Сюзанна Энок - Украденные поцелуи

Но Лилит питала к нему какие-то чувства. Похоже, она пыталась скрыть их от него, но ей это не удавалось. И будь он проклят, если уступит ее Дольфу или какому-нибудь другому мерзавцу. Да, она будет принадлежать ему. Но для этого он должен совершить следующее: он должен выяснить, кто убил старого герцога Уэнфорда. Скорее всего это сделал Дольф, но ему придется доказать, что именно Дольф убил своего дядю.

Джек понимал, что ему стоило побеспокоиться, поскольку шансы у него невелики. И одновременно он радовался, он любил, когда ему бросали вызов, любил борьбу. Правда, на сей раз ему предстояло изменить свою жизнь, изменить ради самой добродетельной молодой леди в Лондоне. Джек знал, что перед ним необыкновенно сложная задача, но он твердо решил, что добьется своего.

Лилит не привыкла ко лжи и притворству, однако на удивление быстро овладела этим искусством. Более того, ей даже начинало это нравиться. Причем лгать становилось все легче. Для начала она солгала горничной: когда Эмили явилась, чтобы помочь ей одеться к завтраку, она сказала, что, обидевшись на всех, провела всю ночь в библиотеке. Затем в ответ на ворчание тетки она сообщила, что уже опомнилась и охотно выйдет замуж за герцога Уэнфорда. Она даже заявила, что нисколько не сердится на отца, и согласилась с ним, когда он сказал, что маркиз Дансбери – отъявленный негодяй. Лилит все время притворял ась любезной и послушной, но при этом постоянно думала о Джеке.

Когда же тетя Юджиния сказала, что они должны немедленно отправиться на примерку великолепного свадебного платья, Лилит не стала возражать. Она стояла перед мадам Белью, почти не замечая ничего вокруг и отвечая лишь на прямые вопросы. Ее мысли и ее сердце были с Джеком, она по-прежнему чувствовала его прикосновения и слышала его голос; она мечтала о том, что никогда не могло сбыться, и надеялась, что он вот-вот появится и увезет ее куда-нибудь подальше.

Когда они с тетей Юджинией возвращались от модистки, им в Гайд-парке повстречались Пенелопа и леди Сэнфорд.

– У тебя сегодня более счастливый вид, чем вчера. – Пенелопа улыбнулась и взяла подругу под руку.

– Да, я счастлива, – подтвердила Лилит; она очень жалела, что не могла сказать Пенелопе, почему именно счастлива.

– Ох, Лил, вчера я так беспокоилась за тебя! Ты казалась такой грустной.

– Наверное, я вчера просто волновалась. – Вчера она была в панике, поэтому и бросилась к человеку, которому хотела довериться. И он не разочаровал ее.

Тут Пен вдруг осмотрелась – тетя Юджиния и леди Сэнфорд находились довольно далеко от них – и прошептала:

– Ты получила известия от лорда Дансбери?

Лилит вздрогнула.

– Почему я должна что-то от него получить?

– Лил, ты тайком сбежала из нашей библиотеки, чтобы повидаться с ним, а когда вернулась, не переставала улыбаться. Почему ты притворяешься передо мной, что он тебе не нравится? Я же никому не скажу. – Она сжала руку подруги. – Ведь он тебе нравится, не правда ли?

Лилит вздохнула и пробормотала:

– Боюсь, что еще хуже.

– Хуже? Как так?

– Я люблю его, Пен.

Пенелопа расплылась в улыбке:

– О, Лил, это же чудес… – Она умолкла. – Это ужасно. Ты ведь помолвлена с его светлостью.

При этом напоминании Лилит содрогнулась.

– Знаю. Но папа в любом случае не позволил бы мне выйти за Джека. Даже если бы он захотел жениться на мне.

– А он хочет? Он любит тебя?

– О, я не знаю. Иногда думаю, что любит. – От воспоминаний о его страстных ласках ее щеки загорелись румянцем. – А иногда я не могу понять, что он думает или чувствует. Но какое это имеет значение, если из этого все равно ничего не выйдет? – добавила Лилит.

Пенелопа внимательно на нее посмотрела:

– Так ты собираешься выйти за Дольфа Ремдейла?

– О, Пен, я не хочу, но у меня нет выбора! О помолвке уже объявили!

– Ты могла бы сбежать с лордом Дансбери, – заявила Пенелопа.

Лилит с усмешкой взглянула на подругу:

– Сбежать?.. И остаться жить где-нибудь в Шотландии или в Америке?

Пен пожала плечами:

– Но зато вы были бы счастливы.

Лилит промолчала. Перед ней вдруг возник образ ее хорошенькой сумасбродной матери, сидевшей у окна в одиночестве. Когда она вошла в комнату, мать отвернулась от окна и с грустной улыбкой сказала, что ей на ум приходят «разные глупости». Это было за месяц до того, как она сбежала с графом Грейтоном.

Впервые Лилит задумалась о том, что заставило Элизабет Бентон покинуть их. «Дурная кровь», – всегда говорил отец. А она сама была так обижена на мать из-за того, что та бросила ее, что никогда даже не интересовалась причиной происшедшего. Но если женщина счастлива, то она не бросится в объятия другого человека. Конечно, если бы она любила Дольфа, а не Джека, она бы никогда не побежала к маркизу Дансбери и уж наверняка не легла бы в его постель. Ей бы такое даже в голову не пришло.

– Лил, – прошептала Пен, – о чем ты думаешь?

Лилит вздохнула и грустно улыбнулась:

– О том, что делают люди, чтобы стать счастливыми. Пусть даже на несколько минут.

Джек взглянул на карманные часы, затем – на человека, стоявшего в тени кустов за низкой каменной оградой сада. Маркиз волновался, и это ужасно раздражало его. Чем спокойнее и хладнокровнее он будет, тем больше шансов на успех. Впрочем, в любом случае шансов на успех было не так уж много.

Снова взглянув на часы, маркиз, наконец, приблизился к калитке.

– Занимаешься прополкой? – спросил он, облокотившись о столб.

Ричард Хаттон поднял голову. Немного помедлив, ответил:

– Нет, сажаю розы. – Барон склонился над землей, чтобы выкопать очередную ямку.

– Розы Лилит Бентон? – осведомился Джек.

– Да. А у тебя есть причина для появления здесь?

Джек держал себя в руках. Начинать новую ссору в данный момент было бы бессмысленно.

– Честно говоря, есть. Но она не заставит тебя лучше относиться ко мне.

– Тогда уходи.

Маркиз покачал головой. Увы, он по-прежнему слышал гнев в голосе Ричарда – гнев, который не погасили последние пять лет.

– Ричард, ты понимаешь, что мне тоже нелегко? Я прятался здесь, ожидая, пока Би не уйдет в дом, – не хотел, чтобы она увидела меня.

– Я весьма тронут. – Хаттон хотел еще что-то сказать, но промолчал и взглянул на дом. – Ладно. – Он выпрямился и приблизился к Джеку. – В чем дело?

Джек открыл калитку и вошел в сад.

– Кажется, у меня неприятности.

– Я знаю, – кивнул Ричард.

– Я бы хотел поговорить об этом, если ты согласишься выслушать меня.

– Элисон говорила, что ты можешь прийти, – заметил барон. Он снял перчатки и положил их на ограду рядом с собой. – Хотя мне кажется, что очень уж она наивна. Что ж, я слушаю тебя.

Маркиз окинул взглядом сад, – казалось, он не решался заговорить.

– Это я оставил Уэнфорда в его винном погребе, – сказал он наконец.

– Ты?.. – Ричард побледнел и в изумлении уставился на маркиза.

Тот кивнул:

– Да, я. И раздел его донага. И вложил бутылку ему в руку.

– О Боже! – Барон осмотрелся, желая убедиться, что их никто не слышит. – Значит, ты его убил?

Джек покачал головой:

– Нет, не думаю. Но позволь начать с самого начала.

– Да, рассказывай. Я слушаю.

– Дольф Ремдейл проиграл мне в карты, не мог заплатить и предложил взять в залог булавку с бриллиантом. Я взял, хотя и подозревал, что она ему не принадлежит. Я убедился в этом потом, когда Уэнфорд увидел ее у меня. Чтобы получить ее обратно, он согласился заплатить за нее.

– Я вспоминаю, что несколько недель назад я слышал о громком споре между вами, – пробормотал Ричард. – Хоть бы раз ты решил дело так, как принято…

Джек пожал плечами:

– Как бы то ни было, Дольф на следующее утро пришел ко мне. Мы обменялись оскорблениями, я отдал булавку, и он поклялся уничтожить меня. Я все же надеялся, что он вызовет меня на дуэль, но этот трус не поддался на провокацию.

– Очень разумно с его стороны, – заметил барон. – Разумно, если принять во внимание историю твоих дуэлей.

– Так вот, через несколько дней в клубе «Уайтс» старый герцог подошел ко мне, чтобы помириться. Все еще чувствуя себя оскорбленным, я предпочел не подавать ему руки, а вместо этого дал ему бутылку портвейна из моих собственных запасов. А на следующий день я отправился к Бентонам. Я… я оставил там свои перчатки. И как раз передо мной туда явился Уэнфорд, чтобы повидать Лилит. Он скончался, делая ей предложение. Скончался в ее комнате:

Джек надеялся, что Ричард «проглотит» эту историю. В прежние времена он с удовольствием бы рассказал грязные подробности случившегося. Но теперь это касалось Лилит.

– И что же произошло потом? – осведомился Ричард.

– Видишь ли, Лил находилась там одна. Вот я и решил избавить ее от скандала, который вызвала бы смерть Уэнфорда. – Джек искоса взглянул на лорда Хаттона. – Мы с тобой не разговаривали, поэтому я не мог рассказать тебе об этом.

– Да, конечно, – согласился барон.

– Потом я увез труп герцога… и распорядился им так, как считал нужным.

– Можно задать тебе вопрос?

Джек кивнул.

– Если мы с тобой не разговариваем, то почему ты сейчас сюда явился? Почему рассказал мне об этом?

Джек привык сам решать свои проблемы. Или же не обращал на них внимания. Но сейчас был совсем другой случай. Сейчас речь шла о Лилит.

Собравшись с духом, маркиз проговорил:

– Я пришел просить твоей помощи, Ричард.

Барон криво усмехнулся:

– Ты что, убил еще одного пэра и ищешь подходящий погреб для трупа?

Джек поморщился и пробормотал:

– Ричард, я еще не все тебе рассказал. Лил у себя в комнате уронила сережку – не знаю, как это произошло. А потом Дольф нашел ее рядом с трупом старика.

Барон нахмурился:

– Я ничего подобного не слышал.

Джек кивнул:

– Не слышал, потому что Дольф показал ее только одной Лилит, чтобы принудить ее выйти за него. – Барон хотел что-то сказать, но Джек, подняв руку, остановил его; – Тебе не кажется, что это довольно странно? Человек, упорно настаивавший, что его дядя был убит, придумывает трюк с бутылкой портвейна, а затем скрывает важную улику.

Ричард насторожился:

– Придумал трюк с бутылкой? Что это значит? Ты ведь говорил, что дал ее Уэнфорду.

– Да, я дал старику бутылку. Но не ту, которую нашли в его кабинете.

– И ты знаешь, что это совсем другая бутылка, потому что…

– Потому что я ночью пробрался в кабинет его светлости. Пробрался перед тем, как обнаружили труп. Так вот, бутылки там не было. Вероятно, Уэнфорд; покинув «Уайтс», не заезжал домой. Скорее всего, он поехал к племяннику и сообщил ему, что собирается жениться и больше не намерен оплачивать карточные долги Дольфа. И уже после этого он отправился к Лилит.

– Значит, ты пробрался в… – Ричард покачал головой. – Даже не хочу знать об этом. Послушай, неужели ты думаешь, что Дольф убил Уэнфорда?

– Да.

Ричард вздохнул:

– Тебе будет дьявольски трудно что-либо доказать. Я имею в виду – с твоей репутацией.

– Спасибо, – усмехнулся Джек. – Мне это известно. Но нет ли у тебя других соображений?

– Принимая во внимание то, что я услышал сегодня утром… Не уверен, что смогу чем-то помочь.

Выражение лица Ричарда явно не предвещало ничего хорошего.

– И что же ты услышал?

– Остатки вина из той самой бутылки испробовали на крысах. Они сдохли.

– Значит, Дольф подсыпал мышьяку в эту проклятую бутылку и оставил ее в кабинете дяди. – Джек выругался сквозь зубы. – Черт побери, даже жаль, что это так очевидно.

– Это очевидно для тебя. Для всех остальных ты негодяй, однажды уже убивший женщину. И ведь все знают, что вы с герцогом враждовали.

– Верно, все знали.

Ричард немного помолчал, потом вновь заговорил:

– Мисс Бентон могла бы засвидетельствовать, что Уэнфорд умер в ее присутствии и в очень ранний час. Это поставило бы версию с бутылкой под сомнение.

Маркиз замотал головой:

– Нет.

– Почему?

– Ей очень не хочется скандала. – А он нисколько не помог делу, оставив Уэнфорда голым, хотя ему все еще казалось, что это была прекрасная идея.

– Джек, я не уверен, что ты понимаешь, насколько все это серьезно. В бутылке определенно был яд, и множество свидетелей видели, как ты передавал ее старому герцогу. Ты можешь оказаться под судом, и тогда все равно всплывут истинные обстоятельства этого дела.

Маркиз снова покачал головой:

– Нет, я не допущу, чтобы она прошла через это.

– В таком случае ты предпочтешь, чтобы принц завладел Дансбери, а тебя отправил в кандалах в Австралию? Ведь принц давно жаждет заполучить твое поместье, как тебе известно. Оно ближе к Лондону, чем Брайтон, и его дешевле превратить в так называемый дворец наслаждений.