всегда, не желал торопиться, и ее нетерпение растаяло под его ласками.

Широкие плечи, золотистые волосы, мелкие морщинки вокруг глаз, длинный, мускулистый торс… Кейт любовалась Байроном, а его руки скользили по ее телу, даря негу и наслаждение, задерживаясь именно там, где ей хотелось, на самых чувствительных местах. Его ласки были похожи на крепкое горячее вино.

А Байрон смотрел, как лицо Кейт вспыхивает от возбуждения, как розовеют ее щеки и темнеют глаза. Ее тело выгибалось под ним, манило к себе; запах душистого мыла и талька невероятно возбуждал. Ласки Кейт становились все требовательнее, она повторяла его имя, желая только одного: ощутить его внутри себя. Он тоже жаждал войти в нее, слиться с нею в единое целое, но все длил и длил это сладостное ожидание.

Кейт обняла его за шею; ее стоны тонули в поцелуях. Пылая, как раскаленная печь, она не выдержала и впилась зубами в его плечо. А когда Байрон наконец вошел в нее, она, оглушенная и счастливая, вознеслась на вершину блаженства.


Кейт сама не заметила, как уснула, и разбудил ее телефонный звонок. Спросонья Кейт никак не могла вспомнить, где она находится.

– Алло…

– Ой, извините. Кажется, я неправильно набрала номер. Я звоню Байрону де Витту, – сказал женский голос.

Кейт, хлопая глазами, оглянулась по сторонам. Увидела старинный письменный стол из дуба, зеленые обои, белые шторы, морские пейзажи, развешанные по стенам. Перед окном в горшке росло кокетливое лимонное деревце, а из окон доносился убаюкивающий, беспрестанный шорох океана.

Ах да, она же в спальне у Байрона!

– Нет-нет, вы не ошиблись, – Кейт села на кровати и провела ладонью по лицу; простыня сползла с ее плеч. – Это действительно дом мистера де Витта.

– А я и не знала, что он уже обзавелся экономкой. Он, наверное, на работе? Я хотела оставить ему послание на автоответчике, но раз уж вы сняли трубку, передайте, пожалуйста, что звонила Лотти. Пусть свяжется со мной вечером. Телефон он знает. Пока.

Еще не до конца проснувшись, Кейт некоторое время неподвижно сидела, уставившись на гудящую телефонную трубку.

Так значит, Лотти? И он, разумеется, знает телефон? Ах, гад!

Она отшвырнула трубку и встала. Ее кожа еще пропитана его запахом, а уже названивает какая-то шлюха! «Классическая история», – подумала Кейт, тщетно пытаясь разыскать одежду. Ах да, одежда осталась внизу. Байрон отнес ее наверх на руках. Он приказал ей спать, и она, размякшая после любви, безропотно подчинилась…

А ведь она знала, с самого начала знала, что представляют собой подобные мужчины! Чем они красивее и обаятельнее, тем меньше им можно верить. Да у Байрона наверняка полным-полно баб! И он еще посмел говорить, что влюбился в нее… Трепло!

Кейт стремительно спустилась вниз по лестнице и стала подбирать разбросанную одежду. Двуличная сволочь! Обманщик! Она натянула юбку и блузку, сунула колготки в карман и бросилась к двери. Там ей и встретился Байрон, возвращавшийся с прогулки. У его ног прыгали щенки.

– А я думал, ты еще спишь.

– Не сомневаюсь!

Боже, как он спокоен и безмятежен! Ну ничего, она ему покажет «экономку»!

– Мы с ребятами тут по пляжу пробежались. Надо нам с тобой тоже туда сходить. После шторма на берегу столько красивых ракушек. – Он направился на кухню, и Кейт, угрожающе покачивая плечами, двинулась следом. – Хочешь пива?

Он протянул ей банку и только теперь заметил, как свирепо она на него смотрит.

– Какие-нибудь проблемы?

– Никаких! – Не в силах больше сдерживаться и сама от себя такого не ожидая, Кейт изо всех сил врезала ему кулаком в живот – чуть руку не отшибла. – Когда увидишься со своей поганой Лотти, скажи ей, что ты еще не успел обзавестись экономкой!

– А? – От изумления Байрон не мог больше произнести ни звука.

– Отличный ответ! За словом в карман ты не полез! Да как ты посмел, де Витт?! Говорил такие слова, делал такие вещи, а сам… Сам путаешься с какой-то шлюхой Лотти!

Тут до него наконец стало доходить.

– Что, Лотти позвонила? – проявил он незаурядную сообразительность.

Кейт зарычала, и Байрон, предостерегающе вскинув руки, попятился.

– Не бей меня больше, тебе будет больно!

«А ведь он прав!» Кейт обвела кухню совершенно безумным взглядом, и Байрон заметил, что этот взгляд остановился на целом арсенале острых ножей. Он, конечно, и мысли не допускал, что она может… Но на всякий случай все же заслонил собой колюще-режущие предметы.

– Постой же, дай сообразить… Ты спала, и тебя разбудила Лотти, так? Кстати, она вовсе не шлюха.

– Нет, шлюха! А ты – подлый и двуличный лжец! Неужели ты думаешь, что это сошло бы тебе с рук?! Нашел экономку! Интересно, как бы ты мне объяснил, кто такая Лотти, если бы я притворилась, что ничего не поняла?

Байрон задумчиво смотрел на бутылку с пивом, глаза его как-то подозрительно блестели.

– Я сказал бы тебе, что она – моя сестра.

– Очень оригинально! Все, я ухожу!

– Не так быстро…

Он неожиданно обхватил ее за талию и силком усадил на табурет. Кейт брыкалась, но без особого эффекта.

– Лотти и есть моя сестра, – спокойно сказал Байрон.

– Нет у тебя сестры Лотти! – завопила она. – Идиоткой меня считаешь? Ты сам говорил мне, что твоих сестер зовут Сьюллен, Мэг и эта, как ее…

– Шарлотта, – подсказал он и торжествующе улыбнулся. – Уменьшительное – Лотти. Врач-педиатр, замужем, трое детей. Кстати, у нее хорошее чувство юмора, так что, думаю, ей понравится, что ты обозвала ее шлюхой.

Кейт залилась краской. Ее самолюбию был нанесен страшный удар.

– Так как насчет пивка? – невозмутимо поинтересовался Байрон.

– Спасибо, не надо. – Она встала и сухо произнесла: – Приношу свои извинения. Обычно я не склонна к скоропалительным выводам. Просто сегодня был трудный день, я перенервничала…

– Ну-ну…

Чтоб ему провалиться!

– Я спала, звонок застал меня врасплох, я не успела с ней объясниться.

– Это я могу понять: Лотти никогда и никому не дает рта раскрыть.

– Я сделала неверный вывод. Спросонья, – Кейт злилась все больше. – Каждый может ошибиться!

– Да что уж там, просто-напросто взревновала! – подсказал Байрон и отскочил к холодильнику. – Всё-всё. Хорошенького понемножку. Чуть-чуть ревности – это даже приятно.

– Ничего приятного! – отрезала Кейт. – Прости, что я тебя ударила…

– Разве это был удар! – Он взял ее за подбородок. – Скажи, неужели ты могла бы меня зарезать?

– Вот еще! – Кейт покосилась на ножи и пожала плечами. – Вряд ли…

Байрон вздохнул и отпил пива.

– Милая, ты меня пугаешь.

– Нет, правда, извини! Я понимаю, что вела себя совершенно недопустимым образом. Это была просто автоматическая реакция… – Кейт стиснула кулаки: откровенность давалась ей с трудом. – Понимаешь, пару лет назад у меня был роман с одним типом. Я с таким трудом привыкаю к людям, а он оказался… не самым верным возлюбленным.

– Ты его любила?

– Нет, но я ему верила!

Байрон кивнул и отставил бутылку.

– Вера – штука еще более хрупкая, чем любовь, – он обхватил ладонями ее щеки. – Вот мне верить можно. Разве стал бы я рисковать, зная, что ты можешь оттяпать мне какой-нибудь жизненно важный орган мясницким ножом?