Нора Робертс - Удивительная женщина

— Да, известно. — Поскольку светская беседа его, похоже, не интересовала, она перешла прямо к делу: — Я прочла вашу книгу о Миллисент Драйсколл, мистер Кросби. Она написана резко, но аккуратно.

— Вот именно, аккуратно.

Она потягивала кофе, наблюдая за ним.

— Я это уважаю. Полагаю, что в других источниках было достаточно сантиментов? Вы знали ее лично?

— Нет, я узнал о ней только после ее самоубийства. — Он погрел руки о кружку, прислушиваясь к треску огня. — Мне пришлось перелопатить немало материала, чтобы написать книгу.

— Она была необыкновенной актрисой и необыкновенной женщиной. Но жизнь ее сложилась нелегко. Я немного знала ее через свою сестру.

— Шантел О'Харли тоже необыкновенная актриса!

Эбби улыбнулась и смягчилась.

— Да, она необыкновенная. Вы же встречались с ней, собирая материал о Миллисент?

— Коротко. — Но большого удовольствия от этого не получил. — Все три сестры О'Харли, похоже, производят неизгладимое впечатление… так или иначе.

Ее глаза встретились с его спокойным, понимающим взглядом.

— Так или иначе.

— Как вы относитесь к тому, что ваши сестры стали заметными личностями на обоих побережьях?

— Я очень горжусь ими! — ответила она, не раздумывая ни секунды.

— А сами вы не собираетесь вернуться в шоу-бизнес?

Она бы рассмеялась, если бы не уловила в, его голосе нотки цинизма.

— Нет. У меня другие приоритеты. Вы когда-нибудь видели Мадди на Бродвее?

— Пару раз. — Он сделал глоток. Кофе возвращал ему силы, утраченные во время долгого, тяжелого пути. — Вы на нее не похожи. Вы ни на одну из них не похожи!

Она привыкла к этим неизбежным сравнениям.

— Нет. Мой отец всегда считал, что, если бы мы походили друг на дружку, это была бы сенсация. Еще кофе, мистер Кросби?

— Нет, спасибо, я уже согрелся. Рассказывают, что Чак Рокуэлл, войдя в небольшой клуб, где по воле судьбы вы с вашей семьей давали представление, не обратил никакого внимания на ваших сестер! Только на вас!

— Так говорят? — Эбби отодвинула кофе и встала.

— Да. Людям свойственно сочинять романтические истории.

— Но только не вам! — Она принялась хлопотать у плиты.

— Что вы делаете?

— Начинаю готовить обед. Надеюсь, вы любите чили?

Значит, она готовит! По крайней мере, сегодня, вероятно, чтобы произвести впечатление. Дилан откинулся на спинку стула и следил, как она ловко управляется с мясом.

— Я пишу не роман, миссис Рокуэлл! Если издатель не разъяснил вам основные правила, то сейчас это сделаю я.

Она полностью погрузилась в стряпню.

— Зачем попусту тратить время?

— У меня нет времени, чтобы его тратить. Во-первых, книгу пишу я. Мне за это платят. А вам платят за сотрудничество.

Эбби посыпала мясо специями.

— Я очень признательна вам за то, что вы об этом напомнили. А что за остальные правила?

Она была так холодна, как о ней и рассказывали. Холодна и, как отмечали многие, бесчувственна.

— А вот они. Книга о Чаке Рокуэлле; вы часть его жизни. Все, что я выясню, каким бы личным это ни было, принадлежит мне. Подписав договор с издателем, вы отказались от личной жизни!

— Я отказалась от личной жизни, когда вышла за Чака, мистер Кросби! — Она помешала соус и добавила немного вина. — Я ошибаюсь или у вас возникли какие-то сомнения относительно написания этой книги?

— Не относительно книги. Относительно вас.

Она повернулась к нему, и озадаченное выражение, мелькнувшее в ее глазах, исчезло, когда она вгляделась в его лицо. Он не первый считает, будто она вышла за Чака из-за денег.

— Понятно. По крайней мере, откровенно. Что ж, вы вовсе не обязаны меня любить.

— Нет, не обязан. Это дело обоюдное. В одном я буду с вами, миссис Рокуэлл, откровенен. Я собираюсь написать самую подробную и полную биографию вашего мужа, какую только смогу. Для этого мне придется не раз гладить вас против шерсти!

Она накрыла кофейник крышкой и поднесла к барной стойке.

— Меня не так-то легко вывести из себя! Мне часто говорят, что я слишком… самоуверенна;

— Вы расстроитесь, когда прочтете законченную рукопись!

Налив в кружку еще кофе, она поставила кофейник на подставку для горячего.

— Похоже, вы этого с нетерпением ждете!

— Я не очень хорошо умею обходить подводные камни.

На этот раз Эбби рассмеялась, но быстро и почти с сожалением. Она подняла свою чашку.

— Вам когда-нибудь доводилось встречаться с Чаком?

— Нет.

— Мне кажется, вы бы очень хорошо поняли друг друга. Он был человеком, думавшим только об одном — о победе в гонках. Все остальное его не интересовало. Он был не гибким человеком.

— А вы?

Хотя вопрос был бесцеремонным, она восприняла его серьезно.

— Одной из моих проблем, когда я росла, было то, что я всегда старалась подчиняться чужой воле. — Она допила кофе. — Я покажу вам вашу комнату. Можете распаковать вещи и отдохнуть до обеда.

Она отвела его наверх, взяв один из его чемоданов, прежде чем он успел остановить ее. Он знал, что чемодан тяжелый, но, неся остальной багаж, заметил, как легко она поднимается по лестнице. Она сильнее, чем кажется на первый взгляд, думал Дилан. Еще одна причина отнестись к ней всерьез.

— В конце коридора ванная. И там всегда имеется горячая вода. — Распахнув дверь, она поставила чемодан рядом с кроватью. — Я принесла сюда стол. В доме есть что-то вроде кабинета, но я подумала, что здесь вам будет удобнее.

— Прекрасно.

Это было более чем прекрасно. В комнате стоял чуть заметный запах лимонного масла и специй, свежий и манящий. Он любил старину и узнал изголовье кровати в стиле чиппендейл и стойку для бритья, достойную быть экспонатом музея. В медном горшке на комоде стояли веточки высушенных растений с серебристо-мраморными прутьями. Шторы были отодвинуты, и из окна открывался вид на чередующиеся, покрытые снегом горы и конюшню, ставшую от времени серой.

— Здесь очень мило.

— Спасибо. — Она выглянула в окно и заметила: — Вы бы видели этот дом, когда мы его купили! Здесь было, вероятно, всего пять мест, где не протекала крыша, а водопровод был скорее желанием, нежели реальностью. Но я с первого взгляда на него поняла, что это мой дом!

— И вы выбрали его?

Дилан поставил на стол свой ноутбук. Это уже было началом его работы.

— Да.

— Почему?

Эбби все еще смотрела в окно, повернувшись к нему спиной. Дилан почувствовал ее напряжение.

— Человек должен где-то пустить корни! По крайней мере, многие так и делают!

Дилан вытащил из чемодана диктофон и поставил его рядом с компьютером.

— Такие вот длинные приготовления!

— Я никуда не тороплюсь. — Она через плечо посмотрела на приготовленное оборудование. — Больше ничего не требуется?

— Пока нет. Прежде чем мы начнем, позвольте задать вам один вопрос, миссис Рокуэлл. Почему именно сейчас вы согласились на издание биографии вашего мужа?

У нее для этого были две причины, две важные, драгоценные причины, но Эбби боялась, что Дилан не поймет ее.

— Давайте скажем так, что я не была к этому готова. Ведь Чак погиб всего пять лет тому назад!

Но за эти пять лет у нее могли кончиться деньги!

— Уверен, что дело оказалось бы прибыльным!

Она взглянула на него, и в ее глазах он не заметил ни обиды, ни гнева. Дилан предпочел бы этому взгляду холодную отповедь или нецензурную брань.

— Обед будет подан в шесть! — спокойно произнесла она. — Мы привыкли обедать рано.

— Миссис Рокуэлл, если я оскорбил вас, то готов понести заслуженное наказание!

Впервые за время их знакомства Эбби улыбнулась. Улыбка коснулась ее глаз и сделала лицо спокойным и каким-то беззащитным. Дилан почему-то почувствовал боль вины. Следом пришло осознание привлекательности этой женщины. И то и другое было для него неожиданным.

— Я не умею ругаться, поэтому всегда стараюсь избегать конфликтов!

А в это время снаружи послышалось что-то невероятное, но Эбби даже не шелохнулась. Грохот сопровождался стенающими воплями, достойными индейцев, захвативших обоз. Собака с бунтующим лаем, всей своей слоновьей массой старалась проникнуть в закрытую дверь дома.

— В ванной висят свежие полотенца, — спокойно произнесла Эбби.

— Спасибо! Не возражаете, если я спрошу, что это?

— Вы о чем?

Он впервые увидел, как озорно сверкнули ее глаза. От уязвимости не осталось и следа. Перед ним стояла женщина, которая знала, кто она такая и что она делает.

— Это похоже на вторжение. В дом кто-то ломится!

— Это и есть вторжение.

Она прошла по комнате и остановилась. Передняя дверь открылась, затем захлопнулась с такой силой, что картины на стенах затряслись.

— Мама! Вот и мы!

Приветствие эхом раздалось по всей комнате, за ним последовал топот ног и детские оживленные голоса.

— Мои дети считают, что должны всегда возвещать о своем появлении. Одному Богу известно почему. Простите, я должна попытаться спасти ковер в гостиной.

С этими словами она оставила его наедине со своими мыслями.

К тому времени, как она дошла до кухни, дети сбросили с себя куртки. От передней двери тянулась тонкая струйка воды.

— Привет, мама! — Оба мальчика широко улыбнулись ей. — Занятия окончены, мир прекрасен!

— И вам привет.

На барной стойке лежало несколько мокрых книг. Перед холодильником, где стояли оба мальчика, образовывалась небольшая лужица. В неплотно прикрытую дверь проникал холодный воздух, вытесняющий тепло, идущее от камина.

— Крис, похоже, твоя куртка валяется на полу.

Ее младший огляделся с неподдельным удивлением.

— Томми Хардинг опять попал в переплет в автобусе. — Он поднял свою куртку и повесил ее на нижний крючок возле задней двери. — Теперь ему придется целых две недели сидеть на передней парте!

— Он плюнул в Анжелу, — с удовольствием сообщил Бен, схватив кувшин с соком. — Прямо в волосы.

— Прекрасно! — Эбби подняла с пола промокшие перчатки Криса и отдала их ему. — Надеюсь, вы не принимали участия в этом безобразии?

— М-м-м… — Бен поставил кувшин с соком на стойку. — Я только сказал ей, что она уродина!

— Она только немного уродина. — Крис, всегда готовый встать на сторону обиженного, снимал мокрые ботинки.

— У нее лицо как у жабы! — Бен налил себе еще стакан сока. — А потом мы с Крисом убежали от автобуса. Я дал ему фору, но все равно победил!

— Прими мои поздравления!

— Ура! Я почти победил его! — Крис справился со вторым ботинком. — И ужасно проголодался!

— Можешь взять одно печенье!

— Нет, я просто голоден как волк! — У Криса было ангельское личико, обрамленное светлыми вьющимися волосами. Его светло-карие, почти ореховые глаза казались люминесцентными, когда он смотрел на нее.

— Два. — Да, этот будет покорителем дамских сердец!

— Я голоден! — Бен выпил сок и тыльной стороной ладони ударил себя поперек рта. Маленький язычник! Волосы Бена уже приобретали каштановый оттенок и падали густыми прядями вокруг лица. Его глаза были темными и злыми.

— Можешь взять два, — разрешила Эбби, понимая, что сын послушает ее. В семье она была главной. Пока.

Бен сунул руку в вазу с печеньем в виде утки.

— А чья эта грязная машина стоит перед входом в дом?

— Вы помните, я говорила вам о писателе? — Эбби прошла в туалет, взяла швабру и начала подтирать лужи на полу. — Это мистер Кросби.

— Тот самый, что собирается писать книгу о нашем папе?

— Правильно.

— А почему кому-то захочется читать о нем, когда он давно умер?

«Так, начинается!» — подумала Эбби. Небрежное, откровенное неприятие Чака как отца. Возможно, в этом была ее вина: вечно занятая детьми, она не сумела привить сыновьям уважение к профессии отца и просто к его личности? Нет, ее вины в этом нет.

— Ваш отец был очень известным человеком. Многие до сих пор все еще восхищаются им.

— Как Джордж Вашингтон? — спросил Крис, доедая печенье.

— Ну, не совсем! А теперь оба поднимитесь к себе и переоденьтесь к обеду. Да не тревожьте мистера Кросби! Он находится в комнате, самой близкой к лестнице! Он проделал очень длинный путь и сейчас, наверное, отдыхает.

Мальчишки переглянулись за спиной матери.

— О'кей! Не волнуйся, мы постараемся вести себя тихо!

— Буду вам очень признательна!

Когда сыновья ушли, Эбби оперлась о ручку швабры. Нет! Она все делает правильно! Она обязательно должна была сделать это!