Под сводами крытого базара раздавалось гулкое эхо, которое многократно усиливало голоса; Таир с наслаждением вслушивался в этот нестройный хор. Он шел мимо рядов, где торговали специями, и с удовольствием вдыхал запахи куркумы, кориандра, шафрана, укропа и мяты. Любовался прохладным, шуршащим морем тканей, каждая из волн которого имела свой собственный, неповторимый цвет. Прилавки с бархатистыми персиками, тонкокожими апельсинами, ароматными дынями притягивали взор. Прекраснее всего были ковры — каждый из них являл особую картину, сотворенную человеческими руками. Таиру казалось, что этот базар нельзя обойти за всю жизнь, что он похож на волшебный мир с уголками, полными загадок и чудес.

Зияд представил его своим людям как нового помощника. Разглядывая украшения и камни, Таир не томился желанием тайно завладеть чужими вещами. Чего они стоят в глазах того, кто мечтает о любви и счастье?

Глядя на пеструю рыночную толпу, Таир вспоминал, как Эсма рассказывала историю о человеке, который, испив волшебное зелье, стал понимать язык растений и животных. Он тоже был способен видеть то тайное, что творилось вокруг. Ему были доступны такие стороны жизни, какие были скрыты от всех остальных.

Вот нищий с глазами, похожими на потухшие угли, и незаживающими, растравленными ранами, человек, чья душа напоминает пересохшее русло реки, тот, для кого кусок хлеба имеет такую же ценность, как для халифа — алмаз чистейшей воды. Молодая мать с кучей детей: ее сердце щедро, как оазис, а мысли скованы вечной заботой. Юный вор с быстрым, как стрела, взглядом и нетронутой совестью. Богатые, степенные, уважаемые горожане, чьи глаза не желают видеть грязи, ноздри не выносят смрада, а уши глухи к воплям несчастных.

То была завораживающая и в то же время страшная картина мира, мира, который он любил, в котором ему довелось жить.

Таир привык видеть людей изнутри, и ему не составляло труда предлагать им то, что больше подходило их натуре. Броские, яркие украшения для старшей жены богатого человека, покрытые нежным узором браслеты для тонких запястий застенчивой девушки, тяжелый перстень для деспотичного и властного мужчины.

Зияд остался доволен, похвалил его и велел явиться завтра. Таиру пришла в голову мысль сделать Эсме подарок. Он долго бродил меж рядов, не зная, что выбрать: украшение, туфли, платок. А потом решил купить книгу.

Он долго вертел в руках одну из книг, рассматривая сафьяновый переплет и вглядываясь в непонятные черточки, точки и закорючки, которыми были испещрены страницы. Как Эсма может их разбирать, каким образом из этих знаков могут рождаться прекрасные, волнующие образы и картины?

— Берите, не сомневайтесь, господин, — сказал торговец. — Великолепная самаркандская бумага, превосходное оформление — золотые буквы на нежно-голубой коже.

— О чем написано в этой книге? — спросил Таир, досадуя на то, что не знает грамоты.

— Это сочинения сладкоголосых соловьев Персии. Душа того, кто прочтет эти истории, навеки излечится от уныния и скуки.

Таир заплатил и направился домой, с нетерпением думая о том, что сейчас увидит жену и вручит ей подарок.

Эсма встретила его в одеждах, которые женщина надевает только для мужа. Она накинула на волосы шарф прозрачного белого шелка, украсила лоб ниткой жемчуга и перевила косы серебристыми шнурками. Надела лазурно-голубую рубашку и туфли, сделанные, казалось, из цветочных лепестков. Нежные губы молодой женщины были приоткрыты, будто створки перламутровой раковины.

— Ты прекрасна! — с восхищением произнес Таир.

Эсма улыбнулась, и ее глаза засияли глубоким и ярким светом.

— Где дети? — спросил муж, входя в дом.

— Я отвела Амаля и Джалилу к своим родителям. Мне кажется, нам нужно побыть вдвоем.

Таир не мог ее обнять, потому что прятал за спиной сверток. Не зная, что сказать, он молча протянул Эсме книгу.

Женщина ахнула; ее пальцы задрожали, будто она прикоснулась к невиданной драгоценности.

— Это мне?!

— Да. Я знаю, что ценность книги, как и человека, заключается не во внешнем виде, но поскольку я не знаю грамоты…

Эсма наугад открыла книгу и прочитала вслух:

— «Ты нужен мне, как телу жизнь, как рыбе вода, как земле дождь. Моя тоска подобна ветру, который не знает покоя, огню, который никогда не угасает. Моя любовь похожа на время, которое не истекает ни за год, ни за месяц, а течет постоянно. Я жду тебя, как купец в Мекке ждет караван из Персии».

— Я сделал хороший выбор? — прошептал Таир.

— Да. Настоящий.

Эсма подала мужу ужин: приправленный шафраном рис, жареную курицу, золотистую халву и ароматный кофе. Когда они поели, Таир смущенно произнес:

— Я хочу, чтобы ты научила меня читать и писать.

Женщина радостно вздрогнула.

— Правда?

— Да. Печально смотреть и не видеть, держать в руках и не понимать. Я помню, как ты говорила, что открывать интересную книгу — это все равно что отворять вход в пещеру, сияющую золотом и драгоценными камнями.

— Мы станем заниматься, и ты быстро научишься. Ты тоже сможешь изучать эти сокровища, — заверила его Эсма и, волнуясь, спросила: — Как прошел первый день? Зияд остался доволен?

— Он сказал, что я способен слышать голоса камней и чувствовать их природу. Мне кажется, я справлюсь. Мне нравится то, что я делаю.

— Я всегда верила: когда исчезает одно, из руин, из пепла возрождается, восстает другое, обновленное и лучшее, — промолвила Эсма.

Ее глаза и украшения сверкали в лунном свете, падающем в окно. Маленький дом словно превратился в таинственный замок, сквозь стены которого не могли пробиться несчастья, который не под силу разрушить времени. Таир и Эсма лежали в объятиях друг друга под покровом ночи. Всецело поглощенные любовью, они были далеки от земной суеты. Они ощущали в себе зов к лучшему и прекрасному, радость единения и были так близки, как только могут быть близки люди. Они могли поверить в то, что простой камень, омытый кровью жертвенности и страданий, со временем превращается в драгоценность, что названное украденным счастье на самом деле — подарок судьбы.

У мальчика, которого Эсма родила через девять месяцев, глаза были зеленые, как изумруды.