Сюзанна Энок - Украденные поцелуи

– И что в этом такого ужас…

– Охотничий домик, как потом оказалось, был родовой собственностью, и Уэнфорд не имел права продавать его. То есть он вовсе не рисковал, делая свою ставку. Кроме того, требуя свой выигрыш, он позволил себе довольно оскорбительные высказывания о родословной Фаради. А мой дед был очень гордым человеком…

– Как и вы, я думаю, – прошептала Лилит.

Джек внимательно посмотрел на нее и усмехнулся:

– Я уже несколько лет назад утратил большую часть своей гордости, моя дорогая. А у вас осталось еще два вопроса.

– Хорошо. – Лилит сделала глубокий вдох. – Милорд, как вы объясните свою способность обо всем узнавать? То есть как вы узнаете о том, что задумали другие?

Он рассмеялся:

– Это уже несколько вопросов. Но вы так очаровательны, что я готов принять их за один.

– Вы очень любезны. – Лилит улыбнулась. Она не помнила, чтобы ее когда-нибудь называли «очаровательной».

Тут его губы снова коснулись ее губ, а затем он заключил ее в объятия, и Лилит тотчас же почувствовала, как по всему ее телу пробежала сладостная дрожь. «Вероятно, именно такими и должны быть настоящие поцелуи», – подумала она, когда он уже отстранился от нее.

Маркиз же с улыбкой прошептал:

– Это второй.

Лилит уже забыла свой последний вопрос. Но тут бой часов, донесшийся из холла, заставил ее вспомнить совсем о другом.

– Ох, я должна идти, – в волнении пробормотала она. – Пен ждет меня в библиотеке. Я не могу…

– Я когда-то был шпионом, – неожиданно сказал маркиз. – Возможно, это мое признание кое-что вам объяснит.

Лилит взглянула на него с удивлением:

– Вы?.. Шпион?..

– Совершенно верно. Когда Бонапарт снова взял Париж, мы с Ричардом были завербованы Веллингтоном как агенты. Во время войны мы большую часть времени провели в Париже и его окрестностях, стараясь отделить факты от слухов. Фис, мой дворецкий, а также мой камердинер Мартин были членами нашей группы. Ричард все еще служит в военном ведомстве, а я ушел.

– Почему?

Маркиз пожал плечами. Немного помолчав, спросил:

– Это ваш третий вопрос?

Она пристально посмотрела ему в глаза. Его лицо казалось непроницаемым, но Лилит поняла, что он в нерешительности.

– Вы не хотите отвечать на этот вопрос, не так ли?

Джек прикусил губу.

– Так это ваш третий вопрос? Я ничего вам не скажу, пока вы не ответите.

Она многое хотела о нем узнать – больше о его чувствах, чем о его прошлом. Но сейчас, в связи со смертью Уэнфорда и ужасными слухами, следовало прежде всего узнать, что за человек Джек Фаради.

– Да, я хочу узнать, почему вы ушли из военного ведомства.

Он отвернулся и вполголоса проговорил:

– Вы, конечно, знаете об этих слухах, Лил. Примите их за ответ и спросите меня о чем-нибудь другом.

– Вы сказали, что ответите на любой вопрос. Скажите, это как-то связано с той женщиной, которую, как говорят, вы убили?

Джек медленно прошелся по комнате. Затем снова повернулся к Лилит и тихо проговорил:

– Ее звали Женевьева. Женевьева Брюссей. Да, мы были любовниками. Да, я убил ее. Хотя ножом, не из пистолета. Нет, я не был пьян, и это был не несчастный случай. – Он покачал головой. – Это было сделано намеренно, а не случайно. Сожалею ли я об этом? – Джек криво усмехнулся. – Да, сожалею. И в эту минуту даже сильнее, чем прежде.

Лилит вздохнула и проговорила:

– И все же, милорд, я не думаю, что вы имеете какое-то отношение к смерти Уэнфорда.

– Благодарю вас. – Джек подошел к окну и довольно долго смотрел в сад. Наконец снова повернулся к Лилит. – Если бы Дольф захотел, он мог бы без труда замять это дело. Через несколько недель случился бы другой скандал, и все бы забыли о смерти старого герцога. Не было никакой необходимости высказывать предположение об убийстве. Обвинение пэра Англии, даже имеющего такую репутацию, как у меня, может обернуться губительными последствиями для обвинителя, если оно окажется ложным.

– Но это только слухи, – напомнила Лилит.

Маркиз пожал плечами:

– «Только слухи» тоже неприятные. Полагаю, вы это хорошо понимаете.

Лилит потупилась:

– Да, конечно…

Джек подошел к ней и, взяв ее за подбородок, заглянул ей в лицо.

– Никогда не думал, что скажу это, – пробормотал он, – но, может быть, мне следует оставить вас в покое.

– Неужели вы столь великодушны? – спросила Лилит.

– Видимо, так. И знаете, меня это даже немного беспокоит. – К тому же… видите ли, Лил, если мое предположение верно, если Дольф распустил эти слухи, чтобы подозрение пало на меня, то это означает лишь одно: он пытается отвести подозрение от себя.

– Вы думаете, Дольф Ремдейл убил своего дядю? – удивилась Лилит. – Почему же вы раньше не сказали мне об этом?

– Зато говорю сейчас. Так что будьте с ним осторожнее. Я не хочу, чтобы с вами что-нибудь случилось.

Лилит в изумлении смотрела на стоявшего перед ней мужчину. Оказывается, этот человек был совсем не таким, каким его считали. Она провела ладонью по щеке маркиза.

– Теперь вы уже думаете о моей безопасности, милорд?

– Да, сегодня я во власти противоречий. И лишь потому, что совершенно не ожидал увидеть вас здесь, Лил. Мне кажется, я немного растерялся.

– Сомневаюсь, что вы когда-либо терялись. Я даже сомневаюсь, что вы удивились.

– Нет-нет, сегодня я действительно был удивлен, – возразил маркиз. – Впрочем, я удивляюсь при каждой встрече с вами, и…

– Помолчите… – прошептала Лилит.

В следующее мгновение она обвила руками его шею, и губы их слились в поцелуе. На сей раз поцелуй был долгим и страстным; когда же он прервался, они еще с минуту стояли молча, стояли, глядя друг другу в глаза.

– Чем я заслужил это? – прошептал наконец Джек.

– Ты забыл о третьем поцелуе.

– Правда? О, как же я глуп, как…

Она прижала палец к его губам.

– И, кроме того, мне очень нравится Джек Фаради, – прошептала Лилит и снова прижалась губами к его губам.

Она прекрасно понимала, что зашла слишком далеко, однако ничего не могла с собой поделать: ей хотелось, чтобы Джек целовал ее снова и снова. Но он в какой-то момент вдруг отстранился и осторожно подвел ее к кушетке. А потом он опять принялся целовать Лилит, и поцелуи его становились все более пылкими и опьяняющими.

Наконец Лилит заставила себя открыть глаза и, легонько оттолкнув Джека, прошептала:

– О Боже, прекрати…

Он посмотрел на нее с некоторым удивлением:

– И почему?

– О, Джек, пожалуйста, не надо! – умоляла она. – Я не могу сейчас… Я…

– Но почему? – снова спросил он.

– Я… я не знаю. – Лилит покачала головой. – Я не могу здесь оставаться, я должна идти, – добавила она и тотчас же поняла, что ей ужасно не хочется уходить.

Он провел пальцем по ее щеке и с улыбкой прошептал:

– Знаешь, в чем-то я завидую старику Уэнфорду.

– Почему же? – выдохнула она.

– У меня нет места, где бы я хотел испустить дух.

– О, перестань, Джек. Может, ты просто хочешь подразнить меня? И вообще, ты испытываешь ко мне хоть какие-то чувства? Или только забавляешься?

Он взглянул на нее с такой ухмылкой, что ей захотелось ударить его… или поцеловать.

– Это четвертый, пятый и шестой вопросы, не так ли, дорогая? Так что же мы будем делать с этим, Лил?

– Делать?.. С чем именно? – Она невольно отступила на шаг.

– С тем, что Дольф Ремдейл, возможно, убил своего дядю.

– Джек, как ты можешь?..

Он положил руки ей на плечи и вполголоса проговорил:

– Лил, ты о чем?

Лилит судорожно сглотнула.

– Ты же прекрасно меня понял. У нас нет никаких доказательств, что произошло убийство, разве не так?

Он кивнул:

– Пока еще нет. Но не беспокойся, я непременно что-нибудь придумаю.

– Нет-нет, не надо. Ничего не придумывай. Не втягивай меня в еще одну из своих игр, Джек. Моя семья не выдержала бы этого… И я тоже.

Он вздохнул:

– Что ж, я попытаюсь успокоиться на время, если ты оставишь для меня один вальс на… Кстати, когда состоится следующий бал?

– У Кремуорренов. Сегодня, – ответила Лилит. – Но неужели и тебя тоже пригласили?

Маркиз расплылся в улыбке:

– Разумеется, пригласили. Нисколько в этом не сомневаюсь. Так ты будешь танцевать со мной вальс?

«Отец придет в ярость», – подумала Лилит. И тут же ответила:

– Да, буду. Если ты пообещаешь; что больше не станешь говорить о Дольфе и об убийстве.

– Если не найдется доказательств, я даже не упомяну об этом.

Маркиз попытался снова ее поцеловать, но Лилит с улыбкой отстранилась:

– Нет, Джек, не надо. Поверь, мне действительно надо идти, пока мы с Пен не попали в беду.

– Как пожелаете, миледи. – Джек подошел к двери и распахнул ее перед Лилит.

Затем они вышли в сад, и подошли к увитой плющом каменной ограде. Немного поколебавшись, Джек наклонился и все же поцеловал Лилит на прощание. Она ответила на его поцелуй и тут же осмотрелась, желая убедиться, что никто из соседей не увидел их.

Маркиз негромко рассмеялся:

– Дорогая, здесь никого нет, кроме нас, преступников.

– Мы не преступники, – возразила Лилит. – По крайней мере, я.

– Ты олицетворение честности и чистоты, – ухмыльнулся маркиз. – И хотя бы от одной из этих добродетелей я намерен тебя избавить.

– Джек, как ты смеешь?!

– Ты напрасно возмущаешься, моя милая. Я уверен, что мы с тобой хотим одного и того же.

Она попыталась скрыть свое волнение.

– Полагаю, ты ошибаешься.

Удивительно, но он вдруг снова стал серьезным.

– Даже не убеждай себя в этом, дорогая. Я никогда не ошибаюсь. – Он помог ей взобраться на ограду и держал ее за руку до тех пор, пока она не спрыгнула по другую сторону.

– Что ж, мне пора, – прошептала Лилит, оглянувшись.

– Да, конечно, – ответил он. – Лил, я к тебе неравнодушен. И еще раз говорю: будь осторожна с Дольфом.

– Обещаю, – кивнула она. – И ты тоже будь осторожен, Джек Фаради.

– Обещаю, Лилит, – отозвался маркиз.

Подобрав юбки, она поспешила в библиотеку.

Лилит Бентон уже давно исчезла за каменной оградой, а Джек все еще находился в саду.

Она приходила, чтобы предупредить его. И она рисковала только ради того, чтобы сообщить ему, что его репутация может пострадать – угроза настолько банальная, что ее можно было считать смешной. Но Джек не смеялся. Он находился во власти желаний. Он желал, чтобы Лилит осталась с ним, но, увы, с его репутацией это было невозможно. Более того, Лилит ужасно волновалась и смущалась всякий раз, когда он приближался к ней при свидетелях.

– Черт побери, какую сложную игру ты затеял, Джек Фаради, – пробормотал он, направляясь к дому. – Ты ведь теперь даже не знаешь, что делать дальше. И даже если бы знал, то все равно ничего не сумел бы изменить. Ты, Джек Фаради, редкостный глупец, вот ты кто!

Джек очень беспокоился из-за Лилит, вернее, из-за того, что он не имел возможности встречаться с ней. Но еще больше его беспокоила смерть старого герцога и сложившаяся в результате ситуация. Многое в этой истории могло бы вызвать подозрения… Например, долги Дольфа, оплаченные Уэнфордом, удивительная неприязнь между членами клана Ремдейлов и весьма своевременная смерть старого герцога, помешавшая ему жениться на Лилит и обзавестись наследником. Неужели все это – простые совпадения? Более того, сейчас Дольф явно намекал, что произошло убийство. Это был опасный путь, но вполне логичный для человека, пытающегося всеми силами показать, что он невиновен.

«Но что же предпринять?» – думал Джек. Очевидно, ему следовало очень обстоятельно продумать свои дальнейшие действия. Конечно же, он должен был пресечь измышления Дольфа, но как сделать это таким образом, чтобы не повредить Лилит?

Джек остановился на ступенях перед парадной дверью.

Ему вдруг вспомнился поцелуй Лилит. У нее были совершенно необыкновенные губы, и он едва удержался – чуть не начал срывать с нее одежду прямо там, в своей комнате.

– Похоже, ты слишком пьян, чтобы самостоятельно подняться по ступеням, – раздался позади него язвительный голос.

– О… Ричард, – пробормотал Джек. – Очень любезно с твоей стороны. Ты ведь пришел специально для того, чтобы осведомиться о моем здоровье?

– Вот уж на что мне наплевать. – Лорд Хаттон поморщился. – Тебе позволено появляться у нас в дни рождения, на Рождество и на День святого Михаила. Но за последние несколько дней ты дважды приходил в мой дом. Почему?

– Я буду видеться с сестрой, когда захочу, – заявил Джек, невольно сцепляя кулаки. Возможно, у Ричарда имелись веские причины не любить его, но Джек навешал сестру лишь потому, что та была знакома с Лилит, а ему хотелось узнать об этой девушке как можно больше.

– Я не хочу, чтобы ты общался с Беатрис, – продолжал лорд Хаттон. – Достаточно того, что ей придется жить, имея такого дядю. Нельзя допустить, чтобы она переняла твои дурные привычки.