Линда Миллер - Уиллоу

Жених был не слишком-то представительный, но до сих пор Гидеон об этом не задумывался. Он был тогда слишком занят тем, чтобы остановить церемонию.

– Она, наверное, любит его…

Судья презрительно фыркнул:

– Любит? Уиллоу презирает Пикеринга!

– Тогда почему же она согласилась стать его женой?

Галлахер пожал плечами:

– Это-то мне и хотелось бы выяснить. Догадываюсь, что все это как-то связано с моим сыном.

Эти слова напомнили Гидеону о деле, по поводу которого он приехал и которое не имело никакого отношения к свадьбе Уиллоу и этого мальчишки.

– Стивен, – сказал он осторожно. Хотя Гидеон и уважал Девлина Галлахера, теперь он не мог позволить себе это.

– Моя дорогая жена несомненно угостила тебя рассказом о грехах Стивена, – устало сказал судья. Его синие глаза смотрели куда-то вдаль, и в них была боль.

Гидеон, как правило, мало обращал внимания на мнение матери о других людях. Обычно она видела в них только плохое, как бы ни старалась.

– Она упоминала о нем, – сказал он дипломатично.

Судья снова вздохнул и сделал глоток бренди.

– Полагаю, это моя вина. Стивен преступник, а Уиллоу постоянно напоминает мне о первой жене.

Гидеон откинулся в кресле. В письмах матери были нелестные отзывы об Уиллоу и обстоятельствах ее рождения. Девлин и его предыдущая жена Частити, мать печально известного Стивена, казалось, были замешаны в какой-то истории, и эта девушка с желто-карими глазами была ее результатом.

– Значит, Уиллоу со Стивеном очень близки? – предположил Гидеон, делая вид, что разглядывает свой бокал.

– Очень. Они были вместе до тех пор, пока Уиллоу не исполнилось девять и Стивен не привел ее ко мне.

– А до тех пор вы ничего о ней не знали?

– Знал, но не мог найти. Бог свидетель, как я старался.

– Реакция моей матери на появление Уиллоу, наверное, была очень интересной, – спокойно заключил Гидеон.

– Да. Но Ивейдн добрая женщина, она простила меня, как могла. Ей не нравится Уиллоу, к сожалению, но мне кажется, это вполне естественно. Конечно, много разговоров ходило вокруг всего этого, и твоей матери было вдвойне тяжело.

– Представляю себе.

Синие глаза Девлина обратились к Гидеону, выражение их было каким-то печальным.

– Но ты проехал всю дорогу до Вирджинии-Сити не за тем, чтобы помешать свадьбе Уиллоу и Пикеринга? – спросил он ровным голосом.

– Конечно, нет.

– Дела на железной дороге, говоришь?

– Да.

– Это связано со Стивеном?

Гидеон поднялся с кресла и подошел к окну с тяжелыми занавесками у заваленного бумагами стола Девлина. Врать ему не имело смысла, судья был слишком умен.

– Да.

Судья разразился неудержимым смехом.

– Ты никогда не поймаешь его, – сказал он с удовольствием. – Знаешь, Гидеон, как индейцы зовут Стивена?

Хотя алкоголь и снял некоторое напряжение с плеч Гидеона, они все же ныли. Он молчал; ему совсем не хотелось признаться себе в том, что на него возложена непомерно тяжелая задача.

Девлину Галлахеру было очень приятно развивать свою мысль.

– Они зовут его «Горный Лис». И не без причины, друг мой, не без причины.

– Его разыскивают, – сказал Гидеон без всякого воодушевления, даже не повернувшись и не взглянув на человека, который был теперь его тестем.

– Из-за дел на железной дороге?

– Да. Стивен грабил поезда. Мы не можем позволить себе смотреть на это сквозь пальцы, судья.

– Думаю, вы правы, – сказал судья печально. – Что хуже всего, Стивен, мне кажется, делает все это, чтобы как-то оскорбить меня.

Наконец Гидеон отвернулся от окна. После всех событий этого дня ему казалось, что уже ничто не сможет поразить его, но слова Девлина Галлахера просто потрясли его.

– О чем вы?

– О том, что сын ненавидит меня, и боюсь, что правильно. Я просто не знаю случая, когда бы он напал на поезд или почтовый экипаж, которых не вез бы одну из моих платежных ведомостей.

В небе загрохотало. Тучи, весь день сгущавшиеся вдалеке, приближались.

– Два месяца назад Стивен Галлахер со своими ребятами остановил «Сентрал пасифик».[2] Они забрали двадцать пять тысяч долларов.

Девлин кивнул.

– Двадцать пять тысяч моих долларов, и ни цента больше. Я не поддерживаю железнодорожные власти и не понимаю, почему они с таким рвением стараются поймать Стивена.

– Были напуганы пассажиры, – предположил Гидеон.

– Никто из них не пострадал, – возразил судья.

– Но ведь это не оправдывает вашего сына! Никому непозволительно останавливать «Сентрал пасифик» только потому, что ему так хочется!

– Стивена повесят, если ты поймаешь его. Тебе это известно?

Гидеон отставил стакан с виски, стукнув им по столу.

– Его будут судить по закону, судья. Девлин громко рассмеялся:

– Боже мой, ты слишком уверен в себе и своей железной дороге, парень. Венсел Тадд вот уже шесть лет гоняется за Стивеном, но даже близко к нему не подобрался. Ты, парень, знаешь, кто такой Тадд? Ну, так я скажу тебе. Он лучший во всей округе охотник за преступниками! Как, черт возьми, ты собираешься найти моего сына, если даже он не может?

Гидеон подумал об этой золотоволосой и кареглазой девушке, которая была сейчас наверху. Благодаря тому, что он сделал с ней здесь и в Нью-Йорке, впредь ее будут считать блудницей. И тем не менее именно она была ключиком к тому, чтобы найти Стивена Галлахера.

– Не знаю, – солгал он в ответ на вопрос судьи. Внезапно он почувствовал смертельную усталость, хотя был только полдень. Ему нужно было еще написать письмо Дафне, что-то вроде объяснения случившемуся, так как он должен был жениться на ней в первую неделю сентября.

Гидеон подошел к вешалке, стоявшей у дверей кабинета, и снял с крючка свою пыльную, помятую в дороге куртку. В сложившихся обстоятельствах ему неловко было оставаться в этом доме. – Я остановлюсь в гостинице «Юнион», – сказал он неподвижно сидевшему и погруженному в свои мысли судье Девлину Галлахеру.

– Твоя мать будет в ярости, – ответил судья. Гидеон пожал плечами и открыл дверь.

– Господин судья.

Галлахер поднялся с кресла и повернулся к нему:

– Да?

– Мне жаль.

Взгляд судьи был невероятно спокойным.

– Я знаю, – ответил он.

Гидеон вышел под дождь, подняв воротник от ветра.

В окно комнаты стучали капли дождя. Гидеон распечатал пачку писчей бумаги, которую купил в лавке по соседству, и взялся за перо. «Дорогая Дафна, – написал он. – Вот я и на Диком Западе…»

Он скомкал листок и начал заново: «Дорогая Дафна, ни за что не угадаешь, где я».

Сочтя и это недостаточным, он взял чистый лист бумаги, написал: «Дорогая Дафна, я могу не успеть вернуться к свадьбе».

Даже после соответствующих шутливых строчек письмо было слишком коротким. Гидеону показалось, что необходимо сказать что-то еще.

Со вздохом он поставил подпись на своем послании и отложил его в сторону, чтобы чернила высохли. Он не любил Дафну Робертс и был уверен в том, что и она не любит его; причины, по которым он обручился с ней, были более практического свойства. Став компаньоном отца Дафны, главного держателя акций компании «Сентрал пасифик», он мог бы создать финансовую империю.

До того дня, когда он вошел в простую, построенную из грубоотесанного камня церковь и увидел Уиллоу Галлахер, планы Гидеона жениться на власти и положении в обществе ничуть его не смущали. Теперь же они тяжелым грузом легли на его сердце и разум. Он не мог не думать о том, что эта ведьма с карими глазами была его женой, если не морально, то по закону. И он мог бы спать с ней по праву.

Эти мысли вызвали в нем нежелательную реакцию. Гидеон встал со стула, потянулся и выругался. С его стороны было несправедливо использовать Уиллоу Галлахер как приманку для Стивена, тем более что он, вероятно, уже навсегда погубил ее репутацию. Соблазнить ее ради такой сделки было бы просто недостойно.

И все же Гидеон желал ее так, как никогда не желал Дафны или любой другой женщины, которые были у него прежде. Уиллоу была красива: чувственное тело, золотистые волосы, так и зовущие пробежать по ним пальцами.

Гидеон остановил себя. Мир полон красивых женщин; незачем позволять этим бредовым мечтам об Уиллоу разрушать его планы.

Он аккуратно сложил письмо, которое написал Дафне, вложил его в конверт и написал адрес в Нью-Йорк. А потом, убедив себя, что Дафна Робертс была именно той женщиной, которая ему нужна, он взял куртку и вышел из комнаты.

На следующее утро Уиллоу поднялась пораньше и с радостью увидела, что гроза кончилась. Она быстро надела брюки и рубашку. Расчесав волосы и заплетя их в длинную косу, она поспешила в коридор, а оттуда по черной лестнице на кухню.

Мария, как обычно, была уже там. Она готовила завтрак и с недовольным видом осмотрела одежду Уиллоу.

– Миссис Галлахер и судья полагают, что сегодня вы, миссис Уиллоу, останетесь дома, – сказала она.

Уиллоу взяла булочку с корицей и ободряюще улыбнулась. – Скажи им, что не видела меня, – предложила она, надевая легкую куртку, которую можно снять потом, когда станет теплее.

– Madre de Dios,[3] но это значит солгать!

– Si,[4] – передразнила ее Уиллоу, направляясь к задней двери.

– А как же сеньор Пикеринг и его матушка? Что мы им скажем? – сердито крикнула Мария.

Уиллоу пожала плечами, открыла дверь и вышла на улицу, доедая булочку по дороге к конюшне в дальнем конце двора. Рано или поздно ей все равно придется увидеться с Норвиллом, но только не сегодня. Сегодня она поедет к Стивену и расскажет ему о том, как Ланцелот спас ее от ужасного брака. Двое младших двоюродных братьев Марии, Хуан и Паблито, уже работали. Хуан доил корову, а Паблито, старший из братьев, кормил лошадей.

Уиллоу поздоровалась с обоими, стараясь не обращать внимания на их любопытные взгляды. Был ли во всем городе хоть один человек, который не слышал об этой ужасной свадьбе вчера?

– Поедете на Банджо, сеньорита? – спросил Паблито, оперевшись о ручку вил.

– Да, – сказала Уиллоу, снимая свою уздечку с крючка на стене конюшни.

Паблито широко улыбнулся, показывая потрясающе белые зубы.

– Вы не выходите замуж за сеньора Носа Пикеринга? – спросил он, бросая вилы, чтобы вывести из стойла Банджо – мерина Уиллоу.

Уиллоу засмеялась, услышав, какое имя дал Норвиллу Стивен.

– Нет.

Паблито посторонился, когда Уиллоу набросила на спину коню попону и положила сверху седло.

– Вы расскажете сеньору Стивену, что случилось? Уиллоу затянула ремень подпруги на животе Банджо, дернула за стремя и вскочила в седло.

– Да, – ответила она.

– Он рассердится.

К горлу Уиллоу подкатил комок, и она кивнула. Стивен рассердится, но вовсе не потому, что она не смогла завершить дело со свадьбой. А прежде всего потому, что она вообще решилась выйти за Норвилла.

Уиллоу тихонько ударила Банджо каблуками. То, каким образом она оказалась женой Гидеона Маршалла, тоже едва ли понравится брату.

– Будьте осторожны, сеньорита, – предупредил ее Паблито, когда она выехала. – Помните, чтобы за вами не было слежки.

Уиллоу снова кивнула и поехала, но мысли ее были не о предостережении Паблито. Ее занимал Гидеон Маршалл – ее муж.

Пока она ехала к подножию холмов за городком Вирджиния-Сити, образ Гидеона снова возник у нее в памяти. Она многое знала о нем, частью из того, что рассказывала о сыне Ивейдн, частью догадываясь, разглядывая портрет и проведя с ним немного времени в Нью-Йорке.

Волосы Гидеона, темно-золотистые сейчас, зимой станут цвета поджаристых тостов. Летом он был чисто выбрит, а когда похолодает, он может отрастить бороду и усы…

Вспыхнув от своих мыслей, Уиллоу представила себе, каково было бы спать с ним, как женщина спит с мужчиной. Нежное у него прикосновение или грубое? И почувствовала бы она боль, когда он войдет в нее?

Мария говорила, что первый раз будет больно, а потом приятно, если мужчина нежный и заботливый. Во время этого разговора Уиллоу была близка к тому, чтобы выйти за Норвилла, и мысль об интимных деталях супружества ее вовсе не радовала.

Вздыхая, Уиллоу ехала дальше. День был ясный, полный яркого июньского сияния. Сколько времени займет развод с Гидеоном или другая процедура, пока брак будет каким-то образом аннулирован? Когда настанет этот день, она снова будет уязвима для домогательств Норвилла.

Прошел целый час, прежде чем Уиллоу поняла, что за ней кто-то скачет. Норвилл.

Делая вид, что она не знает о преследовании, Уиллоу не оглядывалась. Конечно же, Норвилл давно выследил ее. Вот каким образом он узнал сигналы, которыми обменивались они со Стивеном! Но какое-то чувство подсказало ей, что скачущий за ней был другим человеком.