В комнату вошла служанка и принялась раздевать детишек. Розамунда подняла глаза и увидела, что в дверном проеме стоит их мать и очень пристально ее разглядывает. Внешность женщины была до того яркой, что Розамунда лишилась на миг дара речи. Гостья была высокого роста, из-под лилового капюшона выбивались пряди ярко-рыжих кудрей. Красивое, с тонкими чертами лицо было скорее неприятным из-за холодного расчетливого выражения. Отослав служанку, женщина очень грациозно вплыла в комнату – Розамунде почему-то стало не по себе.

– Добро пожаловать в Рэвенскрэг, леди… – Розамунда умолкла, так как не знала ее имени, сразу почувствовав по этой намеренно затянутой паузе плохо скрытую враждебность.

Гостья бесцеремонно окинула Розамунду взглядом и процедила:

– Помрой. Леди Бланш.

Пока шел вежливый обмен любезностями, Розамунда пыталась вспомнить соседей с такой фамилией – но не сумела. Однако имя дамы почему-то показалось ей знакомым.

Дети тоже увлеченно разглядывали хозяйку огромными синими очами. До чего пригожие. Не диво, ведь у них такая красивая мать. Однако никому из них не достались ее роскошные рыжие кудри. Розамунда мучительно гадала, кого же ей напоминают их ангельские личики…

– Позвольте вам представить моих деток, леди Розамунда. Это Генри, а это Элинор.

Дети почтительно склонили головы и присели.

– Они прелестны, леди Бланш. Вы настоящая счастливица.

– У вас ведь нет детей, миледи?

Вопрос был столь же неожиданным, сколь и неуместным – все в округе знали, что у лорда Рэвенскрэгского пока нет наследников.

Розамунда лишь покачала головой. Неведомо почему в присутствии этой женщины она ощущала себя гостьей… в собственном доме. Розамунда пригласила ее сесть рядом с собой на скамью у очага. Та, небрежно бросив на сундучок свой отороченный лебяжьим пухом плащ, протянула к огню руки. Они у нее были длинные, благородной формы, сквозь прозрачную кожу проглядывали жилки. "На пальцах – ни одного колечка. Розамунда пыталась понять, что нужно от нее этой рыжей, ведь, судя по ее манере, она вовсе не жаждала добиться расположения хозяйки. Розамунда не могла не признаться самой себе, что яркая и роскошно одетая посетительница заставила ее стушеваться. Платье гостьи и впрямь было дивным – пурпурного шелку, с меховой оторочкой на лифе, а вырез какой – все груди наружу, белые, полные…

– Ваши дети делают вам честь, – любезно заметила Розамунда, чтобы как-то начать беседу, и обернулась к очагу. Девочка и мальчик увлеченно играли с деревянными кубиками и кругляшами, которые служанка разложила на циновке. Время от времени они, радостно хохоча, отбирали игрушки у Димплза, которой тоже не хотел оставаться в стороне от столь увлекательного занятия.

– Да, – Бланш горделиво улыбнулась, – воспитаны они недурно, им всего-то: одному – четыре, другой – три годика… Вы согласны? – Она тоже обернулась полюбоваться своими черноволосыми ангелятами. Оба были в богатых нарядах из винного бархата: на мальчике настоящий дублет, на девочке – платьице. Если б не разница в росте, их вполне можно было бы принять за близнецов.

– Извините, мужа нет сейчас дома, он по приказу короля поехал отбирать рекрутов, – смущенно пробормотала Розамунда, угощая гостью вином и печеньем.

Бланш с хищным видом впилась зубами в сдобный хрустящий бочок. Зубы у нее были очень белые и очень мелкие, совсем как у кошки. И глаза тоже кошачьи – миндалевидные, в желтую крапинку, и неестественно блестящие. «Отчего это, – гадала Розамунда, – может, оттого, что в них отражается огонь?»

– Я должна была увидеть жену Генри. Вы намного красивей, чем я представляла, дорогая Розамунда, – изволила похвалить ее Бланш, стряхивая с платья крошки. Потом вдруг она прищелкнула пальцами, и в комнате мгновенно появилась служанка. И опять изумилась Розамунда: отчего так быстро? Видать, не уходила, стояла на лестнице.

– Забери детей на кухню и покорми их, собаку тоже уведи.

Розамунда приказала Димплзу уйти, тот неохотно подчинился. Розамунда мужественно сохраняла любезный тон, однако бесцеремонность этой дамочки уже порядком ее раздражала. Дети послушно засеменили к двери, перешептываясь и даже ни разу не взглянув на мать.

– Рада видеть вас у себя, – вежливо выдавила Розамунда, хотя на самом деле не чаяла, когда незваная гостья уберется.

– В самом деле? – спросила Бланш, оправляя юбку и не сводя глаз с лица Розамунды. – Стало быть, вам известно, кто я такая?

Не поняв, что она имеет в виду, Розамунда судорожно сглотнула:

– Это почему же?

– Да потому, милочка, что я – та женщина, которую любит Генри.

Потрясенная, Розамунда молча смотрела на гостью, не веря собственным ушам.

Бланш коротко усмехнулась, довольная произведенным впечатлением:

– Кажется, я огорчила вас. Ради Бога простите.

– Вы действительно очень меня изумили, – сухо сказала Розамунда. – Пожалуйста, объяснитесь.

– Я живу в имении Эндерли.

Да, одной этой фразы Розамунде было достаточно. Значит, это та самая Бланш! Не думала она, что ее соперница когда-нибудь осмелится сюда явиться… Сердце Розамунды заныло от боли, не давая ей вздохнуть. Вот оно что: перед нею хозяйка Эндерли, всем известная любовница Генри! Розамунда через силу поднялась и, встав поближе к огню, спросила:

– И что вам от меня нужно?

– Я давно хотела вас увидеть. По-моему, в моем любопытстве нет ничего удивительного. Мы с Генри решили, что на свадьбу мне лучше не приходить. Но со дня вашего венчания прошло уже много времени. Вы наверняка уже успели узнать о моем существовании.

– Я действительно о вас узнала, но это не означает, что я должна еще и видеть вас.

– Разве вам нисколечко не интересно было на меня взглянуть? Чтобы понять, какие женщины по вкусу вашему мужу?

Розамунда стиснула зубы, чтобы не выпалить какую-нибудь грубость, о которой наверняка потом пожалела бы, и очень спокойно произнесла:

– Ему по вкусу я.

Откинув голову, Бланш издевательски расхохоталась, ее рыжая грива разметалась по сдобным сливочным плечам.

– Ах, милочка, до чего же вы наивны.

– Ну вот, теперь вы меня увидели, а я – вас, и нам, похоже, больше не о чем с вами разговаривать, – сказала Розамунда после затянувшейся паузы, изо всех сил стараясь не терять присутствия духа.

– Вы ошибаетесь. Я еще далеко не все вам сказала, – прошипела Бланш, наклонившись к Розамунде…

От резких ее духов у Розамунды запершило в горле и закружилась голова. Розамунда трудно сглотнула, чувствуя сильное искушение немедленно выставить эту бесстыжую вон, но боялась прогневить Генри. Она давно уже поняла, что дворянский уклад совсем не таков, как в ее родной деревеньке, и боялась попасть впросак, не зная, что ей делать дальше с полюбовницей Генри.

– Скорее говорите и уходите, – все-таки вырвалось у Розамунды.

Бланш самодовольно ухмыльнулась и повольготнее расселась на мягкой скамеечке.

– Вы не должны ревновать. Я несколько лет была возлюбленной Генри и уверяю вас, что он совершенно не собирается меня бросить. Лучше вам с этим смириться.

– Как вы смеете! – закричала Розамунда. Такую наглость она стерпеть уже не могла, ей страшно хотелось ударить это красивое ухмыляющееся лицо. – Он больше не ездит к вам.

– Это он вам сказал? Придется вам научиться не быть такой доверчивой, иначе вам будет трудно, ой как трудно. Видите ли, у меня есть кое-что такое, что удерживает его. То, чего нет у вас.

Розамунда с каменным лицом встретила взгляд ненавистных глаз, ее просто трясло от ярости.

– И что же это за диво такое, миледи?

– Его сын и его дочь, леди Розамунда.

Время словно остановилось. Только завывал ветер за окном и потрескивали поленья. Громче же всего, казалось Розамунде, стучало ее разбитое сердце.

– Вы лжете! – прошипела она, стиснув пальцы, чтобы не ударить эту горделивую кошечку, не вцепиться в ее буйные кудри. – Лжете!

– Ну зачем же себя обманывать. Вы же видели, как они похожи на своего отца.

Розамунда тут же вспомнила, что малыши в первый же миг кого-то ей напомнили – и синими своими глазками, и черными волосами, и удивительной правильностью черт лица.

– Вы только взгляните на этот портрет и сами убедитесь.

Розамунда покорно обернулась: в углу висел портрет трех мальчиков, играющих с собакой в этой самой комнате. Это был Генри и двое его умерших братьев. Портрет был не очень хорош, но художник, безусловно, сумел передать, как разительно они друг на друга похожи. У Розамунды упало сердце. Теперь она поняла, на кого так похож розовощекий малыш Бланш: на Фентона, младшего брата Генри. На портрете тому тоже всего четыре года.

Бланш наслаждалась убитым видом соперницы, но этого ей было недостаточно, так как в глубине души она совсем не была уверена в прежних чувствах Генри. Чтобы добить Розамунду, она сладким голоском добавила:

– Генри и сейчас ко мне наезжает. Вы знаете об этом. Но вас, я думаю, это мало беспокоит, мало ли какие случаются у мужчин прихоти. Даже в брачную ночь он переспал со мной.

– Я знаю. Так что, видите, вы не слишком меня удивили, – почти шепотом произнесла Розамунда, вынужденная снова сесть, ибо у нее подкашивались ноги.

Бланш нахмурилась. Она не ожидала, что Розамунде известно про визит Генри.

– Неужели вы думаете, что с тех пор он больше у меня не бывал? Вспомните-ка, сколько времени его не было дома? Причем сразу после вашей свадьбы.

Розамунде совсем не хотелось про это вспоминать. Его не было тогда всю зиму, долгие месяцы, а сколько в этих месяцах ночей – теперь и не подсчитаешь.

– Он никогда не забывал дорожку ко мне, – продолжала она, ободренная внезапной бледностью Розамунды. Надо было до конца использовать свое преимущество, и Бланш, недолго думая, добавила: – Наверное, Генри рассердился бы на меня, но я все-таки скажу… В прошлый Сочельник я скинула ребенка – от него. Ведь он регулярно со мною…

Однако Розамунда уже не слышала унизительных подробностей, которые так старательно выкладывала Бланш мурлыкающим своим голоском: в ушах у нее гудело и стучало в висках.

– Вы не знаете, как доставить удовольствие мужчине с таким горячим нравом, – словно сквозь туманную пелену доносилось до Розамунды. – Его обыкновенной случкой не удивишь. Поэтому я всегда подливаю ему особого зелья, и потом его просто невозможно унять. Настоящий жеребец, ему только давай издавай…

– Убирайся! – завопила Розамунда, на сей раз во всю мощь своей глотки.

И тут же, словно по мановению волшебной палочки, в дверном проеме возникла служанка Бланш с обоими детьми, державшими в руках по огромному красному яблоку. Взглянув на них, Розамунда сжалась от сердечной боли. Не могло быть и тени сомнений в том, что Генри действительно их отец. В их лицах не было ничего общего с кошачьей мордочкой Бланш Помрой: этот благородный узкий овал лица, эти синие глаза и смоляные кудри подарил им Генри. Они были вылитой копией лорда Рэвенскрэгского.

– Мы уходим. Одень детей, – приказала Бланш и снова повернулась к Розамунде: – Надеюсь, вам надолго запомнится мой визит, леди Розамунда.

– Можете в этом не сомневаться, леди Помрой, – с достоинством вымолвила Розамунда, хоть подбородок ее дрожал от негодования. Рози, дочь прачки, непременно бы разрыдалась и накинулась на свою соперницу с кулаками, но леди Рэвенскрэг обязана сдержать подступившие слезы и ничем не выдать своего желания прибить эту рыжую кошку на месте. Сглотнув комок слез, Розамунда добавила: – Этот день запомнится мне, как самый отвратительный день в моей жизни.

Ответив ей ледяной улыбкой, Бланш запахнула шубку и, подтолкнув детей к двери, стала спускаться вниз.

Розамунда не могла даже позволить себе выплакаться, ибо почти сразу над ее ухом раздался заботливый голос Хоука, в котором сквозила, однако, плохо скрытая насмешка:

– Что изволите приказать, леди Розамунда?

Она мгновенно обернулась, и тот не успел стереть с лица гримасу злорадства. Проклятый лакей! Он знал, кто такая эта рыжая кошка! И теперь специально пришел поиздеваться над своей госпожой, Розамунда видела это по его лицу.

– Ничего, Хоук. Я лучше подожду, когда оправится Тургуд, – ледяным тоном ответила она и демонстративно отвернулась к окну.

Она вглядывалась в раскинувшийся перед ней зимний пейзаж, а наглец все не уходил, прятался за дверью. Наконец она услышала его грузные шаги по лестнице. Теперь он всласть обсудит с дворней их встречу с Бланш, все до словечка… наверняка подслушивал на лестнице – уж больно скоро он появился после ухода гостьи. Розамунде вдруг стало душно в этих могучих стенах, ей захотелось на волю, где никто не будет за ней шпионить.

Конечно, наездница она не Бог весть какая, однако коротенькая прогулка верхом ей вполне по силам. Необходимо обдумать эту новую беду без посторонних глаз. Здесь же она должна сохранять маску спокойствия, чтобы не доставлять удовольствия Хоуку и прочим любителям посплетничать и порадоваться переживаниям «их светлости». Хорошая скачка по вересковым пустошам поможет ей стряхнуть с себя паутину печали.