– Некогда мне приглядываться, – буркнула Алька, самостоятельно продвигаясь на кухню. – Муж у тебя дома? Чего это он тебе разрешает так орать?

Ленка ненадолго стихла и пояснила:

– Ничего он не разрешает, давно б уже выскочил. Он на рыбалку уехал... Так, на чем я остановилась?

– Ты мне чаю хотела предложить.

– И ничего не чаю! Я тебе хотела предложить мартини. Будешь?

– Если только с соком... – согласилась Алька.

Вообще, она спиртного не любила, она от него делалась дура дурой, но с соком можно было схитрить. На стакан сока ей хватало всего двух капель мартини, для запаха, зато сама она чувствовала себя в сладком хмелю.

– Ну как ты? – забыв про наряды, спросила Ленка. – Сама уже ездишь? Хоть бы правами похвасталась!

– Похвастаюсь. Когда получу, – горько проговорила Алька и призналась: – Никак у меня с этим вождением не получается. Вот, экзамены не сдала, теперь только через неделю...

– Так это же здорово! – чуть не в ладоши хлопала подруга. – Какая молодец! Я бы не додумалась!

– Чего здорового-то?

Алька осторожно посмотрела на Ленку – неужели издевается? Но Ленка смотрела на подругу хитрым глазом и грозила пальцем:

– Ох, лиса-а-а! Не понимает она! – искрилась подруга. – Мне-то можешь не вешать лапшу, я ж понимаю, что ты специально осталась! Специально ведь, да? Признавайся, признавайся, специально, да?

– Да, специально... А зачем? – уже всерьез заинтересовалась Алька.

– А затем, что в твоей старой группе даже глаз не на кого было положить, сама говорила. Один только инструктор, да и тот неполноценный. А зато в новой группе, возможно, кто-то и появится! Правда же, об этом думала? Ну хитрю-ю-ю-юга!

Алька скривилась в улыбке:

– Да, я такая... хи-и-итрая... Только я не поняла, а почему инструктор неполноценный?

– Так женатый же, ты ж сама говорила! – вытаращилась Ленка. – Или он уже развелся?

– Не-а, – грустно вздохнула Алька. – Ты знаешь, Лен, мне кажется, он вообще разводиться не собирается. У него, знаешь, какая жена? Такая... такая... замечательная!

– Замечательная? И все? Ну и что? – фыркнула Ленка. – Поду-у-умаешь, замечательная! Я понимаю еще, если какая-нибудь там фигуристка знаменитая, или певица, или вот еще теннисистка, тоже здорово, а то – просто замечательная! Фи! Эдак любую жену назвать можно. Сегодня она замечательная, а завтра грымза противная.

Алька поморщилась – ну никак подруга не хотела ее понимать!

– Да нет же! Она, понимаешь... Мне просто обидно, что вот про нее все так говорят – и Ирина Сергеевна, и сам этот Раскатов, а про меня вот так еще никто ни разу не сказал...

– И не скажут, – успокоила Леночка. – Ты на себя посмотри! Ну что это? Это, по-твоему, молодая интересная женщина?

Алька испуганно взглянула в зеркало:

– А что – непохоже?

– Похоже, – кивнула головой противная Ленка. – На памятник Женщине-кузнецу! Ну сколько раз тебе говорить – надо, чтобы мужчины, глядя на тебя, мечтали пригласить тебя в самый дорогой ресторан! А не к себе на работу дворником! И как только ты на эти свои курсы ходишь, ничего не понимаю...

Леночка ухватилась за голову и поплыла из кухни в комнату. В комнате послышалось шуршанье, затем жуткий грохот, и Леночка вернулась в кухню с целой кипой журналов.

– Придется тебя опекать. А то ты так и состаришься, не вкусив семейного наслаждения! – при этом Ленка куда-то к люстре закатила глаза и плавно поводила растопыренной пятерней у себя перед носом.

– Ну вообще-то... – потерла нос Алька. – Этого самого наслаждения я смогу вкусить хоть завтра...

Ленка чуть не выронила журналы.

– Тебя что – кто-то замуж зовет? Этот Раскатов, или как его?

– Зовет, – кокетливо дернула плечиком Алька. – Только не Раскатов, а... есть тут один Денис... на штанах повис...

Ленка сосредоточенно нахмурилась, брякнулась на стул и приготовилась слушать:

– Так-так-так, интересненько-интересненько... А что такое у нас Денис?

Алька представила на минутку довольную физиономию Дениса, и улыбка ее скисла:

– Денис, Леночка, это... это... приговор. Смертный. Во всяком случае, для меня. Это братик нашего Бориски, старшенький...

– Да? – не поверила подруга. – А может, его можно того... перевоспитать? Ну, если он в тебя прямо так влюбился, что даже жениться отважился. Или само сырье ни к черту? Ну я имею в виду, что вообще – бр-р-р?

– Бр-р-р, – печально подтвердила Алька. – А жениться хочет, потому что ему наша квартира очень нравится. У него к ней вспыхнула любовь с первого взгляда.

Ленка понимающе качнула головой:

– Ну это у них в роду передается от брата к брату... Ну и ладно, что тебе, одного Тюхина мало? Давай лучше придумаем тебе новый имидж. Должна же ты, наконец, свести всех ваших водителей с ума! Все-таки новая группа, новые люди, новые шансы... – и Ленка с увлечением зарылась в журнальной кипе. – Смотри – штаны надо категорически снять! Тебе пойдет юбочка, вот такая, видишь?

– А это разве не ремень? – осторожно спросила Алька.

– Это не ремень! Это самая классная юбка! И вообще – не спорь, а слушай!


В спорах с Леночкой о «новом лице» Альки время пронеслось метеором, и домой Алина Антоновна вернулась уже совсем затемно.

Из комнат доносился дружный братский храп, а маменька с сестренкой пурхались в муке, выкладывая на противень хорошенькие, как игрушечки, крохотные пельмени.

– О, заявилась, – недобро сверкнула очами на дочь Лидия Демидовна. – Мы тут для ее жениха пельмени ковыряем, а она шатается где-то... никакой помощи! Хоть бы вон... полы помыла!

– Нет, мам, пусть она лучше ведро мусорное вынесет, – поджала пухлые губы Варенька.

Алька устыдилась своей никчемности в домашнем хозяйстве, схватила ведро и, не удержавшись, фыркнула – в ведре грудились целлофановые упаковки с оптимистичной надписью «Пельмени Сибирские. Съел сам, помоги товарищу!»

– Я смотрю, вы с этими пельменями тоже не перетрудились, – дернула она бровями.

– Да пропади они пропадом, эти пельмени! Главное – сам пивом надулся и на бок, а нам тут... – бросила мать полотенце на стул, уложила руки на стол кренделем, прямо посреди муки и закручинилась.

Когда Алька прибежала с пустым ведром, она все еще сидела, не меняя позы, и только громко вздыхала.

– Я вот тут думаю, думаю... – наконец заговорила матушка. – Не пара он тебе, Алька, Денис этот... совсем не пара. Ишь чего захотел – меня и в район!

– И главное, нас тоже в район! – сразу же прорвало и Варьку. – И как, спрашивается, мне в институт ездить? Еще на год оставаться? Я уже и так скоро... старше преподавателей буду...

– И, слышь чего, главное, в моей комнате – детская, да? – уже активнее вспоминала Лидия Демидовна. – У меня еще первые молодые никак разродиться не могут, а этот! И главное, еще никакого разговору... Алька! Или у вас был разговор? – вдруг насторожилась женщина. – Ты с ним не того? Глазки ему не строила?

– Мама, – назидательно проговорила Варенька. – От глазок дети не заводятся!

– Да у вас-то ни от чего не заводятся, – отмахнулась мать и снова пристально взглянула на Альку. – Вы с ним ни о чем таком не договаривались?

Алька только протяжно вздохнула:

– Ма-а-а-м, ну когда мне с ним договариваться, я его и не вижу совсем. Ни о чем мы не договаривались.

– И не договаривайся, Аленька, и не договаривайся! – вдруг суетливо заговорила маменька. – Вот я сердцем чую – не твоя это партия.

– Ага, и главное – нашу спальню тоже заберет, – подливала масла в огонь младшая доченька.

– Вот, Алька, он тебя... Варь! Сходи, послушай – спят они?

– Да спят, только что слушала.

– Ну и ладно, пусть дрыхнут, – кивнула маменька и снова горячо зашептала: – Он, Алька, тебя когда заново в загс позовет, так ты ему сразу и дай!

– Чего дать? – вытаращилась Алька. – По морде, что ли? Ты его руки видела? А если он ответит? И чего это я на человека кидаться стану ни с того ни с сего?

Лидия Демидовна только покрутила пальцем у виска.

– Вот убогая... Дай, говорю, ему от ворот поворот! Пусть тут же расстроится, погорюет, да и отправится восвояси...

– Не, мам, он не отправится, – с сомнением покачала головой Варька.

– И горевать не станет, – согласилась Алька. – Он же по мне-то не больно сохнет, ему наша жилплощадь по душе пришлась. А я уж прицепом, надо же как-то узаконить...

– Вот пар-разит... И что делать? А если сказать... а если сказать, что ты жениха из армии ждешь? – с надеждой уставилась на дочь мамаша.

Варька шумно вздохнула, и небольшую горку муки тут же сдуло на кухонный диванчик.

– Не получится. Бориска... Борис уже сказал братцу, что на нашу Альку ни одна зараза не западает. А потом, когда Денис приехал, осмотрелся, так сразу и заявил – что вы хотите со мной делайте, но я отсюда ни ногой, так сильно полюбил вашу Алевтину. А сам потихоньку обои пальцем ковырял – проверял бумажные или виниловые, я видела. Он прямо Борису так и сказал: «Поживу у вас в гостях, пока Алевтина не согласится женой стать». А Борис его еще спросил: «А потом?» А он и отвечает: «А потом вы у меня в гостях жить будете. Если захочу». Вот и пойми его.

– А и понимать нечего, – обреченно всхлипнула Лидия Демидовна. – Выставить нас к чертям собачьим... Нет, Алька, ты как ни крути, а не пара он тебе.

Варька серьезно качала головой:

– А я дак даже так думаю – вот скажи мне кто-нибудь, чтоб я за этого Дениску пошла, так я – ни за что! Лучше в петлю... Нестерова! Лучше в монастырь!

– Слышь, Аль, а может, тебе и впрямь в монастырь? Да ладно-ладно, это я так... на всякий случай спросила, – замахала руками матушка и снова затрясла головой. – Но он тебе точно не пара, ой не пара...

Спать улеглись, как в старые добрые времена – Варька вдвоем с матерью, а Алька, как и прежде, в своей комнате. Женщины просто побоялись, а ну как этот Денис ночью проснется и узреет, что его не слушают? Уж коль сказал, что Алевтина должна спать по-королевски, так значит, так тому и быть...

Утром на работе Алька всю голову сломала, чтобы придумать – как же выселить Дениса с захваченной территории? И придумала. Она подошла к здоровенному Сашке Кузнецову и таинственно предложила:

– Сань, пойдем покурим, твои ребята пока сами справятся.

Сашка был бригадиром слесарной бригады, на заводе трудился уже лет десять, а его жена – маленькая черненькая Ирочка – работала с Алькой в химлаборатории, но в данный момент находилась в декретном отпуске.

– Сань, – заныла Алька, когда они уединились в курилке, и Сашка смачно затянулся. – Сань, мне твоя помощь нужна.

– Диван, что ль, дома передвинуть?

Сашка был комплекции богатырской, нрава доброго и безотказного, и поэтому все одинокие женщины в его смене обязательно пользовались его физической силой. И что интересно – замужние женщины тоже помощью не гнушались.

– Нет, не надо мне диван... У меня, понимаешь, такое дело...

И Алька подробно рассказала парню про семейные страдания.

– Тебе только надо прийти к нам, сказать, что ты мой кавалер, а поэтому не можешь терпеть, чтобы этот бугай жил со мной под одной крышей. Он испугается и уедет.

– А если он того... драться полезет? – спросил осторожный Санька.

– Ну ты с собой еще кого-нибудь из ребят возьми, – посоветовала Алька. – Лешку, например. Он хоть сам ростом с пуговицу, зато подраться всегда с удовольствием. Или еще Витьку Осипова можно, он спортсмен, даже мастер чего-то там...

– Ага, мастер, по шахматам... Ну ладно, – почесал Санька стриженый затылок здоровенной лапой. – Когда прийти-то? Я сегодня допоздна, а завтра у меня отсыпной...

– Вот и хорошо, давай завтра отсыпайся и приходи.

На том и порешили.

Вечером дома Алька кое-как протянула время до сна, а уже утром унеслась на работу в радостном ожидании – ребята «поговорят» с Денисом, и уже, может быть, даже этим вечером их семья останется в прежнем составе. Правда, неплохо было бы и Бориску отправить вслед за братцем, ну да уж с ним-то, одним, Алька справится.

Когда закончилась смена, Алька понеслась домой, будто на парусах.

Двери открыла заплаканная Варька.

– Ты чего? – усмехнулась ей Алька. – До слез скучаешь, что Дениска уехал?

– Да куда он денется, твой Дениска! – обрушилась на нее сестра. – Мало нам одного было, так теперь...

Когда Алька вошла, у нее опустились руки – на кухне, сидя за столом и уткнув носы в салатницы, спали оба брата Тюхины, а рядом с ними, примерно в таких же позах, храпели работники завода – Санька Кузнецов, Лешка-задира и мастер по шахматам Витя Осипов.

– Вот гады, а... – прошипела Алька. – Я ж их на помощь позвала...

– Так это ты их позвала? – округлила глаза Лидия Демидовна, выходя в прихожую. – Ты так решила от нас избавиться? Я чуть жизни не лишилась от испуга... Господи, да когда ж это кончится?..