Элиза едва сдержала слёзы. Вопрос Джек испугал её до полусмерти. Но теперь она вдруг не могла понять, что на самом деле испугало её. То, что Джек скоро сможет наглядно убедиться в её беременности, или то, что эта беременность ему нежеланна?

Снова подступили слёзы. Но Элиза никак не могла позволить себе расплакаться именно сейчас. Мысли были полны обид и упрёков. Движения – резкими и нервными.

Поступки и слова Джека снова казались лживыми и непонятными. Он признаётся ей в любви, но не хочет изменить свою жизнь! Просит быть его женой, но не хочет ребёнка, которого они зачали, несомненно, в одну из тех осенних ночей?!

«Что ж, мсье – отчаянно думала Элиза. – Не желаете ребёнка? Вы его и не получите! Если у него по вашей милости не будет отца, я найду ему другого! Который будет любить его! И желать его появления на свет!»

И Элиза подумала, конечно же, об Андре, который снова стал средоточием всех её надежд, на чьё благородство ей придётся положиться. Надев полюбившееся бордовое бархатное платье и тщательно расчесав волосы, Элиза вышла из комнаты.


* * *

Джек мучительно размышлял над случившимся, окутывая себя облаками табачного дыма. Недомогания Элизы казались ему теперь вполне объяснимыми, причём не болезнью, а другими вполне естественными причинами. То, что Элиза отрицала только что свою беременность, не казалось ему странным или лживым. Он понял бы и её неведение, и её нежелание признать правду. Испуг на её лице, да и обморок, какими бы причинами ни был вызван, говорили сами за себя. И он прекрасно понимал страх Элизы.

Подобное обстоятельство значительно осложняло ситуацию и их положение. Но Джек скорее подставил бы шею под топор или сунул бы голову в петлю, чем отрёкся бы от ребёнка, которого носит под сердцем Элиза. Джек улыбнулся, но со стороны его улыбка казалась странной и едва ли не зловещей. Андре с лёгким непониманием смотрел на атамана, спустившегося мрачным и не проронившим ни слова.

Казалось, до его слуха не долетают голоса галдевших за столом мужчин. На вопрос Жана, ждать ли к завтраку госпожу Элизу, Джек кивнул то ли осмысленно, то ли машинально. Андре, поглядывая на лестницу, стал прислушиваться к скрипу ступенек. Молодой мужчина льстил себе надеждой, что первым заметит появление Элизы. Но к собственной досаде ошибся, и в случившемся обвинил себя.

Бледная от слабости и страха Элиза шагала так медленно и осторожно, что половицы и ступени едва ли скрипнули под её ножками. От доносившихся запахов её слегка мутило. Чувство голода давало о себе знать той же непонятной тошнотой и головокружением, которое и заставляло Элизу двигаться так медленно.

Страх, что она оступится, упадёт и навредит ребёнку, сковывал движения. Девушка остановилась на последней ступеньке. Она встретилась взглядом с Андре и, сомневаясь, что он услышит её голос в этом шуме, протянула ему руку. Брийон поднялся, чтобы подойти к девушке. Но на полпути его остановил пьяный возглас одного из мужчин.

— А, вот она! Атаманская шлюха! Она тебе ещё не надоела, Лаффонт? Может, пора уже и поделиться? Говорят, уже не один ты её мнёшь? Ну что, Брийон, какова на вкус госпожа графиня? Стоит того, чтобы схлопотать потом пулю в лоб?

Не размениваясь на слова, Андре развернулся и со всего размаха вдарил кулаком в лицо нахалу. Гийом рухнул на пол, но стал подниматься, вынул нож из-за голенища сапога. Брийон пару раз увернулся от длинного широкого лезвия, а потом вышиб нож из его руки и ударом колена в живот свалил Гийома снова на дощатый пол.

Элиза, оскорблённая услышанным, ошеломлённая произошедшим у неё на глазах, не сразу осознала, что Джек оказался рядом и прикасается к ней.

— Простите, сударыня, что вам пришлось это выслушать, – тяжело дыша, выговорил Андре.

— Вы закончили, господа? – осведомился Джек.

Брийон чуть склонил голову.

— Здесь до сих пор не все уяснили мои слова, – заговорил Джек. – И даже вчерашнее не впрок! Для тех, кто любит испытывать моё терпение, я всё же повторю. Тот, кто не подчиняется моим приказам, может убираться на все четыре стороны. И я буду решать, уйдёт ли он отсюда с тем, что успел нажить, или же с пулей в голове.

Джек умолк ненадолго.

— А теперь прошу всех выслушать самое главное, – заявил он. – Мсье де Брийон, благодарю вас, что вступились за честь моей супруги! Да, вы не ослышались! Скажите, мадам, просил ли я вашей руки?

— Да, мсье, вы делали мне подобное предложение, – подтвердила Элиза, говоря истинную правду и благодарная Джеку за то, что ей не приходится лгать.

— И что вы ответили?

Элиза посмотрела на Джека, догадываясь, какие слова она должна повторить.

— Я ответила согласием.

— А дарил ли я вам кольцо в знак моих намерений и в подтверждение всего? – продолжал он.

— О, да, мсье. Вот кольцо, – чуть приподняла она руку.

— Благодарю вас, мадам Лаффонт! – закончил Джек, почти победоносно демонстрируя сверкнувший в окружении изумрудов бриллиант.

— Так что же ты молчал, Джек! – возопил Пьер. – Это же нужно отпраздновать! За здоровье мадам! – тут же провозгласил он тост, который охотно подхватили остальные.

— Останешься здесь со мной? – спросил Джек.

Элиза взглянула на него, окунувшись в глубину потемневших карих глаз. Потом взгляд её скользнул по его губам, впадинке горла, воротнику рубашки, и Элиза отвела взгляд.

— С тобой останусь, а здесь оставаться не хочу, – ответила она. – Позволь мне уйти. Пусть мсье де Брийон проводит меня наверх.

Джек повернул к себе её лицо, дождался ответного взгляда.

— Разумно, – согласился он. – Ступайте. Жан принесёт наверх хлеба и ветчины.

Элиза охотно закивала. Ей следовало поесть не только ради себя.

— Андре, проследи, чтобы мадам Элиза съела свой завтрак. И оставайся с ней столько времени, сколько она пожелает. А вы, надеюсь, будете благоразумны и ляжете отдохнуть. Не думайте, будто я не заметил, что вы бледны и едва держитесь на ногах, – шептал он.

— Охотно последую вашему совету, – откликнулась девушка.

— А мсье Андре и за этим проследит, – выразительно произнёс атаман.

Тот лишь кивнул в понимание и подтверждение. А Элиза не сразу поняла, что получила возможность побыть наедине с Андре, не выискивая повод и не вызывая подозрений Джека. У неё удивительным образом нашлись силы идти самой, но переступив порог спальни, девушка едва не рухнула на постель без сил.

А в следующее мгновение она разрыдалась. Андре протянул руку, но коснуться не посмел. Он помнил, насколько сводит его с ума близость девушки.

— Не плачьте! Не стоит, – попытался он утешить её, полагая, что её расстроили слова пьяного Гийома.

— Он не хочет ребёнка! – всхлипнула Элиза.

— Не хочет ребёнка? – переспросил Андре, размышляя над её словами. – Он женился на вас, но не желает ребёнка? – не верил он.

— Мы не женаты, Андре. Джек солгал. Но всё остальное, – указала Элиза на кольцо, – чистая правда. Джек сделал предложение, и я приняла его. Но сегодня утром…

Элиза пересказала содержание разговора с Джеком. Андре внимательно слушал.

— Может, вы неверно поняли его слова? – ответил молодой мужчина, морщась от наивности собственного предположения.

Судя по задумчивости Элизы, тщетность и наивность этой надежды терзала и её.

— Он сказал, что если я не беременна, то тем лучше. Как это ещё понимать?

Андре лишь вздохнул, медленно и задумчиво.

— А как обстоят дела с моей просьбой? – тихо спросила Элиза. – С той самой просьбой, – выразительно уточнила она.

— Я накопил немало денег, – зашептал Андре. – Их хватит на дорогу, ночлег и еду с избытком.

Андре вовремя умолк, а за дверью послышался голос Жана. С разрешения Элизы паренёк вошёл, принеся на подносе завтрак.

— Это глупый Гийом вас до слёз обидел, мадмуазель? Ох, мадам! – спохватился он и заулыбался. – Я так рад, что не пересказать!

— Спасибо, Жан, ступай, – улыбнулась она пареньку в ответ.

Жан насупился, как обиженный малыш.

— Сердитесь, коли угодно, но мсье Джек обязательно спросит, а вы и кусочка не съели.

Элиза улыбнулась с доброй усмешкой и потянулась за ломтиком ветчины на хлебе. Жан тут же уселся на полу, восторженно глядя на девушку.

— А как вы с Джеком поженились, а?

Элиза поперхнулась и закашлялась до того сильно, что испугался даже Андре.

— Воды! Живо! – скомандовал он.

Жана как ветром сдуло. А Элиза всё же откашлялась, отдышалась, вытерла слёзы. Но не успела она опомниться и хоть взглядом или словом обменяться с Андре, как вернулся запыхавшийся Жан с кружкой воды. Элиза охотно сделала пару глотков.

— Так когда вы успели пожениться, а? – не отступился простодушный Жан.

— Ну, помнишь, – проговорила медленно она, – мы с Джеком уезжали на прогулку в самый первый раз? А прогулку на мой день рождения? Ну, вот тогда, – попыталась она улыбнуться, чтобы Жан поверил.

— Просто так, без платья, без фаты?

Элиза напряглась, а Брийон попытался прийти ей на помощь.

— Жан, послушай…

— Когда любишь, всё остальное неважно, – выговорила Элиза, удивив даже Андре.

— Джек любит вас так, что не сомневайтесь! – засиял парнишка.

— Жан, ступай-ка, – поспешил вмешаться Андре, – госпожа должна отдохнуть.

— Вы уж отдыхайте, мадам Элиза! – пожелал Жан.

Элиза и Андре долго молчали, прежде чем вернуться к прерванному разговору.

— Вы действительно решились бежать? – хотелось уточнить молодому мужчине.

— Я не хочу дожидаться того дня, когда Джек отнимет у меня ребёнка, – зашептала она. – Или хуже того – заставит избавиться от него ещё до рождения, – договорила она с беспокойством.

— Джек никогда так не поступит, – заверил её Андре.

— Откуда вам это известно? – не веря ему, печально спрашивала она.

— Он любит вас больше жизни!

— Но не настолько, чтобы обрадоваться ребёнку? Чтобы изменить эту жизнь ради меня?

— Позвольте мне поговорить с ним! Всё это, скорее всего, досадное недоразумение! Поверьте! Я до конца жизни возненавижу себя, если по моей вине вы будете несчастны!

— Хорошо. Я полагаюсь на вас, мсье. И уверяю вас, вы никогда не станете причиной моих несчастий.

Элиза подумала, что ничем не рискует, если этот разговор состоится. Ей больше некому было довериться.

***

Джек осушил очередной стакан вина и с грохотом опустил его на стол. Напиваться он, конечно же, не собирался, но повод требовал выпить вместе со всеми.

Андре возник рядом как-то внезапно. И Джек, пошатываясь, зашагал к нему.

— Она уснула? – тут же спросил Джек.

— Не имею ни малейшего понятия, – нарочно ответил Андре.

— Я же просил тебя!

— Мне следовало смотреть, как она раздевается? Или помочь ей раздеться? Я могу и вернуться, – зашептал он ему на ухо.

Расчёт оказался верен. Слова Андре вывели Джека из себя. Но было совершенно непонятно, кто же кого выволок из дома на мороз.

— Какого чёрта ты мелешь языком?

— Меня тошнит от твоего вранья!

— А тебе не хватает ума понять, что ложь сейчас лучше, чем правда?

— Этим олухам ты можешь врать сколько угодно! Но обманывать Элизу не смей!

Отрезвевший Джек прищурился.

— Может, хотя бы намекнёте, что разумеет ваша милость? Я не лгал ей!

— Ты хоть понимаешь, что у происходящего могут быть последствия?

— Какие ещё к чёрту последствия?! Плевал я на них! – не понимал его атаман.

— Но есть то, что невозможно игнорировать!

— Значит, от таких последствий следует избавляться! Или первый день живёте на свете, мсье маркиз?

Атаман говорил то, что думал. Вот только мысли его были не только об Элизе.

— И как же ты намерен разобраться с этими последствиями? – спрашивал Андре.

— Я что-нибудь придумаю, – прищурился Джек, растягивая губы в усмешке.

— Не сомневаюсь.

Андре показалось, что он услышал то, что хотел знать. Сказать больше он не решался, опасаясь неосторожным словом проговориться о беременности Элизы.

Но Андре ошибался, думая, что верно истолковал слова Джека.


* * *

Элиза чувствовала себя покинутой и одинокой в большой постели, которую она привыкла делить с любимым мужчиной. Накинув шаль, Элиза забралась в кресло, стоящее всё так же близко к камину. Она надеялась заснуть, откинувшись на спинку кресла с изогнутыми боковыми крыльями. Но мысли о ребёнке вновь заставляли её тревожиться о будущем. Если бы не её любовь к Джеку, если бы её жизнь здесь была адом, и ей удалось бы бежать, тогда она сочла бы счастьем укрыться за стенами монастыря, чтобы замолить свой грех. Или даже осмелилась бы вернуться к отцу и вновь смириться с любым его решением. Но она носит под сердцем ребёнка, с которым никому не позволит себя разлучить. И значит, она не может ни уйти в монастырь, ни вернуться к отцу.