— Да нет, откуда?

— Я внезапно почувствовал, как что-то заставляет меня позвонить тебе, — произнес Шон серьезным тоном, пронзающим душу.

Алисия облизнула сухие губы.

— Но почему? — спросила она почти шепотом.

— Я надеялся, ты объяснишь мне это.

— Я не понимаю, Шон.

Алисия задрожала.

— Я тоже.

Он немного помолчал.

— Я думал о тебе весь день, — признался он. — А ты думала обо мне?

— Да, — едва слышно выдохнула она.

— Алисия, — Шон произнес ее имя с удивительной теплотой, — я хочу увидеть тебя, говорить с тобой, быть рядом с тобой. Я знаю, для ужина еще слишком рано, но, быть может, ты позволишь мне прийти прямо сейчас.

Внезапно Алисия со всей определенностью поняла, что не может ему отказать. Никогда и, возможно, ни в чем. Путей к отступлению нет. Она хотела, нет, жаждала видеть его. Она должна… Ее ответ был предопределен, и Алисия произнесла единственное слово, решившее все:

— Да.

В тот момент, когда она повесила трубку, мучительные сомнения обрушились на нее неудержимой лавиной.

Может быть, она совершает самую большую ошибку в своей жизни?

Похоже, она сама стремится в объятия ловкому обольстителю?

Или… она просто сошла с ума?

Алисия кусала губы, пытаясь избавиться от сомнений. Решительно встряхнув волосами, она вызывающе подняла голову.

Неужели она собирается упустить единственную возможность узнать поближе самого привлекательного и интересного, самого притягательного мужчину из всех, кого ей приходилось когда-либо встречать? Неужели откажется от такого замечательного знакомства? Неужели не попытается лучше понять себя?

Выбор сделан, жребий брошен, мосты сожжены. Во всей Америке ей не спрятаться от себя. Она останется везде такой, как здесь — в Вашингтоне, округ Колумбия.

Послав к черту сомнения, Алисия вихрем пронеслась по своей комнате, прихватив по дороге одежду. Предвкушение встречи огнем разливалось по венам. Она бросилась в ванную, быстро приняла душ, растерлась мохнатым полотенцем и пулей выскочила обратно.

Следующие пятнадцать минут она посвятила мучительному выбору белья. Едва Алисия успела натянуть кружевные трусики и бюстгальтер, как вновь зазвонил телефон.

Неужели опять Шон? Мысль, что свидание может быть отменено, заставила Алисию облиться холодным потом. Она бросилась к телефону на кухне, не помня себя от волнения.

Но это была Эндри, предупреждавшая, что останется ужинать с подругой.

Положив трубку, Алисия спешно возвратилась в свою комнату. Сдерживая бешеное сердцебиение, она надела колготки, широкие брюки из верблюжьей шерсти и высокие коричневые сапоги. Едва Алисия натянула на себя рыжий просторный свитер, как телефон зазвонил вновь.

Решив на этот раз не отвечать, она несколько минут гипнотизировала его взглядом. Наконец ее терпение истощилось. Стремительный прыжок — и Алисия схватила трубку. Но это опять был не Шон. Звонила Карла, чтобы сообщить о своем намерении провести вечер в компании знакомых.

Бросив трубку, Алисия отправилась в спальню. Пытаясь дышать ровно, она тщательно наложила легкий тонирующий макияж на пылающие щеки. Потом занялась прической, пытаясь уложить пышную копну своих каштановых волос. В этот момент в дверь позвонили.

Почти не дыша, взволнованная и растерянная, Алисия замерла, сжимая в руке щетку для волос. Вторая трель звонка привела ее в чувство. Засунув щетку в ящик платяного шкафа, Алисия бросилась из спальни к дверям. Когда звонок затрезвонил в третий раз, она уже боролась с замком.

Все сомнения и метания, мучившие ее в течение этого долгого дня, мгновенно исчезли, когда она открыла дверь и заглянула в бездонные голубые глаза Шона.

4

В устах Шона слово «привет» прозвучало вздохом облегчения.

— Привет, — неуверенно ответила Алисия.

Ее голос заметно дрожал.

— Проходи.

Не сводя с него глаз, Алисия отступила назад, в прихожую.

— Сейчас я надену пальто.

Шон ступил через порог, остановившись на коврике перед дверью.

— Я подожду здесь, — сказал он. — Не хочу оставлять мокрые следы.

Его внимание к такой мелочи, как талый снег на ботинках, странно тронуло Алисию. Она вспомнила, как сама рассеянно и бездумно прошагала в комнату в мокрых сапогах.

— Похоже, ты приучен к домашнему порядку заботливой мамой, — улыбнулась Алисия, оглянувшись.

Она подошла к стенному шкафу достать пальто.

— Скорее отцом, — поправил Шон. — Моя мать не уделяла дому особого внимания; затем, намеренно меняя тему, предложил: — Если ты принесешь пальто сюда, я помогу надеть его.

Алисия улыбнулась.

— В этом нет необходимости, — ответила она, влезая в рукава и застегивая пуговицы.

Ее пальцы едва заметно дрожали. Замечание Шона о своей семье показалось Алисии странным. Но задумываться об этом сейчас было недосуг. Алисия решила при случае расспросить Шона подробнее.

Вопросительно взглянув на Шона, она сказала:

— Сегодня холодно? Стоит надевать шарф, перчатки и шапочку?

Шон оценивающе осмотрел ее и отрицательно покачал головой.

— Не так уж и холодно. Возьми только перчатки, все остальное ни к чему, — и улыбнулся, берясь за дверную ручку. — Кроме того, я не заглушил двигатель машины. Надеюсь, мы не замерзнем.

Алисия кивнула и ступила за порог. После добровольного заточения в доме предвечерняя свежесть показалась ей бодрящей. Румянец, сиявший на щеках, вспыхнул еще ярче. Заботливо поддерживая под руку, Шон подвел ее к кадиллаку, припаркованному у тротуара. Алисия сосредоточенно ступала по мокрому и грязному снегу, изрезанному следами от колес проехавших прежде машин. У края тротуара громоздились сырые сугробы, наваленные муниципальными снегоуборщиками.

В салоне кадиллака было тепло и уютно. Интерьер оказался еще роскошнее, чем представляла Алисия. Мягкое сиденье с готовностью приняло ее в свои кожаные объятия, и она почувствовала себя удивительно защищенной от всех бедствий: от холодного влажного снега, сырого ветра и прошлых разочарований.

Шон вел машину, внимательно следя за дорогой. Алисия повернулась и взглянула на него.

— Мне казалось, все рестораны сейчас закрыты, — сказала она, побуждаемая желанием говорить о чем угодно, лишь бы не молчать.

Не отрывая взгляда от дороги, Шон сдержанно усмехнулся.

— Похоже, большинство из них действительно закрыты, — проговорил он деловым тоном. — Мне пришлось обзвонить около дюжины.

— И что? — спросила Алисия, удивляясь его сосредоточенному вниманию.

— Безуспешно, — кратко ответил Шон.

— И куда же мы едем? — Алисия нахмурилась.

Шон бросил на нее короткий взгляд.

— Я знаю, куда, — сказал он.

Алисия растерянно улыбнулась.

— Это что, секрет?

Шон промолчал, явно колеблясь и не решаясь ответить определенно. Его руки крепче стиснули руль.

— Ресторан в моем мотеле открыт. Мы едем туда.

— В твоем мотеле? — переспросила она.

Удивление лишило ее голос обычной мелодичности. Вопрос прозвучал резко и категорично.

Шон пожал плечами.

— В мотеле, где я живу, — пояснил он кратко. — Многие профессора предлагали мне свои гостевые комнаты, но я предпочитаю независимость. Номер в мотеле — все, что мне нужно.

— Понимаю, — протянула Алисия.

Ее охватило чувство разочарования. Она слабо улыбнулась и, вперив невидящий взгляд в пейзаж, мелькавший за ветровым стеклом, откинулась на спинку сиденья.

Ей было совершенно понятно, почему он предпочитает номера в мотелях, дававших ему чувство независимости. Шон был не только знаменитым историком, автором популярных книг, но и холостяком, которым, несомненно, интересовались многие женщины. Наверняка ему не приходилось затрачивать чрезмерных усилий, чтобы привлечь к себе внимание. И он, разумеется, пользовался расположением, на которое может рассчитывать мужчина, обладающий подобными достоинствами.

Алисия ощутила, как боль и ревность охватывают ее. Конечно, Шон абсолютно свободен и вправе выбрать любую красотку, которая пожелает разделить с ним «уютный» номер в мотеле. Но почему он выбрал именно ее? Этот вопрос мучил Алисию не меньше, чем ревность к воображаемым соперницам.

Ответ был, конечно же, совершенно очевидным. Прошлым вечером она могла показаться Шону слишком доступной. Алисия стиснула зубы, чтобы не закричать от отчаяния, подступавшего к горлу. Она никогда еще не была легкодоступной, ни для одного мужчины!

— Алисия, ты ничего не понимаешь, — кратко бросил Шон, не отрываясь от дороги. — Или понимаешь неправильно.

Мягкий мужской голос заставил ее опомниться. Вынырнув из пучины мучительных страданий, Алисия пришла в себя. Тело было словно сведено судорогой, зубы стиснуты, пальцы сплетены. Ледяное оцепенение сковало ее.

— Не понимаю? — слабо откликнулась она.

В ее голосе слышались завывания вьюги, в широко открытых глазах стояла полярная ночь.

— Черт побери, Алисия! — взорвался Шон, вцепившись в руль и нажимая на тормоз перед перекрестком, заваленным тающим снегом. — Ты не даешь мне ничего объяснить.

Его настойчивый голос притягивал внимание, проникая в самые отдаленные уголки души, охваченной разгорающимся пожаром досады и отчаяния. Алисия вызывающе подняла голову и повернулась к нему, взглянув прямо в глаза.

— Зеленый свет, — сказала она с холодным самообладанием, скрывавшим внутренний трепет.

Шон бросил рассеянный взгляд на светофор и резко тронул с места.

Последние яркие лучи заходящего солнца проникали сквозь стекла кадиллака, бросая на лицо Шона бронзовый непроницаемый отсвет. Профессиональная память услужливо предложила Алисии образ бронзовой римской монеты, на аверсе которой был нанесен профиль Юлия Цезаря, а на раверсе — Брута.

— Ты не права, — проговорил он ровным голосом.

Заходящее солнце отразилось в его глазах.

— Не права?

Алисия рассматривала его твердо и четко очерченный профиль.

— В чем же я не права?

— Я не собираюсь приглашать тебя на ужин в мотель только для того, чтобы на десерт затянуть в постель.

Его голос прозвучал резко и убедительно.

— И никогда не считал тебя легкодоступной женщиной, — выпалил он, смягчив тон.

— Спасибо и на том, — прошептала Алисия, чувствуя предательскую дрожь в голосе. — А я уж подумала, что…

Она замолчала. Горячие слезы навернулись на глаза. Пытаясь сдержать рыдания, подступившие к горлу, Алисия часто заморгала и отвернулась к окну, заметив сквозь пелену слез, что они подъезжают к мотелю, выглядевшему просто роскошно. Это был один из самых дорогих мотелей, расположенных в пригороде.

— Ты живешь здесь? — спросила она, сглотнув слезы.

Шон кивнул. Он молчал все время, пока парковал машину на стоянке, выбирая место среди сугробов. Мягко затормозив, повернулся к ней.

— Хочешь, я отвезу тебя обратно домой?

— Нет, — тихо сказала Алисия, глядя прямо перед собой.

— Ну, тогда хоть посмотри на меня!

В его голосе звучала скрытая мольба. Алисия не могла противиться этому мягкому, волнующему голосу, вновь ставшему близким и знакомым. Она взглянула в глубокие сияющие голубые глаза, наполненные сдерживаемым желанием.

— Не буду обманывать тебя, Алисия, — проговорил он тихо. — Я хочу любить тебя. Весь день я только об этом и думал!

— Шон! — воскликнула она, задыхаясь.

Дрожь возбуждения пронзила тело Алисии, хотя рассудок все еще протестовал, не желая смириться.

— Не понимаю, почему ты так удивлена и шокирована.

Он криво усмехнулся, словно посмеиваясь над собой.

— Мне казалось, что мое желание было вполне очевидным уже вчера вечером.

Слова Шона заставили ее память выбросить на поверхность тайные, глубинные воспоминания о готовности его тугой плоти, которую она чувствовала так близко от себя. Жаркая волна, не имевшая ничего общего с реальной теплотой салона кадиллака, накрыла Алисию с головой. Невыносимый жар только усилился, когда Шон протянул руку и коснулся ее щеки кончиками пальцем.

— Ты очень красивая, — пробормотал он. — Когда ты краснеешь, ты становишься потрясающе красивой.

Рука Шона коснулась ее волос. Пальцы захватили шелковистую прядь. Он наклонил голову и заглянул ей в глаза, все еще затуманенные слезами. Алисия моргнула.

— Если глаза — действительно зеркало души, то твоя душа наверняка невообразимо прекрасна, — прошептал он.

Новый поток слез заставил Алисию зажмуриться.

— Не плачь, — прошептал Шон. — Клянусь, я пригласил тебя только для ужина и беседы.