Вардан подумал о том, как хрупка человеческая жизнь. Такие мысли приходили к нему и раньше, например когда погиб его отец или когда мать Асмик покончила с собой. Но тогда эти мысли явились к нему перед лицом смерти, а не перед едва народившейся жизнью.

Он наклонился и нежно прикоснулся губами к личику ребенка.

— Какая красивая! Я назову ее Аревик, «солнышко», несмотря на то, что она родилась поздним вечером!

На ресницах измученной, но счастливой Гаянэ дрожали слезинки.

— Прости, что не смогла подарить тебе сына!

— В следующий раз пусть лучше старается! — сказали женщины и засмеялись.

Вардан присел на постель.

— Ты не представляешь, как я благодарен тебе за дочь!

В последующие дни он был на диво предупредителен и заботлив с Гаянэ. Каринэ, безмерно довольная появлением внучки, зорко наблюдала за сыном. Нет, он не знал про Асмик. Пока не знал. Как и его жена.

Это продолжалось довольно долго, пока однажды на улице Гаянэ не встретилась все та же Ануш, которая насмешливо заявила:

— Хорошо старается твой Вардан! Не успела одна жена родить, как он тут же сделал ребенка другой!

Гаянэ побледнела.

— О чем ты?

— О том, что Асмик вот уже несколько месяцев ходит не одна; между тем поблизости не появлялось ни одного мусульманина!

Гаянэ сразу поверила в то, что женщина говорит правду.

Зиму сменила весна, горы были окутаны дымкой тающего снега. Временами оттуда доносился глухой грохот лавин. В колеях узкой дороги хлюпала вода. Дул сильный, теплый, влажный ветер.

Гаянэ бежала, увязая в грязи, ломая руки и еле сдерживая рыдания. Она не заметила, как очутилась перед домом, в котором жила Асмик. Молодая женщина никогда не бывала здесь прежде и сразу почувствовала, что это нехорошее место, заброшенное, неуютное и зловещее.

Крыльцо поросло мхом, терраса была пуста. Гаянэ испугалась. Внезапно ей почудилось, что здесь могут обитать только призраки.

В этот миг из дома вышла Асмик. Гаянэ в ужасе попятилась, потому что ей показалось, что это покойная Сусанна. Длинные черные волосы, большие печальные глаза, холодное лицо, замедленные движения.

Потом молодая женщина поняла, что все-таки это не восставшая из могилы покойница, а ее дочь, и попыталась разглядеть, отяжелела ли походка Асмик, пополнела ли она станом.

Когда это могло случиться? Гаянэ прикусила губу. Очевидно, осенью. Тогда Вардан часто отлучался из дома и возвращался сам не свой. Смотрел в одну точку и не отвечал на вопросы. Его лицо пылало румянцем, а глаза метали молнии.

В те дни Гаянэ не решилась его трогать. Из-за ее беременности они не спали вместе, и ей казалось, что она отдалилась от мужа. Теперь Вардан вернулся в ее постель, к тому же души не чаял в дочери. Подумав об этом, молодая женщина почувствовала себя сильнее и сделала шаг вперед.

— Ты — кошка! Змея! Ждешь ребенка от моего мужа! — отчаянно прокричала она, сжав кулаки. — Будь ты проклята! Пусть погаснет твой очаг! Я желаю, чтобы ты умывалась слезами!

Асмик побледнела и задрожала всем телом, но не произнесла ни слова. Немного постояв, Гаянэ побрела прочь. Ее не оставляло чувство, что она говорила с призраком.

Вернувшись домой, молодая женщина принялась собирать вещи, не обращая внимания на испуганные уговоры свекрови. Привязав ребенка к спине, она выскочила из дома, и тут во двор вошел Вардан.

— Ты куда? — встревоженно произнес он, загораживая проход.

— Я ухожу. — Гаянэ смотрела на него как на чужого. — С меня довольно! Я знаю, что Асмик ждет от тебя ребенка! Ты всегда относился ко мне как к пригретой из милости нищей, вот я и собираюсь стать нищей, вместе с Аревик!

Вардан отшатнулся и закрыл лицо руками. Как же он был наивен и глуп, думая, что придет весна и он вновь ослабеет от счастья, каждый день сжимая Асмик в объятиях, упиваясь ее близостью, ее телом!

Все вышло иначе. Он обрек ее на новый позор, вдобавок Гаянэ покидает дом, унося с собой его дочь!

Вардан знал, что Асмик права: он никогда не сможет оставить семью и землю, на которой родился. Это она… она сумела пойти против своей среды, своего рода, своей веры, сполна окунуться в безумие. А он… он был не таким. Вардан в самом деле не представлял, как станет жить в Исфахане или другом городе, ежеминутно тревожась об убитой горем матери, покинутой земле, брошенных жене и дочери.

Бог щедрой рукой преподнес ему то, что он желал получить больше всего на свете, но угрызения совести и чувство долга убили вкус этих даров.

— Не уходи, — глухо произнес он, — не уноси Аревик. Я вас люблю, я желаю остаться с вами!

— Ты лжешь! — Раненная в самое сердце, Гаянэ не считала нужным скрывать свои чувства. — Ты никогда меня не любил! Я была нужна тебе для утехи! Для того чтобы не было скучно долгими зимними ночами, — ты сам об этом сказал! Теперь твое одиночество скрасит Асмик! Возьми ее в дом и гордись, что твои потомки принадлежат к знатному роду!

Вардан бросился навстречу жене и сгреб ее в охапку.

— Нет! Умоляю, не надо…

Гаянэ вырвалась, оскалила зубы, разразилась странным болезненным смехом и бросила:

— Тогда скажи, что ты просто развлекался с ней, а любишь… любишь меня! Поклянись, что никогда не дотронешься до нее!

Спустя несколько минут они вошли в дом. Каринэ видела, что Вардан изменился, почернел лицом. Он дал все требуемые клятвы, и Гаянэ вернулась, но это не принесло облегчения ни ей, ни ему. Вечер прошел напряженно. Всякий раз, когда Вардан обращался к жене, она отвечала ему дрожащим от ожесточения и горя голосом. Каринэ молча шила, не поднимая головы. После разговора с Анахитой она не знала, кого осуждать, а кого жалеть.


После того как Гаянэ бросила в лицо Асмик злые, истерические обвинения и убежала, последняя села на крыльцо и закрыла лицо руками.

Молодая женщина не заметила, как рядом остановилась Хуриг и тихо промолвила:

— Я все слышала, госпожа. Это правда?

Асмик отняла руки от лица, и Хуриг увидела сжатые губы, огромные остановившиеся глаза. Тоскливый взгляд. Это было лицо Сусанны, Сусанны Агбалян.

— Да. Правда. Я опять жду ребенка.

Преодолев свои чувства, старая служанка села рядом и принялась гладить девушку по голове.

— Почему это случилось?

— Он давно этого хотел, а я была ему обязана, — просто сказала Асмик и добавила: — Я слишком беспомощна и безвольна.

— Нет, — возразила Хуриг, — вы постоянно переступали черту, на что решится не каждый. Переступали, руководствуясь только своими чувствами. Плохо лишь то, — она тяжко вздохнула, — что ваши дети никогда не будут носить достойного имени и не займут места в вашем роду.

— Мой род умер.

— Да, у вашего отца не было братьев, но стоит надеяться, что Григор Манавазян и его дети живы.

— Это не имеет значения. Они в Византии. Они сразу сдались и уехали. Только моя мать осталась, потому что была сильной.

— Да, госпожа Сусанна была сильной, — сказала Хуриг. — Настоящая армянская женщина, честная, любящая и гордая.

Слова старой служанки ужалили Асмик в самое сердце, и она ответила:

— Я не такая.

— Вы — нежный белый цветок, растоптанный жестокой судьбой. Цветок, вырванный из привычной почвы и брошенный на голые камни. Госпожа Сусанна успела выйти замуж, родить семерых детей, у нее был опыт и жизни, и стойкости. И все же, — неожиданно добавила Хуриг, — она сдалась, сдалась тогда, когда наступил роковой момент, когда она… ни за что не должна была сдаваться!

— Она не знала, как жить дальше, и теперь я тоже этого не знаю, — прошептала Асмик.

Зато Гаянэ хорошо знала, как нужно действовать. Она не стала ждать, пока по Луйсу расползутся сплетни, и сама поведала односельчанкам о том, что случилось в ее семье, а также пожаловалась отцу Саркису. Подкараулила Манука, дядю своего мужа, и рассказала ему о недостойном поведении Вардана.

Манук относился к племяннику с уважением, несмотря на то, что в свое время пятнадцатилетний Вардан решительно отстранил его от управления хозяйством покойного брата.

Выслушав сбивчивую исповедь Гаянэ, Манук ответил:

— Не стану скрывать, я был против того, чтобы мой племянник женился на тебе, ибо муж и жена должны быть сделаны из одного теста, только тогда у них будет лад. Однако если Вардан что-то задумал, его невозможно сбить с толку. Думаю, у него были веские причины взять в жены именно тебя. А потом он вдруг переметнулся к другой женщине. Сдается, это произошло не случайно. Достаточно вспомнить, как он вызвался быть крестным отцом ребенка, которого та родила от араба. И чего ты от меня хочешь? Он не послушался меня прежде, не станет слушать и на этот раз.

Уязвленная, раскрасневшаяся, плачущая злыми слезами женщина быстро проговорила:

— Я хочу, чтобы община Луйса приняла решение прогнать эту женщину из селения! Пусть возвращается в свой Исфахан!

Манук задумчиво потер подбородок.

— Нельзя сказать, что она живет в селении.

— Зато приходит сюда, чтобы пакостить!

— Полагаю, мой племянник сам ее навещал.

— И она его принимала! Порядочные женщины так себя не ведут.

Мужчина пожал плечами.

— Ей не позавидуешь. Я не берусь ее судить и не пытаюсь понять. Сначала история с мусульманами, потом странная гибель ее матери, теперь — связь с Варданом. Ходили слухи, что арабы взяли ее силой… Если это так, то мы были несправедливы по отношению к ней. Все, кроме моего племянника.

Гаянэ расхохоталась.

— О да! Они увезли ее силой, она умудрилась бежать и вернулась в селение целехонькой! Ни порванной одежды, ни синяков, ни горьких слез!

— Я не знаю, что тебе ответить, — сказал Манук. — Однако если он задумает бросить тебя и ребенка, я выступлю на твоей стороне. А что говорит Каринэ?

Гаянэ поджала губы и промолчала. Впервые в жизни она была сердита на свою свекровь. Та не поддерживала невестку; в ответ на ее жалобы только отмалчивалась. Иногда молодой женщине чудилось, будто Каринэ находится на стороне любовницы своего сына.

Между тем усилия Гаянэ принесли свои плоды. Когда спустя неделю Асмик подошла к церкви, женщины стали бросать в нее камнями и выкрикивать оскорбительные слова. Девушка в ужасе обратилась в бегство. Еще через несколько дней подстрекаемые женами мужчины созвали сельский сход, где в числе всего прочего повелели Вардану не встречаться с Асмик, ибо в противном случае она будет изгнана из Луйса. Молодой человек в гневе накричал на них, после чего покинул сход. Вардан понимал, в чем его обвиняют. Кое-кто из жителей селения сам был не без греха, однако никто из них ни разу не сталкивался со столь беззастенчивым, безумным, неприкрытым проявлением страсти.

Гаянэ, похоже, была довольна. А Каринэ, когда сын, улучив минуту, подошел к ней и в отчаянии прошептал: «Кто же теперь поможет Асмик?!», произнесла с уверенностью и сочувствием:

— Не волнуйся. Я помогу. В конце концов, у нее родится мой внук или внучка.

Кажется, впервые в жизни Вардан выглядел по-настоящему растерянным и беспомощным. Прежде ее сын не признавал поражений, как никогда не давал пустых обещаний и не отводил взгляда при виде опасности или правды, которая разрывала сердце на части.

Вардан нашел возможность увидеться с Асмик, когда земля только оделась тонким, быстро тающим покровом снега, таким же призрачным и прозрачным, как облака, что окутывали вершины гор.

Он взял ее лицо в ладони и произнес со всей горечью и нежностью, что скопились в его душе за минувшие дни:

— Почему ты мне не сказала?

Она казалась удивленной.

— Зачем?

— Разве не я явился причиной твоих страданий? Разве это не мой ребенок?!

Асмик едва заметно усмехнулась, чем напомнила ему Сусанну.

— Почему ты не говоришь, что именно я во всем виновата?

Вардан бережно обнял ее и привлек к себе.

— Потому что это не так.

Девушка отрешенно смотрела вдаль. Внезапно Вардану стало страшно. Каково ей жить, презираемой всеми, лишенной надежды на будущее!

— Я никогда тебя не оставлю.

— У тебя уже есть жена и ребенок.

— Я всегда хотел, чтобы моей женой была ты. И ты это знаешь.

Асмик не ответила, и тогда Вардан промолвил, снедаемый ревностью и досадой:

— Неужели ты все еще помнишь того человека и жалеешь о нем? Ведь он мусульманин, для которого женщина — просто удобная вещь, существо без души!

— Я о нем не думаю, — промолвила девушка, но по ее тону и взгляду Вардан понял, что она лжет.