– Как это не помнишь?! – опешила Алька. – Ты просто в днях запутался, да? Смотри, я в тот день не работала, сидела дома. Но в то время, когда кто-то машину долбил, я смотрела телевизор, и ты рядом был, ну вспомни!

– Не было тебя, – смотрел в пол Бориска и ковырял пол носком. – Не помню.

– Не волнуйтесь, просто постарайтесь припомнить, что делали, а там уже и детали вспомнятся... – успокаивал Игорь Леонидович.

– Н-нет, не было Альки...

– Ну как же... – растерялась Алька. – Ты... ты так не вспомнишь, ты по телевизионной программе посмотри! – она притащила ему старую программу и сунула под нос. – Смотри, видишь? Ты хотел смотреть свои «Горячие штучки», а я к вам просилась «Разорванное сердце» смотреть! У нас даже ссора получилась. Вообще мы не ссоримся, потому что эти «штучки» всегда в другое время показывают, а тут... Ну неужели не помнишь?!

– Нет... – качал головой Бориска и глаза поднимать не решался.

И тут из другой комнаты вихрем вынеслась Варька.

– Это ты как же не помнишь, рожа твоя наглая, а?! Ты же мне сам еще все уши прожужжал, что у нас на три семьи один телевизор! А я еще у Альки деньги выпросила, чтобы маленький телик купить, а ты все равно не купил, а деньги куда-то заныкал! Товарищ прокурор! Это он специально хочет Альку посадить, чтобы жилплощадь освободилась!.. А ну признавайся, паразит!

И она от души принялась хлестать любимого толстенькой кулинарной книгой.

– Ну и признаюсь!.. Ай! Уберите ее! – прикрывал голову руками Бориска. – А потому что нам и правда жить тесно! А я скоро еще и отцом стану!

– Какой ужас! – плавно выкатилась из кухни Лидия Демидовна. – Отцом еще не стал, а негодяем уже сделался... Варька, я думаю, в эту субботу мы устроим ему порку...

Игорь Леонидович отнесся к семейным буйствам достаточно терпимо – выслушал каждого, потом поднялся и обратился к Раскатову:

– Картина ясная, будем работать...

И они стали «работать». Честно говоря, Алька не слишком знала, что там делает этот худенький серьезный Игорь Леонидович, но Раскатов был с ней постоянно. Раза два он просто ездил с ней на машине – проверял «не потерялись ли навыки», довозил ее с работы домой или просто звонил: «У тебя все нормально?» И Алька готова была всю жизнь раскатывать с ним на машине, всю жизнь отвечать ему по телефону, что «все хорошо, мама опять на даче», или просто сидеть вечером у телевизора и ничего не видеть, а просто вспоминать его голос, волосы, усмешку и знать, что завтра он снова позвонит.

Однако с таким раскладом были не согласны ее родные.


Она уже и забыла совсем, а маменька помнила, что судьба дочери катастрофически не устроена. И в один из дней Алька прибежала домой розовая от волнения и шальная от радости – они с Максимом сегодня вместе ездили к Ирине Сергеевне в больницу, и там сказали, что женщина быстро идет на поправку. Алька не рассказала, конечно, Раскатову, как договаривалась через Ленку со знакомым доктором и как бесстыдно про него забыла, потому что в тот день Максим привел своего адвоката. Постеснялась. Тем более что потом сполна была наказана – Леночка позвонила вечером и устроила разгон по всем правилам. И только когда наоралась вдоволь, догадалась спросить – а почему, собственно, подруга так легкомысленно забыла про столь важную просьбу. Они так славно посидели у Ирины Сергеевны, так много болтали ни о чем, Максим в подробностях рассказывал, каким барином заделался Филька, как он его моет в ванной каждый день, потому что пес обязательно в конце прогулки залазит в лужу. И все было так по-семейному тепло, что сдержать улыбку на лице Алька не могла. Так и ворвалась домой, блестя, как новенький пятак.

– Вот она, наша красавица... – встретила ее маменька и предусмотрительно заперла двери на ключ. – Проходи, Алечка, смотри, кто к нам пришел!

На это раз к ним пришел длинный тощий паренек с затуманенным взглядом и с прыщавыми скулами.

– Это Владик, – с придыханием сообщила маменька и с умилением замерла, сложив ручки под грудью. – Садись, Алечка, развлекай гостя...

Гость был моложе Алечки лет на восемь, пареньку едва ли стукнуло восемнадцать. Однако очень скоро она убедилась, что такая разница в возрасте его нисколько не волнует. Его вообще ничего не волновало – он тупо пялился на стол с закусками и что-то мычал себе под нос.

– Простите, а вы работаете, учитесь? – спросила Алька просто потому, что надо было хоть что-то спросить. Вообще-то надо было просто отправиться в ванную и завалиться в горячую воду с книжкой, но уж очень хотелось есть. – Вы учитесь?

– А? – очнулся от своих дум молодой человек. – Не-а, не учусь...

И снова замычал, не обращая на Альку никакого внимания.

– А где работаете? – все еще проявляла гостеприимство Алька.

– Да нигде, на фиг надо...

– Действительно... – пожала плечами Алька и уже больше с вопросами в парню не приставала.

Тогда из кухни выскочила Лидия Демидовна. Она специально сегодня отправила Варьку с Борисом в кино на два сеанса, чтоб не мешали, сама продуманно удалилась на кухню, чтобы молодые быстрее наши общий язык, но с языком явно что-то не складывалось.

– Алечка! А Владик страшно любит машины! – защебетала она, закатывая глазки. – Просто обожает автомобили, правда же, Владик?!

– А особенно колеса... – буркнула себе под нос Алька – парень был явный наркоман.

– Алечка! Расскажи, на какие педали надо жать, чтобы управлять машиной! Вот ты на какие жмешь?

Парень лениво посмотрел на Лидию Демидовну.

– А на фига рассказывать? – спросил он ее.

– Н-ну... так... – растерялась женщина. – Алечка у нас... совершенно замечательно водит машину...

– А-а, ну тогда поехали, – распорядился парень, поднялся и кивнул Альке. – Поехали, мне тут в одно место надо, отвезешь.

Алька молчком вышла из-за стола и терпеливо ждала, пока он обуется.

– Смотрите, шалуны, – шутливо грозила матушка пальчиком и лукаво щурилась. – Только недолго! Алечка, на ночь не оставайся.

Алечка кивнула.

По подъезду они шли молча, если не считать нудное мычание кавалера.

– Ну? Где тачка? – уставился на Альку ухажер сонными белесыми глазами. – Значит так... Сейчас добросишь меня до...

Алька нежно взяла его за пуговицу и четко произнесла:

– А теперь слушай сюда. Ты сейчас топаешь ножками, куда тебе надо, и больше я никогда тебя не вспоминаю. Никогда.

– А тачка? – не понял кавалер.

– А ты не вспоминаешь про тачку!

Когда она зашла домой, маменька, не надеясь на ее скорое возвращение, намазывала себе на лицо маску из оставшегося на столе картофельного пюре. Завтра с утра за ней должен был заехать жених, и она должна поразить его своей свежестью.

– Алька? – удивилась она, завидев дочь, сердито запыхтела и насупилась. – Ну? И почему ты удрала от него так быстро? Вот вы же с ним даже не поцеловались!

– Мам, с кем там целоваться? – вытаращилась на нее Алька. – Это же наркоман! И по всему видно, у него солидный стаж с этими наркотиками...

– Да хоть какой-то стаж! – взвилась уже Лидия Демидовна. – Вон наш Бориска опять хочет работу бросать, условия, видишь ли, не те! А у него ребенок намечается! А у нас здесь даже повернуться негде! А у этого Владика, между прочим, однокомнатная квартира в центре города! И папа-адвокат! А тебе сейчас хороший адвокат – во как нужен! – и она мазанула себя ладошкой по шее.

Алька не могла поверить – неужели мать и в самом деле хочет вытолкать ее за этого Владика?

– У меня есть адвокат. И потом, мама! Ну я же его не люблю! И он меня не любит.

– И не полюбит! Потому что ты ходишь по дому, как богомол! Еле ноги переставляешь, и такое выражение – ы-ы-ы! Смотреть не хочется! А ты улыбнись, помурлыкай, ущипни его, пощекочи, в бок тыкни...

– И тогда из глубины души поднимется любовь!

– Ну хоть что-то да поднимется! – рыкнула мать и огорченно плюхнулась за неубранный стол. – Ну в кого ты у нас такая?.. Замуж никак не вытолкаешь, а вот в милицию – запросто угодила... Господи, хорошо, что не дожил отец! Он бы не перенес такого позора! Хорошо, что он скончался...

– ...от беспробудного пьянства, – подсказала Алька.

– Да... – горестно проговорила мать и спохватилась. – Чтобы я про отца такого больше не слышала!.. А то не ровен час еще кто услышит...


Дни летели быстро. Алька работала и за себя, и за Катю Новикову, и за Ирочку Кузнецову, которая только-только вышла из декрета, денег на ее счету прибавлялось, и совсем не хотелось думать, что их придется отдавать. Она и не думала, потому что Максим категорически запретил ей об этом думать, а она ему верила. Он все так же довозил ее до дома, все так же звонил, но Алька видела – это вовсе не те отношения, о которых мечтает каждая девушка. Никаких восторженных взглядов, никаких вздохов, никакой трепетной нежности.

– И чего? Он тебя до сих пор еще ни разу не поцеловал? – допытывалась Ленка, которой Алька жаловалась на черствость Раскатова. – Ну каков негодяй, а? А ты, Алька, вот возьми, и сама его – зажми в углу...

– Лен, его не зажмешь, он ростом метр девяносто. И плечи у него такие...

– Вот черт, и здесь неудача, – расстраивалась Ленка. – Нет бы задохлик какой был, ты б его в два счета к стене прижала... Ну и чего делать? Сейчас суд пройдет, и опять исчезнет твой Раскатов, только поминай как звали!

Алька и сама это понимала. А день суда, между тем, приближался. И, наконец, наступил.

С самого утра Алька не находила себе места. Она и понимала, что ее в обиду не дадут, но уж больно не хотелось встречаться с Эрикой еще раз.

Сам суд она помнила плохо. Сначала всех представили – судью, обвинителя, защитников, потом кто-то выступал, кажется, обвинитель. По его словам выходило, что Алька, то есть Алина Антоновна давно питала недоброжелательные чувства к Эрике Семеновне, так как испытывала симпатию к ее супругу – Раскатову Максиму Михайловичу. В результате чего не справилась с собой и нанесла госпоже Раскатовой существенный материальный ущерб. Потом выступал Игорь Леонидович, и по его словам выходило, что Алька вовсе даже ничего такого к многострадальной Эрике Семеновне не испытывала, потому что знать ее не знала, а машину ее видела всего однажды, да и то на полном ходу. И вообще, у них имеются свидетели, которым есть что поведать.

Хоть Альку и царапало выступление обвинителя – так стыдно было слышать про себя всякие гадости, а еще стыднее, просто невозможно, когда он говорил о ее симпатиях к Максиму, но его вступление было детским лепетом по сравнению с тем, что говорила Эрика.

Она вышла к трибуне тонкая, стройная и бесконечно несчастная. Чтобы это свое несчастье подчеркнуть сильнее, она то и дело прикладывала белоснежный кружевной платочек к идеально накрашенным глазам.

– Мой муж работает инструктором в автошколе... – в глубоком горе начала она рассказывать. – Ах, если бы вы знали, сколько девушек сходили от него с ума...

Алька непроизвольно поискала глазами Раскатова. Он выступал свидетелем, а потому в зале суда еще не присутствовал.

– ...и как меня это травмировало. Как жену. Нет, я все понимала, я даже с некоторыми общалась по телефону, предлагала своего психолога, чтобы девочки могли менее болезненно пережить эту влюбленность, и даже великодушно позволяла... некоторым образом «угощала» учениц своим супругом – чтобы те могли поговорить с Максимом, пообщаться... Но Андреева Алина Антоновна! Она буквально не давала ему проходу! Мало того что она донимала мужа на работе, она еще и добралась до его матери! И угнетала старушку своими визитами! В ре-зультате которых мать мужа увезли в больницу с приступом!

– Это неправда! – закричала Алька, позабыв про все наставления Игоря Леонидовича.

– Ваша честь, там к делу приложены справки о нахождении Раскатовой Ирины Сергеевны в кардиологическом центре, – тут же вскочил обвинитель.

– Ваша честь, – холодно проговорил Игорь Леонидович. – Никем не доказано, что больная поступила туда из-за посещений Андреевой. Прошу бездоказательных обвинений моей подзащитной не предъявлять!

А Эрика старалась вовсю – скромно всхлипывала, беззащитно хлопала ресницами, тяжко вздыхала и умело орудовала платочком. Алька всерьез испугалась, что ей сейчас возьмут и поверят. Она бы обязательно поверила.

Потом приглашали свидетелей. Со стороны Эрики выступала неизвестная полная тетка, которая рассказала, что не однажды видела, как Алька приезжала к Ирине Сергеевне и даже нагло ставила свою машину во дворе старушки. Еще выступала какая-то намалеванная девица, утверждавшая, что училась с Андреевой в одной группе и сама лично видела, как та не давала проходу их инструктору. Алька ее не помнила, но девушка говорила довольно уверенно. Слушая ее, Алька чуть не провалилась под землю. Неужели ее чувства были так заметны? И когда только углядели, они ж общались с Раскатовым только в машине, а там какие свидетели?