Джудит Макнот - Уитни, любимая

Тщательно пытаясь справиться с раздиравшими ее грудь эмоциями, она стиснула складки халата и теребила их с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

– Я буду ненавидеть вас до самого своего последнего часа! – прерывающимся шепотом выдавила она из себя.

Не обращая внимания на эту угрозу, Клейтон мягко посоветовал:

– Я хочу, чтобы вы немедленно отправились в постель и попытались заснуть.

Он взял ее под локоть, стиснув пальцы, когда Уитни попыталась вырваться.

– Я вернусь днем. Нам многое необходимо обсудить, и я все объясню, когда вы успокоитесь и обретете способность ясно мыслить.

Но Уитни ни на одну секунду не поверила в его притворное сочувствие, и, как только он замолчал, она отдернула руку и шагнула к двери.

Она уже повернула медную ручку, когда Клейтон властно добавил:

– Уитни, я ожидаю увидеть вас здесь, когда приеду.

Пальцы девушки застыли на ручке: ей хотелось завизжать, швырнуть чем-нибудь об пол, оспаривать его приказы, указания, команды. Но она сдержалась и, даже взглядом не дав понять, что услышала его, распахнула дверь, с трудом подавив безумное желание с грохотом захлопнуть тяжелую дубовую створку.

Пока ее шаги могли слышать, Уитни шла медленно, чтобы не дать им удовольствия подумать, что она бежит, словно перепуганный заяц. Однако, пройдя холл, она начала спешить, пока не помчалась очертя голову, спотыкаясь, едва не падая, стремясь скорее достичь безопасности и тишины своей комнаты. Переступив порог, она прислонилась к стене, парализованная ледяным ужасом, и тупо оглядела теплую светлую спальню, которую всего лишь полчаса назад покинула в таком радостном волнении, не в силах осознать свалившееся на нее несчастье.

А тем временем в кабинете зловещее молчание тянулось до тех пор, пока, казалось, сам воздух не начал потрескивать от напряжения. Клейтон стоял, прислонившись к каминной полке, глядя в огонь и кипя от безудержной ярости.

Мартин так резко отнял руки от лица, что кулаки глухо ударили по столешнице. От неожиданности леди Энн даже подпрыгнула.

– Я был пьян, клянусь, – прошептал он, смертельно побледнев. – Я в жизни бы не поднял на нее руку! Что теперь делать?..

– Что делать?! – вскинулся Клейтон. – Вы уже достаточно всего наделали! Она повинуется вам, но заставит платить за все, что случилось сегодня, не только вас, но и меня! – Слова его хлестали Мартина словно кнутом. – С этого вечера, что бы она ни говорила и как бы ни поступала, вы будете держать рот на замке! Вам понятно, Мартин?

– Понятно, – с трудом сглотнув, кивнул Мартин.

– И если она велит вам подсыпать яду в чай, вы выпьете его и будете… держать… свой… чертов… рот… на замке!

– На замке, – глухо повторил Мартин.

Клейтон хотел сказать еще что-то, но осекся, словно боясь не сдержаться и наговорить лишнего. Он коротко поклонился Энн и поспешно направился к двери. На пороге он остановился, пронзив Мартина ледяным взглядом:

– Когда в следующий раз будете размышлять, как вам повезло, не забудьте поблагодарить всемогущего Бога за то, что вы на двадцать лет старше меня, и, клянусь, не будь…

Сверхчеловеческим усилием проглотив последние слова, Клейтон устремился прочь. Быстрые шаги эхом отдавались в холле.

Фонари его экипажа, ожидавшего перед домом, отбрасывали колеблющиеся, неясные тени, исчезавшие под качавшимися ветвями вязов, которыми была обсажена аллея. Джеймс Макрей, кучер Клейтона, терпеливо дремал на сиденье. Все гости давно разъехались, все, кроме его хозяина, но Макрей привык ждать. По правде говоря, он был в восторге по поводу того, что герцог не спешил расстаться с мисс Стоун, поскольку заключил пари на немалую сумму с Армстронгом, камердинером хозяина, на то, что именно она станет следующей герцогиней Клеймор.

Входная дверь отворилась, и герцог спустился по ступенькам. Макрей краем глаза наблюдал за ним, отмечая широкие, быстрые, решительные шаги – явный признак раздражения или гнева. Собственно, кучеру было все равно – пока мисс Стоун продолжает будить в герцоге невиданные до сих пор чувства и станет провоцировать его на подобные взрывы эмоций, чаша весов Фортуны неизменно будет клониться в пользу Макрея.

– Скорее бы убраться отсюда ко всем чертям! – проворчал герцог, бросившись на сиденье открытой коляски.

«Поссорился с девчонкой», – решил Макрей, ухмыляясь про себя и вытягивая кнутом великолепных серых лошадей.

Он был так счастлив, что даже сверлящая боль в последнем оставшемся зубе мудрости не могла испортить его настроения. Мысленно перечисляя все приятные способы истратить выигранные денежки, Макрей начал напевать печальную шотландскую мелодию. Однако после нескольких нот герцог наклонился вперед и разъяренно осведомился:

– У вас болит что-то, Макрей?

– Нет, ваша светлость, – ответил тот не оборачиваясь.

– Вы в трауре?! – рявкнул герцог.

– Нет, ваша светлость.

– Тогда прекратите этот проклятый вой!

– Да, ваша светлость, – почтительно ответил Макрей, старательно пряча озаренное радостью лицо от взбешенного хозяина.

Уитни медленно раскрыла глаза, но тут же зажмурилась от ярких солнечных лучей, проникших сквозь щели в неплотно задвинутых занавесях. Голова тупо ныла, и на душе было необычайно тяжело. Но вместо того чтобы попытаться понять, откуда эта тяжесть, она вяло наблюдала за тенями, ползущими по золотистому ковру, по мере того как солнце постепенно скрывалось за надвигающимися темными тучами. Уитни нахмурилась, все еще не осознав причину горечи и безысходного отчаяния, омрачивших душу. И вдруг сцена, произошедшая прошлой ночью в кабинете, проникла в ее затуманенное сном сознание.

Охваченная паникой девушка снова зажмурилась, пытаясь отрешиться от ужасной реальности со всеми ее гнусными интригами, но боль оказалась слишком велика.

С трудом заставив себя сесть, Уитни повернулась, поудобнее уложила подушки и снова упала на постель. Она должна все обдумать, сообразить, что делать, составить определенный план.

Девушка с угрюмой решимостью начала перебирать все известные ей факты. Во-первых, человек, арендовавший дом Ходжесов, оказался Клейтоном Уэстморлендом, пропавшим герцогом Клеймором. Что, конечно, объясняет его дорогую одежду и чудовищно надменных слуг.

Кроме того, он был также тем сатаной, которого она встретила на маскараде в доме Арманов, тем же высокомерным, распутным…

Уитни с усилием постаралась заглушить всевозрастающую неприязнь и заставила себя вернуться к уже имеющимся сведениям. После их разговора на маскараде Клейтон Уэстморленд, должно быть, сразу же обратился к отцу и постарался приобрести ее себе в жены. Отец недаром говорил вчера ночью о том, что «все устроено». Это, несомненно, означает, что предварительный брачный контракт уже подписан.

Добившись своего, Клейтон, этот законченный негодяй, поселился со слугами в своем логове всего в двух милях от ее дома!

– Невероятно! – прошептала вслух Уитни. Более того, смехотворно, абсурдно! Но так это или нет, жестокая правда в том, что она против воли связана этой гнусной, отвратительной помолвкой с герцогом Клеймором. Обручена со скандально известным развратником, грязным повесой!

Боже, да он так же омерзителен, как и ее отец. Отец…

Мучительное воспоминание о бессердечном предательстве отца оказалось гораздо сильнее того, что была способна вынести сейчас Уитни.

Девушка подтянула ноги к груди, обхватила их руками и прислонилась лбом к коленям.

– О, папа, – прерывисто прошептала она, – как ты мог так поступить со мной?

Комок в горле все рос, непролитые слезы жгли глаза, и боль в сердце становилась все более нестерпимой. Но она не позволит себе раскиснуть, не поддастся. Нужно быть сильной. Враги превосходили ее численностью – двое против одной… нет, трое, если тетя Энн была участницей этого чудовищного заговора.

Мысль о том, что любимая тетя тоже предала ее, едва не сломила волю девушки. Судорожно сглотнув, Уитни взглянула в окно. Да, сейчас она в одиночестве, но когда Пол вернется, он не задумываясь встанет на ее защиту.

Ну а пока, твердо напомнила она себе, придется полагаться лишь на собственные мужество и решимость, уж этого-то ей не занимать, а кроме того, Клейтону еще не пришлось по-настоящему узнать, с какой упрямой натурой ему придется иметь дело. О да, она прекрасно справится со всем сама до возвращения Пола.

Уитни с истинным злорадством начала придумывать способы перехитрить, обмануть, одурачить, вывести из себя и сорвать планы герцога. К тому времени, как она покончит с ним, его светлость поймет, что если он хочет провести оставшиеся годы в радости и покое, то ни в коем случае не должен жениться на ней! Возможно, если Уитни проявит достаточно хитрости и по-умному поведет себя, то сумеет ловко выпутаться из создавшегося положения и добиться, чтобы Клейтон сам разорвал помолвку. И к тому времени, когда вернется Пол, все происходящее превратится всего-навсего в досадное воспоминание.

В дверь тихо постучали. Вошла тетя Энн, на губах которой застыла сочувственная, ободряющая улыбка. Кто она – друг или враг?

Уитни не трогалась с места, настороженно наблюдая за тетей.

– Когда ты узнала обо всем этом, тетя Энн? – как можно бесстрастнее и спокойнее спросила девушка.

– В тот день, когда начала рассылать письма твоему дяде в четыре европейские страны и отменила свою поездку в Лондон, – объяснила леди Энн, присаживаясь на кровать.

– Правда? – хрипло прошептала Уитни.

Так, значит, тетя Энн пыталась отыскать дядю Эдварда и позвать его на помощь; она не предала племянницу Сладостно-горькое чувство пронзило Уитни, ломая все возведенные ею преграды, и подбородок девушки невольно задрожал. Плечи затряслись от облегчения и горя, и, когда руки тети обвились вокруг нее, Уитни наконец дала волю громким душераздирающим рыданиям, и так долго сдерживаемые слезы хлынули бурным потоком.

– Все будет хорошо, – утешала Энн, приглаживая спутанные волосы племянницы.

Немного успокоившись, Уитни обнаружила, что чувствует себя значительно лучше. Она вытерла глаза и даже умудрилась криво улыбнуться:

– О, тетя, какое ужасное положение! Ну не кошмар ли это?

Энн горячо согласилась, что все именно так и есть, а потом исчезла в примыкающей к спальне ванной, откуда появилась с полотенцем, смоченным в холодной воде.

– Вот, дорогая, положи это на глаза, чтобы веки не распухли.

– Я собираюсь замуж за Пола, – пробормотала Уитни, послушно прижимая полотенце к глазам. – Я добивалась этого с самого детства! Но будь это и не так, все равно не вышла бы за этого… этого распутного повесу!

Уитни в гневе села и отбросила полотенце как раз вовремя, чтобы заметить нахмуренный лоб тетки.

– Ты ведь на стороне Пола, тетя Энн? – с тревогой спросила девушка, внимательно изучая бесстрастное лицо тетки.

– Я на твоей стороне, дорогая. Только на твоей. И желаю тебе добра. – Энн направилась к двери и, оглянувшись, добавила: – Сейчас пошлю к тебе Клариссу. Уже почти полдень, а его светлость сообщил, что приедет в час дня.

– Его светлость! – повторила Уитни, взбешенная несвоевременным упоминанием о высоком положении Клейтона.

Ко всем остальным титулованным аристократам обращались «ваша милость» и «милорд», но не к герцогу: он был знатнее всех, и поэтому его почтительно именовали «ваша светлость».

– Уитни, приказать погладить твой новый туалет из шалли? – не обращая внимания на ее реакцию, поинтересовалась тетя Энн.

Уитни уныло посмотрела в окно. Половина неба была ярко-синей, обещавшей прекрасный солнечный день, другую половину затянули тучи, угрожавшие вот-вот разразиться дождем. Поднялся ветер, качавший верхушки деревьев. Вряд ли сегодня уместно стараться выглядеть как можно лучше… и если она не желает становиться объектом восхищения Клейтона Уэстморленда, она предстанет перед ним настоящим чучелом! Она наденет что-нибудь убогое, поношенное и давно вышедшее из моды, и самое главное – то, за что не было заплачено его деньгами.

– Нет. Я найду что-нибудь другое.

Когда вошла Кларисса, решение было уже принято и, хорошенько обдумав идею, Уитни преисполнилась мрачным удовлетворением.

– Кларисса, помнишь черное платье, которое надевала Хевершем, когда мыла лестницу? Посмотри, сможешь ли ты его найти?

На добродушном лице Клариссы светилось сочувственное недоумение.

– Леди Джилберт рассказала мне, что случилось вчера вечером, детка, – сказала она. – Но если вы намереваетесь восстановить этого человека против себя, знайте, что делаете ужасную ошибку.

Доброта и сострадание в глазах Клариссы едва не заставили Уитни снова разразиться слезами.

– О, Кларисса, пожалуйста, не спорь со мной, – умоляюще попросила она. – Только скажи, что поможешь. Если я буду выглядеть настоящей уродиной, и к тому же стану действовать с умом и не отступлю от своего, может, сумею заставить его сдаться и уехать.