Тем же утром в Эндерли прибыл посыльный с запиской от Хоука, с одной лишь фразой: «Планы переменились». Она с досадой снова прочла эти слова… «Планы переменились». Что Хоук имеет в виду? Посыльный в ответ на ее расспросы сказал, что их светлость с войском готовятся отбыть в поход. Что ж, этого следовало ожидать. Видно, Хоук дает ей знать, что Генри отбывает раньше, чем они рассчитывали.

Приятно взбудораженная мыслью о том, что скоро снова свидится с Генри, Бланш приказала горничным немедленно упаковывать ее самые любимые платья.

Они совершенно не годились для тягот путешествия, но это ее мало сейчас волновало. Шелковые наряды из сиреневого, пурпурного, лазурного, густо-синего, золотистого шелка – те, что так выгодно оттеняли белизну ее кожи и пламя волос, – спешно раскладывали по сундукам. Бланш была совсем не уверена, что Генри позволит ей тащить с собою столько поклажи. Мужчины иногда просто свирепеют при виде множества сундуков. Но вдруг ей выпадет случай представиться самой королеве, должна же она выглядеть прилично? Нет, пусть везет все ее вещи, у Генри наверняка будет полно повозок, места хватит. Слава Богу, в отличие от ее муженька Уолтера, Генри всегда был снисходителен к ее капризам… Уолтер!

Она не миг остановилась на ступеньках крыльца, взглянув в серо-голубое небо. Ей нужно во что бы то ни стало убедить Генри в том, что Уолтер мертв… иначе ей никак его не залучить.

Бланш торопливо побежала наверх. Она одна знала, что ни в какой он не во Франции и не у сарацин, где якобы томится долгие годы в узилище, заживо сгнивая… При этой мысли она нахмурила светлые брови. Сгнил-то он уже наверняка, только не в дальних краях, а у себя в Норткоте. Ей всякий раз становилось не по себе при воспоминании об этом. Бланш хоть и зналась с нечистой силой, суеверной была не меньше, чем все остальные. Она очень боялась, что ее станет преследовать признак Уолтера. Когда она проходила мимо той панели в стене, то всякий раз хваталась за амулет. Много лет назад они с Уолтером случайно нашли в стене тайник – за сдвигающейся деревянной плитой. Она обманом заставила его влезть внутрь, а потом задвинула огромную панель на место, уверенная, что теперь ему не выбраться. Он, конечно, звал на помощь, но этих воплей никто не услышал, свое злодейство она специально приурочила к часу, когда им надобно было ехать в Лондон. Большинство слуг поэтому было в этот день отпущено, а потом она сказала им, что поедет одна, что хозяина задержали дела в Йорке и она встретится с ним по дороге.

Несколько месяцев она не приезжала в Норткорт, выжидала. Но все обошлось. Она могла бы конечно предъявить Генри доказательства смерти мужа, но это было слишком опасно. До сего дня она так ни разу и не осмелилась снова заглянуть в тот тайник, а зловещую плиту прикрыла очень красивой яркой шпалерой. А слухи о том, что Уолтер то ли во Франции, то ли в Святой Земле она сама и распускала, и еще, что он поехал по делам короля и угодил в плен. Расправившись с Уолтером, она тут же принялась атаковать Генри Рэвенскрэгского. Одного она не рассчитала – что он так упрется и станет твердить, что, пока Уолтер жив, под венец он ее не поведет. Всякий раз, когда он начинал артачиться, Бланш так и подмывало признаться: Уолтер давно уже мертвее мертвого! Однако она держала язык за зубами и не осмеливалась очень уж настаивать на своем, боялась, Генри догадается, что это она помогла Уолтеру исчезнуть.

Наконец Бланш вскарабкалась по узенькой лесенке к потайной комнате, где хранились нужные снадобья и где она занималась черной магией. Облачившись в черный шелковый хитон, расшитый серебряными галунами, и спрятав волосы под любимый свой тюрбан с полумесяцами и звездами, она принялась священнодействовать. Сегодня ей требовалось помощь всех темных сил. Раньше, когда начинали раздаваться стоны, усиливавшиеся эхом, отражавшимся от каменных стен, она очень пугалась, думала, что это явился-таки призрак Уолтера и сейчас станет ее мучить… Но потом успокаивалась: так давали о себе знать вызванные ею силы земли и огня, коими ведал сатана. Чем больше она вникала в ученую книгу, которую унаследовала от своей бабки, тем более обольщалась надеждой, что сумеет достичь невероятного могущества, но пока ей ничего толком не удалось добиться. А ведь ей нужно не так уж много: заполучить тело и душу Генри Рэвенскрэга. Перво-наперво сейчас нужно обязательно с ним поехать, куда бы ему ни приказали, исподволь внушить ему, что без нее ему не прожить. Колдовством и волшебными зельями присушить его…

Из бутылей и горшочков, выстроившихся рядком на дальней полке, она начала отливать и отсыпать нужные составляющие. С потолочных балок свешивались охапки сушеных трав, забальзамированные кроличьи ноги. В особых сосудах хранились змеи, лягушачьи лапы, мыши. В одном из них плавал человеческий зародыш, коричневый и съежившийся. В шкатулках хранились волосы, засохшая кровь, обрезки ногтей. Среди припасов Бланш попадались вещи весьма омерзительные, она и сама это признавала, но хорошего колдовского снадобья без них не приготовишь. Многое она не раз использовала в приворотных порошках, которыми снабжала доверчивых девиц, но были и такие, особо сильные ингредиенты, которые она никогда еще не рисковала употреблять. Но сегодня она решится подмешать в волшебный порошок и их, лишь бы Генри снова стал ее рабом и навсегда позабыл эту проклятую Розамунду.

Она встала в серединку пятигранника, начертанного на полу, и прошептала охранительное заклинание. Затем зажгла свечу, ее одинокое пламя немного рассеяло мрак и отразилось в окне, смотревшем на заиндевелую вересковую пустошь.

«Должно быть, на дворе сейчас очень холодно», – подумала Бланш и, зябко поежившись, поставила свечу на пол, рядом с волшебным котлом. Вода в нем была темной и мутной. Надо было очистить ее, чтобы ясно увидеть лицо Генри. Скрестив ноги, Бланш уселась перед котлом и усилием воли вытеснила из мыслей все, кроме облика Генри. Вода тихонько забурлила и бурлила до тех пор, пока в середине водоворота не показалось его лицо, довольно расплывчатое, но это точно был он. Бланш снова сосредоточилась, представив себе его стол в парадной зале, – может быть, он ужинает? За столом никого не было. Значит, в спальне. Сразу встревожившись, она еще раз крепко зажмурилась, пытаясь как можно точнее представить себе его спальню, от неимоверных усилий у нее задрожали руки и ноги. Когда она открыла глаза, вода в котле успокоилась, и она четко увидела кусок кровати и очаг, Генри стоял рядом с ним и протягивал к огню руки… Бланш с досадой нахмурилась: он был не один, именно этого она и боялась. Проклятый греховодник! Развлекается с какой-то шлюхой, их в замке сколько угодно… Второе изображение было очень расплывчатым, но было очевидно, что это женщина, однако лица ее Бланш разглядеть не могла. В запальчивости она бросила в воду целую горсть колдовского порошка – изображение тут же исчезло вообще, над котлом заклубился пар.

Изнемогая от ярости, Бланш задула свечу и поставила шкатулку с порошком на полку. Ей срочно нужно ехать в Рэвенскрэг, пока ее власть над Генри не испарилась окончательно. Она-то воображала, что он тоскует о ней, а он и не думает, привел себе на ночь девку. Решительно сжав губы, Бланш заперла дверь и прицепила единственный от нее ключ на связку с прочими ключами.

Окно было уже почти темным, значит, когда она приедет в замок, будет совсем поздно. Ничего не поделаешь. Хоть успеет вышвырнуть из его спальни эту бесстыжую кобылу, она вообще выставит ее из замка. Бланш только еще не решила, как лучше с ней проститься: отхлестать мерзавку по щекам или дать ей хорошего пинка.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Генри шел по пустынному коридору, подошвы его замшевых туфель мягко шелестели о каменный пол. Он наконец отдал последние распоряжения слугам относительно завтрашнего отъезда. Фуры с припасами и фуражом были уже отправлены. А если им с Розамундой встретятся вдруг по Дороге солдаты молодого Йорка, то кавалер с дамой, едущие на прогулку в сопровождении слуг, не вызовут у них подозрений. Поход обещал быть затяжным и тяжелым, но, если рядом будет Розамунда, все лишения покажутся вдвое легче.

В коридоре было холодно, и он с наслаждением укутался в подбитый мехом халат. В полумраке словно бы кто-то шевельнулся, рука Генри тут же скользнула к кинжалу, висевшему у пояса. Генри никогда не рисковал ходить без оружия: слишком много у него было завистников, даже в стенах собственного спокойного (казалось бы!) замка.

– Генри! – позвал женский голос.

Генри прижался спиной к стене, крепко сжав рукоятку кинжала, и громко спросил:

– Кто здесь?

– Это я.

У него перехватило дыхание от страха и удивления: из тени к нему вышла Бланш, одетая в ниспадающее свободными складками пурпурное бархатное платье, рыжие волосы разметались по плечам.

– Ради Бога, что ты здесь… – Она зажала ему узкой ладонью рот.

– Нам нужно поговорить с глазу на глаз.

– И о чем же?

– О нашем путешествии. Я уже приказала уложить дорожные сундуки, подумала, чего медлить с отъездом.

Он схватил ее за руку и вывел на свет, падавший от светильника, горевшего над их головами. Генри никак не мог понять, о чем она говорит.

– О каком путешествии.

– О походе. Ведь я поеду с тобой. Мы ведь уже это обсудили.

– Однако, насколько я помню, я не дал тебе тогда никакого ответа. Теперь же он у меня есть – нет! Никуда ты со мной не поедешь. Самое лучшее, что ты можешь сейчас сделать, – это поехать назад в Эндерли. И вообще мне непонятно, как тебе удалось попасть сюда в столь поздний час…

Она загадочно улыбнулась, в зеленых полуприкрытых глазах вспыхнули отсветы огня.

– Неужто непонятно? Да ежели я захотела тебя увидеть, никакие двери и замки меня не остановят. Верно ведь, любовь моя?

Сердце Генри дрогнуло, по спине пробежал холодок: в ее словах был какой-то намек… В памяти Генри сразу всплыли слухи о сверхъестественных способностях Бланш. А вдруг она и в самом деле колдунья? На лбу его выступил пот.

Не бойся меня, любовь моя. Я знаю, как защитить нас обоих, – прошептала она, притягивая к себе его голову.

Генри вырвался из ее рук.

– Тебе совсем ни к чему болтаться по дорогам с солдатами. Лучше оставайся дома и приглядывай за своими детьми.

– Они не только мои, но и твои, – нежно промурлыкала она, прижимаясь к нему грудью и бедрами. – Они ни в чем не нуждаются, а приглядеть за ними вполне могут и слуги. Вам нечем больше отговорить меня, милорд. На сей раз вам не удастся от меня избавиться, не надейтесь.

– Теперь ты наконец меня вразумила, – пробормотал он, оттаскивая ее от себя и держа на расстоянии вытянутой руки. – Между нами все кончено, Бланш. Что еще я должен сделать, чтобы ты это поняла?

Ее глаза сузились от бешеной ревности.

– Твои утехи с какой-то грязной девкой, которую ты подобрал среди прислуги, не могут, надеюсь, испортить наши отношения? Что, поймала я тебя, не ожидал? Так слушай же, Гарри Рэвенскрэг: у тебя мало найдется от меня секретов, я все о тебе знаю.

– О какой это грязной девке ты болтаешь? – сурово спросил он, не давая ей себя обнять, и это злило ее ужасно.

– О той, что недавно была у тебя в спальне, – выкрикнула она, вырвавшись из крепко державших ее вытянутых рук и, поднырнув снизу, обвила руками шею Генри, ища губами его губы, однако поцелуй ее пришелся на щеку, потому что Генри тут же отбросил ее от себя.

– Единственная женщина, которая была в моей спальне, – моя жена.

Ошеломленная, Бланш не знала что сказать, потом с кошачьим шипением накинулась на него, норовя расцарапать ему лицо.

– Откуда она взялась?

– Ты не так сильна, как воображаешь, – сказал он, крепко обхватив ее запястья, дабы уберечь свое лицо от ногтей своей бывшей возлюбленной. – А теперь отправляйся домой, пока я не позвал охрану.

– Так вот почему ты не хочешь взять меня с собой! Вместо меня поедет она! И как ты только смеешь после этого говорить, что женщине не пристало находиться среди солдат! А ей – пристало?

– Розамунда моя жена. И имеет полное право разделить со мной походные тяготы, – холодно процедил он, разворачивая Бланш лицом к выходу. – Отправляйся, я провожу тебя к твоей лошади.

Бланш обернулась к нему и яростно прошипела:

– Погоди, миленький, так просто тебе от меня не избавиться… Или забыл, какая сладкая у меня любовь? Другие женщины мне в подметки не годятся, потому что не знают моих секретов.

Генри и опомниться не успел, как рука его обхватила холмик ее груди… он и сам не понимал, как это случилось… она тут же крепче прижала его ладонь. Генри отпрянул от нее, будто от огня, тогда Бланш распахнула свое пурпурное одеяние: ее молочной белизны, соблазнительно округлое тело словно светилось изнутри. Генри закрыл глаза… неожиданно открывшиеся ему прелестные формы заставили его остро возжелать Бланш, и она, конечно же, ни на миг не усомнилась в своей власти.