В ожидании, пока подадут чай, все уютно расположились в большой гостиной.

— Весьма признательна вам за приглашение, леди Данфорд.

— А мы рады видеть вас в Данфорд-холле, леди Стэнтон.

Обменявшись любезностями, женщины заговорили и о причине приезда баронессы. Леди Сьюзен подробно рассказала о лечении, которое предпринял доктор Брэндон.

Леди Кэтлин обнимала свою племянницу и не переставала вздыхать.

— Если бы только я знала, Бэсси! Как такое могло случиться? О, это всё ужасная погода, к которой ты не привыкла. А я предупреждала тебя!

— Я, должно быть, простудилась в дороге, тётушка, – объясняла Элиза, охотно поддержав предположение баронессы. – Я почувствовала себя плохо, когда письмо уже было отправлено.

— Бэсси!

И леди Кэтлин снова обняла свою племянницу. Джек молчаливо стоял, облокотившись о каминную полку.

Сьюзен посмотрела на сына, догадываясь, о чём он мог так серьёзно задуматься.

— Леди Стэнтон, – наконец заговорил он, – могу ли я говорить с вами, как с ближайшей родственницей мисс Элизабет?

Кэтлин с интересом смотрела на молодого мужчину.

— Лорд Данфорд, я, несомненно, её самая близкая родственница в пределах этого графства и всей Англии, – с вежливой и почти кокетливой улыбкой ответила баронесса, – поскольку граф де Фонтэнэ находится во Франции.

Джек почти проигнорировал шутку, звучавшую как простая констатация факта, сохранив серьёзное выражение лица.

— В таком случае, леди Стэнтон, – торжественно произнёс он, – я буду иметь честь у вас просить руки Элизабет!

Леди Кэтлин поднялась с софы и шагнула вперёд, всмотрелась в лицо молодого мужчины. Она уже справилась с удивлением от того, что слова племянницы оказались правдой. И ей хотелось, чтобы этот брак стал счастливым союзом двух влюблённых, а не только способом спасти репутацию Элизы.

— Граф, ваше предложение делает нам честь, но я не считаю себя вправе решать судьбу моей племянницы, не спросив её мнения, – медленно проговорила Кэтлин. – И если она даст вам своё согласие, я не стану препятствовать.

Джек счёл необходимым повторить предложение в присутствии баронессы.

— Мисс Элизабет! – опустился он на колено перед девушкой. – Окажите мне честь согласиться стать моей женой.

— Я согласна! – поспешила сказать Элиза.

— Вы повторите эти слова перед алтарём? – улыбнулся Джек.

— Столько раз, сколько потребуется, чтобы вы никогда не сомневались в них, граф, – позволила себе улыбнуться в ответ девушка.

— А в знак нашей помолвки примите это кольцо.

И на руке Элизы снова оказалось кольцо с изумрудами и бриллиантом.


* * *

Обсуждение предстоящей свадьбы началось сразу же за обедом. Две будущие родственницы оказались единодушны лишь в том, что свадьба должна состояться как можно быстрее. Элиза предвкушала предложенную графиней Давенпорт поездку к портнихе и думала о тканях и кружевах для свадебного платья, когда разговор зашёл о церкви, в которой состоится венчание.

— Прошу прощения, леди, этот вопрос уже решён, – вмешался в разговор Джек. – Венчание будет в церкви святого Кристофера. Я договорился с кюре. А мисс Элизабет разделяет моё решение.

Девушке ничего не оставалось, как подтвердить.

— Тем лучше, – не стала спорить леди Сьюзен. – Леди Кэтлин, мы ждали вас, чтобы решить один вопрос. Мне кажется, что графа Фонтэнэ следует известить о свадьбе. И о том, что его дочь жива. Это ужасно, что он считает её погибшей.

— Оставьте его при этом мнении. Этот человек не заслуживал ни такой жены, как моя сестра, ни такой дочери, как Бэсси. Он свёл в могилу Фиону. И если хочет считать и Бэсси мёртвой, тем лучше. И да простит меня Господь за мою ложь.

— Могу ли я поинтересоваться, о чём идёт речь? – не смог промолчать Джек.

— Вы написали письмо отцу? – побледнев, догадалась Элиза.

— И даже получила ответ. Письмо пришло перед самым моим отъездом. И поверь мне, Бэсси, там нет ни единой строчки, достойной твоего прочтения. Граф пишет, что если меня так интересует судьба племянницы и я так жажду увидеть её, то могу приехать и полюбоваться на мраморное надгробие. Считаете, этот человек всё ещё должен узнать, что его дочь жива и выходит замуж?

Леди Сьюзен лишь глубоко вздохнула.

— Я десять лет писала письма сыну, не имея адреса, чтобы отправить их, – зашептала она. – И верила, что мой Джонни жив. Десять лет подделывала письма, чтобы убедить других, что он однажды вернётся. Мне никогда не понять, как можно отречься от собственного ребёнка.

— Кажется, от чужой чёрствости у меня пропал аппетит, – после долгого молчания усмехнулся Джек.                                                           

— А что ещё пишет отец? – с волнением спросила Элиза.

— Поверь мне, Бэсси, не стоит этого знать.

— О, леди Кэтлин, теперь заинтригован даже я.

Баронесса неохотно уступила просьбе Элизы.

— Но прежде, нам следует поговорить, – смогла улыбнуться леди Кэтлин. – Мы так давно не виделись.     


* * *

От застывших в глазах слёз Элиза едва сумела дочитать письмо.

— Вы были правы, тётушка, – выговорила девушка.

— Ты никогда бы не узнала то, что я хочу рассказать тебе, – негромко сказала леди Кэтлин.

— О моём отце?

— Называй его, как хочешь, – безразлично откликнулась баронесса, – но в тебе нет ни капли крови этого человека.

Элизе стало страшно. Но это объясняло бы отношение отца к ней.

— И он знал?

— Я сомневаюсь, что он вообще догадывался об этом. Но потом правду скрыть было невозможно, – задумчиво, медленно ответила леди Кэтлин.

— Так кто мой настоящий отец? – не выдержав долгого молчания, спросила шёпотом Элиза.

— Джеймс МакМанус, наш кузен. Ты должна его помнить. Тебе ведь было двенадцать.

Элиза задумчиво молчала, вспоминая поездку с матерью, и понимая, о ком идёт речь.

— Мы росли вместе. И обе были влюблены в него. Однажды он спросил, что нам подарить на день рожденья. И я попросила поцелуй. Джеймс посмеялся, но сдержал обещание, когда мне исполнилось семнадцать. Это был мой первый настоящий поцелуй. Но Джеймс полюбил Фиону. И она была безумно влюблена. Джеймс даже просил у отца её руки. Но у наших семей были свои планы, как устроить наши судьбы.

Я была к тому времени уже помолвлена с Ричардом, а Фиона должна была выйти в свет. Это был её первый сезон, и отец рассчитывал на выгодный брак.

Фиона была слишком красивой, чтобы остаться незамеченной, и предложения о браке начали поступать незамедлительно. Фиона мечтала, что они сбегут и поженятся тайно, вопреки воле родителей. Но Джеймс был рассудительней.

Кто-то назовёт это трусостью, но тогда это было верным и здравым решением. Фиона пыталась бунтовать, отвергая сватавшихся к ней джентльменов. Отец долго терпел её выходки, пока с просьбой руки и сердца не появился Бомон.

Я не могла понять, чем он так подкупил отца, но помолвка состоялась. Фиона была в отчаянии, я помню, как она рыдала и писала письма Джеймсу. Я тайно отсылала их от своего имени. И Джеймс приехал, накануне свадьбы, чтобы провести с ней ту ночь. Я помогла ей сохранить всё в тайне, подсказала, как можно обмануть мужа.

Если я виновата перед богом за это, то я жестоко была наказана, когда мой маленький Джеймс и моя милая Джейн умерли от кори.

Когда Фиона в письме сообщила мне, что она беременна, мы обе не сомневались, чей это ребёнок. Это была ты, Бэсси.

А потом были только выкидыши, которые каждый раз могли стоить ей жизни. Граф винил в этом верховые прогулки, которые так любила Фиона.

А когда тебе было двенадцать, помнишь, вы приехали в Эпсом. Я написала Джеймсу, чтобы он приехал, как просила Фиона. Ты была копией своей матери, но зелёные глаза тебе достались от отца. И Джеймс понял без слов.

Помнишь, это ведь он подарил тебе медальон со святой Елизаветой, твоей святой покровительницей. Они искали малейший повод, чтобы побыть вдвоём, наедине.

А потом случилось то маленькое чудо, и Фиона поняла, что снова ждёт ребёнка. Мы сомневались, нужно ли говорить Джеймсу, и не знали, как объяснить это тебе, Бэсси.

Но в одном Фиона была уверена – она хотела выносить и родить этого малыша здесь, в Англии. И больше никогда не возвращаться к мужу. Но случился очередной выкидыш, и Фиона решила уехать, как только оправилась от несчастья.

Фиона повторяла, что Франсуа превратил её лоно в склеп, в котором больше никогда не будет ростка жизни.

Я не знаю, что произошло в Фонтэнэ, но в том последнем письме, которое я получила от неё, Фиона сказала, что граф всё ещё не оставлял попыток заполучить наследника, угрожал избавиться от неё, если она не родит ему сына. И поклялась, что если его насилие даст плоды, то она сама избавится от ребёнка. А меня она просила забрать тебя, если её не станет. Я не знаю всей правды, Бэсси. Но я до самого своего последнего дня буду винить графа в смерти сестры. А мне не удалось выполнить её последнюю просьбу.

Бомон уже отправил тебя в аббатство Фонтенвро и ни на каких условиях не захотел уступить. Я не посмела рассказать ему, что ты дочь другого мужчины. Бог знает, как он поступил бы тогда с тобой, и не осталась ли бы ты тогда в монастыре навсегда.

Быть может, так он спас тебе жизнь, потому что той же зимой мои Джейми и Джейн отправились на небеса. А Джеймс погиб.

Когда я получила твоё письмо с той печальной новостью, я тут же написала ему. И получила письмо от его жены, с проклятьями с первых же строк.

Она рассказала, что Джеймс прочёл моё письмо, на весь день заперся у себя в кабинете, а поздно вечером велел оседлать коня и выехал из поместья.

Его нашли мёртвым утром, со сломанной шеей. Лошадь в темноте подвернула ногу, и он вылетел из седла. С тех пор мне кажется, что и ложь, и правда одинаково опасны. И будь обстоятельства другими, я никогда бы не решилась рассказать тебе, и ты лишь осуждала бы, но не поняла бы нас.

Элиза тихо плакала, слушая леди Кэтлин. Баронесса обняла племянницу, и они долго сидели молча. Уже не было слов, только воспоминания и тишина.

Джек едва выдержал их долгое уединение, то ли ревнуя Элизу к родственнице, то ли желая знать содержание их беседы. Он терпеливо коротал время в кабинете, и его расчёт оказался верен. Элиза пришла сама, нуждаясь в возлюбленном, и почти кинулась ему на шею. Джек крепко обнял девушку, прижавшись щекой к её щеке.

— Девочка моя! – прошептал он. – Ну что с тобой?

— Вы не передумаете жениться на мне, господин граф?

Джек посмеялся бы над её сомнениями, но смех остался в горле, улыбка криво застыла на губах. Джек нахмурил брови и вгляделся в глаза девушки, в которых отразилось пламя свечей.

— Что заставило вас снова усомниться во мне, госпожа графиня? – спросил он с мягким упрёком.

— Правда, которую я узнала о себе, – прошептала Элиза.

— Ты тоже знаешь всю правду обо мне, любовь моя.

У Элизы дрогнули губы, она отвела взгляд. Джек коснулся ладонью её лица.

— Ты любишь меня, сердце моё?

— Да!

— Вот единственная правда, которую я хочу знать. Но если ты захочешь сказать мне что-то ещё, я выслушаю тебя.

— Моя тайна неотличима от вашей, господин граф, – вздохнув, горько усмехнулась Элиза.

Всё ещё хмурый и серьёзный, Джек смотрел на девушку. Его удивила причуда судьбы. Но Элиза не виновата в этом так же, как и он.

— Я услышал всё, что хотел знать. Мне не нужна наследница Фонтэнэ. Мне нужна та, которая носит сейчас под сердцем моего ребёнка. Та, которая клялась мне в любви. Потому что и ей нужен не лорд Данфорд и не граф Давенпорт. Я ведь прав, мадам? – Элиза робко улыбнулась ему в ответ. – Вы будете моей женой, госпожа графиня. И пусть хоть ад встанет на моём пути, но я поведу вас к алтарю!

И Джек долгим поцелуем подтвердил свои слова.


* * *

Церковь Святого Кристофера была украшена цветами, искусно сделанными из шёлка и атласа, а у алтаря стояли корзины живых цветов, доставленных из лондонских оранжерей.

Лорд Джон Данфорд стоял у алтаря, обернувшись в ожидании появления невесты. Торжественно и неторопливо, барон Стэнтон вёл Элизу де Бомон де Фонтэнэ к алтарю.

Молодой граф затаил дыхание. Его Элиза, словно сияющий ангел приближалась к нему в платье из серебристой парчи и белого атласа, расшитого серебряными нитями.

Под тончайшей прозрачной вуалью, украшенной кружевами и вышивкой, сияли её счастливые глаза, с губ не сходила улыбка. Кончики её дрожащих от волнения пальцев легли в его горячую ладонь, встретились их взгляды.

Два согласия прозвучали под сводами церкви, и Джон откинул вуаль. В серо-зелёных глазах, смотревших на него с доверием и восторгом, блестели слёзы счастья.