— Да, это тетки. Марта в самом деле может нагнать страху на кого угодно. Она обожает строить планы и осуществлять их любой ценой.

Передо мной вдруг всплыла ужасающая картина: морозной зимней ночью я вхожу в мамину комнату… Что за вздор? Я уже и думать об этом забыла. Это просто какое-то помрачение рассудка. Но ведь я до сих пор не перестала оплакивать мамину безвременную смерть.

— Мабель, — продолжала я, — сама по себе довольно безвредная. Просто она постоянно идет на поводу у Марты.

— И ты какое-то время с ними жила. Но ты ведь одна из них, поэтому они тебя приняли.

— Моя мама им тоже не нравилась.

— Прекрасная женщина и чудесная актриса. Как жаль, что я так плохо ее помню. Иногда я лежу в постели и пытаюсь представить себе то время, но все, что мне удается вспомнить, это как Шеба заходит в мою комнату и говорит: «Она уехала». Глаза у нее при этом сверкали так, как будто она только что сообщила мне необычайно счастливое известие.

— Расскажи мне о Шебе. Она меня заинтересовала.

— Быть может, я попрошу, чтобы нам принесли чего-нибудь попить? Прохладительные напитки, например? Конечно, у нас есть чай… извечный чай. Я уверена, что даже в Англии не пьют столько чая, сколько пьем мы. Это все жара…

Не успела она все это проговорить, как в комнате возник слуга с подносом, на котором стояли высокие стаканы с лимонадом.

Когда мы остались одни, Клития вернулась к нашему разговору.

— Ты спрашивала о Шебе. Она из очень интересной семьи. Ее брат, Нанкин, работает у Клинтона управляющим. Он умный, и Клинтон весьма его ценит. Нанкин заключил очень необычный брак. Его жена была португалкой. Когда-то на Цейлоне обосновались португальцы. После них здесь осталось много мастеровых и ремесленников, как и после голландцев, которых тоже хватало. Нанкин очень хорош собой, и его полюбила девушка из довольно приличной семьи. Они поженились. Лейла — их дочь. Кроме нее у них родился Ашраф. Он работает на нашей плантации. И есть… еще одна дочь.

— А она что делает?

Клития заколебалась.

— О, Анула — очень необычная женщина… У нее даже собственный дом есть. Она считается одной из местных красавиц. И еще у нее есть то, что называют «силой».

— Как интересно. Надеюсь, я с ней смогу познакомиться?

— Ну… э-э… может, и сможешь.

— А что… она действительно такая необычная… эта Анула?

— О… нет… нет… я бы не сказала. Но ее собственная семья ее побаивается. Шеба говорит о ней как о божественном создании. Хотя это все семейная гордость… не более. Да, ты спрашивала о Шебе. Она пришла сюда как служанка моей мамы, а когда родилась я, она стала моей няней. А если точнее, она заменила мне мать. Она предана мне… а теперь и Ральфу. Я знаю, что когда он с ней, я могу быть за него спокойна. Со временем мы наймем для него гувернера… англичанина, конечно. Быть может, он уедет в Англию, учиться в школе. Этого хочет Сет.

— Должно быть, это так прекрасно, иметь такого чудесного сынишку.

— Он — моя жизнь. Я люблю его больше всего на свете.

— А как же Сет?

— Ну конечно, я люблю Сета. Но это другое. Возможно, когда у тебя будет ребенок, ты меня поймешь.

Мы допили лимонад, и она встала.

— Пойдем, я покажу тебе дом.

Я с готовностью последовала за ней. Дом был просторным и очень походил на дом Клинтона.

Клития сообщила мне, что Ральфа дома нет. У него урок верховой езды.

— Верховая езда в наших краях — абсолютно необходимый навык. У нас есть железная дорога, по которой мы можем добраться до Канди или Коломбо. Но для местных поездок нужна лошадь. А теперь пройдем в сад.

Мы спустились в холл. Я заметила, что этот дом, как и дом Клинтона, приподнят над землей. Я спросила об этом у Клитии, и она объяснила, что это защита от термитов.

— Их тут несметное количество, — пояснила она. — Они перемещаются целыми армиями, насчитывающими тысячи… а может, и миллионы насекомых. Они могут пройти через дом, съедая все на своем пути. После их ухода от дома останется пустая скорлупа. Поэтому мы так и строим. А вот эти опоры, на которых стоит дом, обработаны специальным, отпугивающим термитов составом.

— Как это ужасно! Уехать из дому, а, вернувшись, обнаружить на его месте лишь остов.

— Такое уже случалось. Ты и представить себе не можешь, Сэйра, с какими опасностями нам приходится иметь дело. Тебе следует остерегаться насекомых. Местные жители имеют против них некоторый иммунитет, но тебе предстоит долгий процесс акклиматизации. Особенно бойся комаров. Это самая распространенная напасть. И самая серьезная опасность.

— Похоже, меня со всех сторон подстерегают опасности.

Ее сад очень напомнил мне наши, английские сады. Когда я сказала ей об этом, она кивнула:

— Да, его разбил отец. Нам удалось здесь вырастить некоторые из привычных для Англии растений.

И это действительно было так. Среди экзотических цветов росли рододендроны, герань и даже калина.

— Они будут напоминать мне о доме, — улыбнулась я.

Время, проведенное с Клитией в саду, было очень приятным. Чем больше я общалась с сестрой, тем больше меня к ней влекло. И то, что она принадлежала к иной расе, придавало ей и пикантность, и дополнительную привлекательность.

Пока мы бродили по саду, я обратила внимание на одну особенность местной природы. Все вокруг изобиловало жизнью. В воздухе стояли неумолчный гул и жужжание насекомых. Клития сказала, что она его не слышит и со временем я тоже перестану обращать на него внимание. Буйная растительность и обилие в окружающем нас пространстве живых существ объяснялись обильными дождями и жарким солнцем. В какой-то момент я коснулась ветки и в ужасе отшатнулась, потому что ветка ожила и зашагала прочь. Я замерла как громом пораженная, а Клития весело расхохоталась.

— Это палочник. Насекомое такое. Он выглядит, как отросток ветки. Так он скрывается от врагов.

— Жуть какая!

— Ты очень быстро освоишься. Поначалу все кажется странным и необычным, но вскоре ты все это будешь воспринимать как должное. Я надеюсь, мы будем часто с тобой встречаться… кроме того, у тебя есть Клинтон…

Она выжидательно на меня смотрела, как будто приглашая поделиться каким-то секретом.

— Ну да, Клинтон, — кивнула я.

— Мы очень удивились, когда услышали, что он женился.

— Почему? Он ведь не так уж и молод.

— Нам всегда казалось, он и не помышляет о женитьбе…

— Насколько я поняла, он приехал в Англию в поисках жены.

Я попыталась заставить свой голос звучать как можно более небрежно.

— Что ж, его поиски увенчались успехом, и все сложилось как нельзя лучше. Сэйра, Сета очень беспокоит… судьба плантации.

— Что именно его беспокоит?

— Что собирается предпринять Клинтон?

— Клинтона это вообще не касается. Плантация принадлежит мне. Я о ней ничего не знаю, но я готова учиться. Я попрошу Сета посвятить меня во все детали.

— Думаю, Клинтон не очень одобрительно относится к Сету. Сету кажется, что он настроен слишком критично.

— Возможно, Клинтон чрезмерно требователен к людям.

Она как-то странно на меня посмотрела.

— Да, — медленно ответила она, — возможно, ты права. Пока отец был жив, все шло хорошо. Сет отлично справлялся со своими обязанностями. Отец был им доволен. Ты не обижайся, просто мы не ожидали…

— Ты можешь говорить со мной прямо, Клития. Вы с Сетом думали, что плантация отойдет тебе. И это вполне естественно.

— Было бы лучше, если бы все произошло наоборот.

— Как наоборот? Ты о чем?

— Ожерелье тебе, а плантация мне. Но я ведь старше, и существует эта традиция. Я ненавижу эту штуковину. Мне кажется, что она приносит несчастье.

— Оно у тебя здесь, Клития?

— Да. Сет считает, что его следует хранить в банке. Иногда мы его туда отвозим. Но жемчуг необходимо время от времени надевать. Он как будто обижается, когда его не носят. Он теряет свой блеск. Во всяком случае, таково поверье. Отец заставлял меня носить это ожерелье. Мы собираемся в честь твоего приезда давать бал. Мне опять придется его надеть.

— Я хотела бы на него взглянуть. Я так много о нем слышала. Неужели оно и в самом деле так прекрасно, как о нем говорят?

— Ты сможешь сама судить об этом.

— О нем говорят с таким благоговением. Должно быть, оно стоит целого состояния.

— О да, оно гораздо дороже плантации. Но мы предпочли бы плантацию. Клинтон все захватит в свои руки. Этого Сет и боится. Сэйра, что если Клинтон захочет кем-то заменить Сета?

— Он не сможет этого сделать. Я этого не допущу.

— Я не знаю ни одного человека, способного противостоять желанию Клинтона.

— Но ты ведь и меня еще не знаешь, верно, Клития?

Внезапно мое настроение резко улучшилось. Я не позволю ему собой управлять. Он совершил ошибку, если считал меня легкой добычей и думал с помощью наивной простушки завладеть таким лакомым кусочком, как плантация Ашингтонов.

«Плантация моя, Клинтон Шоу! — решительно сказала я себе, стоя посреди благоухающего экзотическими ароматами сада. — И вскоре ты об этом узнаешь».

Внезапно раздался радостный вопль. Это в сад ворвался Ральф. Он выглядел очаровательно в шелковом костюмчике, с взъерошенной шевелюрой, сияющими глазами и легким румянцем на щечках.

— Мама! — завопил он, но увидев меня, насторожился.

— Это твоя тетя Сэйра, — напомнила ему Клития. — Ты же ее знаешь. Вы только вчера познакомились.

Он кивнул и опять обернулся к матери.

— Мама, я видел кобру. Она гналась за нами. Она хотела меня укусить, а я на нее наступил, и она встала. Она была во-от такой большой… — мальчик показал руками, до каких пор мог дотянуться. — Она на меня зашипела.

Клития побледнела от ужаса.

К нам подошел сингалец, сложив на груди руки и слегка склонив голову.

— Нет, мисси, — произнес он. — Нет кобры. Нет опасности малышу.

— Но она была, — закричал Ральф, и его лицо раскраснелось, — была… была!

— И что же случилось потом? — моментально успокоившись, поинтересовалась Клития. — Подойди поближе и расскажи нам с тетей Сэйрой обо всем, что ты видел.

— Мы ехали по лесу, — начал Ральф. — Потом мы привязали лошадей и немного погуляли. И тут появилась кобра.

— Как же ты от нее избавился?

— Я ее застрелил.

— Как застрелил?

— Я выпустил в нее стрелу.

— Но ты же не брал с собой лук и стрелы.

— Я их сделал.

Клития взъерошила его волосы.

— У Ральфа удивительно живое воображение, — улыбнулась она.

— Что такое воображение?

— Фантазирование.

— Что такое фантазирование?

— Это то, чем ты занимаешься, мой херувим.

— Это хорошо?

— Да, но с ним надо полегче.

— А оно тяжелое?

— Ну что за ребенок! — ласково воскликнула Клития. — И ты еще не поздоровался с тетей Сэйрой.

— Привет, тетя Сэйра. Ты любишь змей?

— Вряд ли, хотя я их никогда не видела.

— Почему?

— Потому что там, откуда я приехала, змей почти нет. Встречаются изредка, и то маленькие.

— Ты поэтому и уехала?

— Не совсем.

— Я покажу вам Коблу. Мама, я хочу показать тете Сэйре Коблу.

— А где она?

— Сейчас. Сейчас. Я знаю.

И он умчался. Клития расхохоталась.

— Тебе придется сделать вид, что ты боишься Коблу. Это игрушечная кобра, но размеры у нее, как у настоящей. Жуткая штука. Ральф ее обожает. Она у него уже несколько месяцев, но еще не надоела ему. Он тогда еще не выговаривал «р» и поэтому говорил не «кобра», а «кобла». Вот откуда у нее такое имя.

В саду опять появился Ральф, волоча за собой нечто, действительно очень похожее на живую змею.

— Это Кобла, — представил он мне свою любимицу. — Тебе страшно, тетя Сэйра?

— Вид у нее и в самом деле устрашающий.

Я не преувеличивала. Змея была, как живая. Я присмотрелась к желтоватым глазам по обеим сторонам ее головы.

— Она и язык высовывает, — похвастался Ральф. — Надо нажать вот здесь. Видишь? Она хочет тебя укусить, тетя Сэйра! О, это плохая, злая Кобла! Но я ей не позволю. Если она тебя укусит, я ее застрелю из лука.

— Вот ты и познакомилась с Коблой, — вмешалась Клития. — Куда она теперь поползет, Ральф?

— Я положу ее под кустом. Ей там нравится.

Он бросился бежать, а мы смотрели ему вслед. Это и в самом деле был прелестный мальчуган. Когда он вернулся, Клития взяла его за одну руку, а я за другую, и мы вместе пошли домой.