— Что случилось? Почему ты здесь?

Он спрашивал с искренним сочувствием и интересом, и у девушки отлегло от сердца.

— Муж сестры не позволил мне остаться в их доме.

— Тебе снова некуда идти?

— Да. Хатем сказал, чтобы я не смела возвращаться к отцу.

Таир кивнул.

— Это небезопасно.

— Отец и без того опозорен, — сказала девушка. — Не хватало, чтобы из-за меня его выставили преступником.

— Что ты намерена делать?

Она потупилась.

— Не знаю.

— Я бы взял тебя с собой, но это тоже опасно. Ты видела место, где я живу: оно не для такой девушки, как ты. Хотя… сегодня ты переночуешь у меня, а завтра что-нибудь придумаем.

Они вышли с рынка и побрели к гавани. Очутившись в безлюдном месте, Эсма откинула с лица покрывало и сказала:

— Прости. Я понимаю, что мы чужие. У тебя своя жизнь.

Таир, увидев в ее взгляде отчаяние и дикую надежду, неловко пошутил:

— Стало быть, я не сполна расплатился с тобой! — А после добавил: — Твои родственники… Как они могли бросить тебя, зная, что тебе некуда идти, что у тебя нет ни дирхема!

— Сестра предлагала мне деньги, но я не взяла.

— Почему?

— Мне было нужно другое.

Таир в изумлении покосился на нее и заметил:

— Все равно надо было взять деньги.

— Возможно, ты прав, — промолвила Эсма. — Имея их, я бы смогла уехать в другой город.

Юноша махнул рукой.

— И думать забудь! Женщина не может путешествовать одна. Тебя бы ограбили или сделали кое-что похуже. Дороги халифата наводнены разбойниками и ворами.

Под покровом наступавших сумерек Таир осторожно и незаметно провел девушку в свою хижину. Очутившись на той же кошме, с какой встала утром, Эсма едва не разрыдалась. Аллах не случайно замкнул этот круг, ибо Коран гласит: «Связанные одни с другими и повергнутые в темное вместилище грешники будут просить себе уничтожения». Однако находящимся в геенне не дано ни того, чтобы они умерли, ни того, чтобы ослабли их муки. Так и ей навсегда суждено остаться в этом ужасном месте и вечно терзаться от невозможности вернуться в привычный мир.

— У меня такое чувство, будто меня сбросили с небес на землю, — призналась она Таиру.

Он сел рядом, налил воду в глиняную кружку, подал девушке и заметил:

— Мне повезло больше, я нахожусь на самом дне. Ни упасть, ни взлететь!

Эсма вздохнула.

— Дно? Не все так просто. Есть ли дно у неба? А у души?

— Я никогда не задумывался о таких вещах, — признался Таир. — Мне кажется, Бог с самого начала определил для меня место. И цель в жизни у меня тоже только одна — выжить. Кстати, за что тебя хотели казнить?

Отчаяние погасило стыд, и Эсма рассказала юноше обо всем, что с ней произошло, а в конце добавила:

— Они ненавидели меня за то, что я не могла родить ребенка.

Таир пожал плечами.

— И только? Большинство наших женщин не хотят иметь детей.

Эсма удивилась. Ей всегда говорили, что, когда слияние двух людей дает начало новой жизни, — это прекрасно, это высший дар и благословение Аллаха.

— Почему?

— Их нужно кормить. А потом они попадут в руки Юсуфа.

— Что он с ними делает?

— Заставляет просить милостыню, торговать собой или воровать.

— Тебе никогда не хотелось что-либо изменить в своей жизни? — немного помолчав, промолвила Эсма.

— Я уже ответил на твой вопрос, — тяжело вздохнув, сказал юноша.

Когда они легли спать, девушку вновь начали душить слезы. Почувствовав ее состояние, Таир уверенно произнес:

— Послушай… Не думай о вине. Эти люди просто подставили тебя. Старшая жена придумала, как завлечь тебя в ловушку, а племянник помог осуществить ее замысел.

— Ты не понимаешь. Я не должна была вести себя подобным образом, — глухо проговорила Эсма и получила ответ:

— Брось! Жизнь коротка, и нет ничего постыдного в том, чтобы насладиться страстью. Куда хуже хладнокровно использовать чувства другого человека, как этот Назир.

— Таир, — Эсма сделала паузу. — Сюда приходила твоя невеста. Она была очень недовольна моим появлением.

— У меня нет невесты.

— Нет?

В глубоком вздохе Таира чувствовалась досада.

— Мариам! Она мне не невеста. Просто одна из женщин, которые работают на Юсуфа.

— Работают?

— Да. Торгуют собой.

— Это ужасно?

— Пожалуй.

— Я уйду, — прошептала Эсма. — Оставлю тебя в покое. Никакой мир не создан для того, чтобы его разрушать.

— Стоит ли этот мир того, чтобы его сохранить? — произнес Таир и добавил: — Может, снять тебе комнату в городе?

— На ворованные деньги? — немедленно откликнулась девушка. — Сегодня я видела, как ты украл ожерелье и кольцо.

— Мои деньги всегда ворованные. — В его голосе чувствовался холод. — Других я в руках не держал.

— Тебя никогда не мучила совесть?

— Давай спать, — с досадой произнес Таир, после чего воцарилось молчание.

Глава 8

Подлунный мир

Когда Эсма проснулась, Таира в хижине не было. Окинув взглядом бедную обстановку — валявшуюся на полу солому, в беспорядке разбросанную глиняную посуду, какие-то бесполезные вещи, — девушка выглянула наружу.

Над землей стлалась легкая пелена дыма, не того ароматного дыма, какой она привыкла вдыхать в родном доме, а другого — горького, режущего и глаза, и ноздри. Еще пахло грязью, кизяком, овчинами и отбросами.

Эсма закашлялась. Она расправила рубашку и провела рукой по волосам, жалея, что у нее нет даже гребня. Девушка обогнула хижину и застыла как вкопанная.

За хижиной мылся обнаженный мужчина. Он стоял спиной к Эсме, и она смотрела во все глаза на его сильное, стройное тело, блестящее от воды и лоснящееся на солнце, как спелый финик, на длинные, крепкие смуглые ноги и густые черные кудри. Смотрела, позабыв о приличиях, о том, что в любую минуту он может обернуться и встретиться с ней глазами.

Струящийся с неба солнечный свет стекал по телу юноши, и казалось, что Таир стоит за огненной завесой. Когда он плескал на себя водой, брызги разлетались подобно сверкающим бриллиантам.

Эсма вернулась в хижину. Ее сердце гулко стучало в груди. Конечно, она не должна была подсматривать, но… Девушка поняла, что до сего момента относилась к Таиру как к презренному простолюдину, жалкому вору, ничем не отличающемуся от сотен других обитателей трущоб. Она думала так, несмотря на то что он спас ей жизнь, рискуя собой.

В эти минуты Эсма увидела его другим. Он был красивым молодым мужчиной. В нем ощущались спокойная уверенность и цельность. Ему пришлось жить в этом мире, и он выжил. И даже не утратил человеческое лицо.

А еще девушка поняла, что, кроме этого парня, ей совершенно не на кого положиться.

Их соединил случай, и она тяготилась этой странной, ни на что не похожей связью: они не могли быть любовниками и едва ли когда-нибудь станут настоящими друзьями.

Девушка села возле стены и обняла колени. Ее лицо горело. Вошел Таир, в чистой одежде и с мокрыми волосами, и протянул девушке лепешки.

— Возьми. Не бог весть какая еда, но все же лучше, чем ничего. Потом я принесу тебе фруктов.

— Кто о тебе заботится? — спросила Эсма.

— Обо мне? — удивился Таир. — С тех пор как умерла моя мать, никто. Да и она в последнее время не делала этого.

— Жаль, что она оставила тебя.

Юноша мотнул головой.

— Не жалей! Там ей наверняка лучше, чем здесь.

Эсма накинула покрывало, и они отправились в город. Сначала они миновали переполненную людьми и грузами гавань, где девушка едва не оглохла от дикого топота по сходням и яростной ругани моряков, а затем направились в центр Багдада.

Небо казалось ярким и бездонным. Здания тонули в белесом мареве зноя. Над Багдадом возвышались округлые купола мечетей и высокие, тонкие, покрытые изящной резьбой минареты. Возможно, в ту пору в одну из мечетей входил отец Эсмы, чтобы помолиться за неразумную дочь, которая исчезла неведомо куда?

Девушка отдала бы все, лишь бы увидеть его глаза, дать ему утешение и утешиться самой. Однако отныне ее чувства были заперты на ключ, а на дороге, ведущей в прошлое, воздвигнута нерушимая стена.

Эсма не раз ловила себя на том, что думает и переживает о Тарике куда чаще и больше, чем об Уарде, хотя та всегда делала для нее только добро. С того памятного дня, когда девушка узнала правду о своем происхождении, в ее душе навсегда поселилось чувство незащищенности, тайное сознание, что она лишняя, чужая в новой семье Тарика.

Эсма прижала руки к груди, будто в безмолвной и бессильной мольбе. В глубине души она не переставала надеяться на то, что родители найдут ее, спасут и помогут.

— Можно поискать комнату в этом районе. Недалеко от центра города, — сказал Таир, прервав ее размышления, — к тому же тут спокойно и тихо.

Центральный район ар-Русафа распадался на несколько кварталов. В том, который облюбовал Таир, находилась мечеть ал-Махди с примыкающим к ней кладбищем аббасидских халифов. Неподалеку располагались дома, сады и парки, принадлежащие знати.

Юноша нашел дом, в котором пожилая вдова сдавала комнату. Он согласился с назначенной платой и, предупреждая вопросы, толково и живо объяснил:

— Это моя… сестра. Она приехала из Басры; скоро ее свадьба, а пока она должна где-то пожить. В моем доме мало места. Я буду ее навещать.

В комнате почти не было вещей, и она показалась Эсме пустой. Однако стены были чисто выбелены, пол застелен немного потертым, но красивым ковром. Здесь царил скромный уют, напомнивший девушке о родном доме, о беззаботном детстве и былых мечтах. Ей стало хорошо, и вместе с тем она почувствовала, как к горлу подкатился ком, будто ей только что сообщили, что умер кто-то из близких.

Девушка опустилась на диван и, сделав усилие, промолвила:

— Мне нравится.

— Я рад, — ответил Таир. — Завтра принесу все, что тебе может понадобиться.

— Почему ты живешь в трущобах? Почему до сих пор не снял комнату в городе, как сделал это для меня? — не выдержав, спросила Эсма. — Ты мог бы избавиться от Юсуфа и жить как тебе хочется.

Юноша помрачнел.

— Все не так просто. Город строго поделен между людьми подобного рода занятий. У Юсуфа везде свои соглядатаи. Стоит мне обособиться — и я пропал.

— А если тебе заняться чем-то другим?

— Почему ты все время говоришь об этом? — Глаза Таира забегали, будто он что-то украл и был схвачен за руку. — Скажи еще про совесть! Тебе стыдно, что ты связалась со мной?

— Нет, — мягко возразила Эсма. — Просто я хочу тебя понять.

— Зачем тебе меня понимать? — Его тон и взгляд резали душу, как нож мог бы резать плоть.

Девушка собралась с духом и сказала:

— Отныне, кроме тебя, у меня никого нет.

— Не думай, будто чем-то обязана мне, — небрежно произнес Таир. — У меня много свободного времени, и мне совершенно не о ком заботиться.

На лице Эсмы появилось странное выражение, которое нравилось юноше, хотя он и не мог сказать, чем оно вызвано. То было сочетание мечтательности и досады, разочарования и симпатии.

— Когда ты крадешь какую-то вещь, думаешь ли ты о людях, которым она принадлежала? Ты отнимаешь у них кусочек души, отбираешь частицу их мира. Именно это случилось в тот день, когда ты похитил жемчуг, принадлежавший моей сестре. — Эсма перевела дыхание и продолжила: — Дело не в деньгах; просто внутри меня образовалась пустота, которая заполнилась только со временем, да и то с трудом.

Воцарилось молчание, глубокое, как колодец, и непостижимое, как сокровенное слово Аллаха.

— Прости, — наконец прошептал Таир. — Теперь я понимаю, почему не мог забыть об этом случае. Обычно я ворую украшения у торговцев, которые с легкостью превращают товар в деньги. А деньги безлики, верно?

— Да, если только ты говоришь не о ювелирах, ведь для них каждое изделие — произведение искусства, в которое они вкладывают душу.

Таир сокрушенно покачал головой.

— На моей памяти ты первый человек, который умеет разъединять духовное и материальное и вообще что-либо смыслит в этом.

— Ты умеешь читать? — осведомилась Эсма.

Юноша смутился.

— Нет.

— Мать рассказывала тебе сказки?

— Да. Я их очень любил. Слушая сказки, я словно попадал в волшебный и светлый мир.