– Я знаю об этом. И я предпочитаю потерять Дансбери, чем нарушить слово, данное мисс Бентон. – Как ни странно, но это было правдой. Он бы скорее умер, чем причинил неприятности Лилит.

Впервые на лице Ричарда промелькнула улыбка.

– Понимаю. И как же глубоко ты увяз?

Джек в смущении пожал плечами. Любовь была столь новым для него чувством, что ему не хотелось с кем-либо говорить о нем.

– Достаточно глубоко, полагаю.

– Значит, я должен Элисон еще десять фунтов. Она сказала, что ты с ума сходишь по мисс Бентон, а я не верил.

– Я не схожу с ума, – с раздражением заявил Джек. – Но если ты не против, то давай лучше обсудим, как мне выйти из этого положения.

Ричард откашлялся и пробормотал:

– Она знает о… твоем прошлом?

– Она знает, что я убил женщину.

– Черт бы тебя побрал, Дансбери! – возмутился Ричард. – Я все пытаюсь поймать тебя, а ты ускользаешь. Последний раз спрашиваю. Ты расскажешь мне, что произошло в ту ночь?

Маркиз пристально посмотрел на Ричарда:

– Возможно, расскажу. Но только после того, как мы что-нибудь придумаем.

Барон развел руками:

– По-моему, все очень просто. Заставь Дольфа сознаться, что он убил дядю, чтобы получить наследство. Если не получится, то не думаю, что у тебя есть шанс.

Джек вздохнул:

– Что ж, спасибо за совет. До свидания. – Он хотел протянуть Ричарду руку, но не был уверен, что тот пожмет ее.

Джек уже шагнул к калитке, но барон окликнул его:

– Джек!..

Он обернулся.

– Ричард, почему ты сегодня решил поговорить со мной?

Тот пожал плечами:

– Понятия не имею. Возможно, потому, что на дне рождения Би я увидел тебя с мисс Бентон. Мне тогда показалось, что ты изменился… изменился в лучшую сторону.

Джек молча кивнул и подошел к калитке. Потом вдруг остановился и пристально посмотрел на Ричарда. Маркизу очень не хотелось в этом признаваться, но временами ему не хватало дружеского общения. Вернувшись к барону, он вполголоса проговорил:

– Знаешь, в тот день… во Франции… Я тогда сломал дверь в гостинице, чтобы захватить Женевьеву, а она пришла в бешенство. Она закричала и, схватив нож, бросилась на меня. Я пытался оттолкнуть ее, пытался отобрать нож, но она не переставала кричать. Она подняла ужасный шум, и я боялся, что солдаты вот-вот ворвутся…

– Значит, ты заколол ее.

Маркиз кивнул:

– Они чуть не повесили меня, когда она в первый раз предала нас. Пойми, я не мог рисковать…

– Почему ты мне не сказал, что это была не просто месть?

– Ты не желал меня слушать. Разве не так?

Ричард медлил с ответом.

– Что ж, вероятно, ты прав. Но это было ужасное зрелище. Комната, залитая кровью…

– И ты назвал меня «проклятым убийцей», насколько я помню, – перебил Джек. – Ты назвал меня так, хотя был моим другом, Ричард. Я же был слишком оскорблен тем, что ты поверил, будто я мог совершить такое из мести. А потом, позднее… Думаю, я был слишком горд, потому и молчал.

– Но, Джек…

– Вероятно, ты был прав, Ричард. Вероятно, я не должен был убивать ее, мне следовало найти какой-то другой выход.

Маркиз резко развернулся и снова направился к калитке. Ричард молча смотрел ему вслед.


После разговора с Ричардом Джек направился на Бонд-стрит. Именно там, в одной из ювелирных лавок он обнаружил Уильяма.

– Рад тебя видеть. – Он хлопнул своего юного приятеля по спине.

На сей раз Уильям явно не обрадовался встрече с маркизом.

– Джек, что привело вас сюда? – Юноша поспешно опустил бриллиантовое колье в бархатный мешочек, служивший футляром. Отложив мешочек на прилавок, пробормотал:

– Меня больше не должны видеть в вашем обществе. Сегодня утром отец не меньше двадцати минут произносил проповедь о том, что мы с Лил должны избегать маркиза Дансбери. А ведь у бедняжки Лилит и так хватает неприятностей…

Джек криво усмехнулся:

– Видишь ли, меня привела сюда забота о тебе, мой дорогой друг. Боюсь, я совсем забросил тебя. Сегодняшний вечер мы могли бы провести вместе.

Уильям в смущении потупился:

– Сегодня вечером я занят, Джек.

Джек обнял юношу за плечи и повел к дверям, подальше от любопытных.

– Уильям, могу я спросить тебя кое о чем?

– Я сейчас очень занят. Может быть, мы могли бы…

– Скажи, у тебя не было женщин, кроме Антонии? – перебил Джек.

– Почему же не было? – оскорбился Уильям. – Конечно, у меня не так много побед, как у вас, но… Черт возьми, какое вам до этого дело?

– Интимные отношения влияют на сердца тех, кто еще неопытен в таких делах, – как бы между прочим заметил Джек. – Я знал нескольких юных глупцов, которые принимали похоть за любовь и делали предложение первой же девице, с которой переспали. Я просто хотел убедиться, что ты понимаешь, как себя вести.

Уильям нахмурился и проворчал:

– Я знаю, чего вы добиваетесь, Дансбери. Не такой уж я идиот.

Джек рассмеялся и сказал:

– Вот что, Уильям, если ты хочешь остаться моим другом, тебе не следует продолжать в том же духе.

Юноша судорожно сглотнул.

– Поймите, Джек, я люблю Антонию и собираюсь сделать ей предложение. А вам это не нравится, верно?

Джек кивнул:

– Да, не нравится. Но я не говорю, что ты не должен делать предложение. Я только говорю, что ты должен убедиться, что знаешь ее истинное лицо, а не то хорошенькое накрашенное личико, которое она показывает тебе. Скажи, вы с ней когда-нибудь спорили? О чем-нибудь спорили?

– Нет, конечно, – ответил Уильям. – Мы всегда во всем соглашаемся. Вот поэтому-то мы так подходим друг другу.

– А ты когда-нибудь встречал людей, которые хорошо бы знали друг друга и не спорили? – Джеку тотчас же вспомнились его стычки с Лилит, И он подавил улыбку. – Ты знал таких людей?

– Да, конечно…

– Так вот, Уильям, ставлю тысячу фунтов, что ты не сможешь заставить ее не согласиться с тобой. Она всегда и во всем будет с тобой соглашаться.

– И что это докажет? Джек пожал плечами:

– Ничего особенного. Но ты получишь прекрасный свадебный подарок, если выиграешь пари.

– Я могу солгать и сказать, что мы ссорились.

Маркиз усмехнулся:

– Не скажешь. Вы с сестрой одной крови. Ты не солжешь.

Уильям скорчил гримасу. Затем взглянул на мешочек с бриллиантами, все еще лежавший на прилавке, и с самоуверенным видом заявил:

– Когда я выиграю пари, вы купите мне это колье, чтобы я мог подарить его Антонии. Согласны?

– Согласен. Но если выиграю я, тебе придется призадуматься над моими словами. А после этого поступай, как тебе заблагорассудится.

Они пожали друг другу руки, и маркиз вышел на улицу.

Вскочив в седло, он повернул Бенедика в сторону дома. Вечером Лилит будет у Мистнеров, и, к счастью, они прислали ему приглашение. Прежде чем что-то предпринять против Дольфа, он хотел получить ее разрешение. А если она действительно решила выйти за этого шута, то он… Вероятно, он скроется в Испании или в Америке, а затем его убьют на дуэли, если только он не сумеет похитить Лилит и сбежать с ней. Джек усмехнулся. Видит Бог, он становится слабоумным.

Поскольку ей запретили видеться с ним, ему придется сегодня быть предельно осторожным – ставки в игре значительно поднялись, и теперь эта игра стала самой важной в его жизни.


Очевидно, молитвы Лилит были услышаны. Вопреки уверенности тети Юджинии в том, что его светлость вместе с ними появится у Мистнеров, герцог Уэнфорд прислал свои извинения, объяснив, что ему необходимо срочно встретиться со своими поверенными. Это выглядело слишком подозрительно, и Лилит по дороге на бал не переставала беспокоиться, что Дольф затевает что-то против Джека. После прошлой ночи неприятности Джека волновали ее не меньше, чем собственные беды.

Она чуть не споткнулась о ногу Лайонела Хенрика, когда, танцуя с ним вальс, увидела Дансбери. Он стоял в дверях, беседуя с Огденом Прайсом. Все остальные гости демонстративно отошли от него, но маркиз, казалось, этого не замечал. Взглянув на нее, он едва заметно улыбнулся и продолжил беседу.

Ему не следовало появляться здесь. Лилит очень встревожилась, узнав о том, что в найденной в кабинете Уэнфорда бутылке обнаружили яд. Разумеется, маркиз тоже об этом узнал, но все же он осмелился здесь появиться. Но почему Джек приехал сюда? Что собирается предпринять?

– Лилит… – Лайонел посмотрел на нее, и она в смущении потупилась. – Лилит, я очень надеюсь, что вы не забудете меня, когда станете рассылать приглашения на свадьбу. Я думаю, мы остались друзьями.

Конечно, граф не хотел бы пропустить такое событие.

– О, мне бы и в голову не пришло не пригласить вас, – с улыбкой ответила Лилит.

Граф просиял:

– Рад это слышать.

Когда вальс закончился, Пен схватила подругу за руку и прошептала:

– Я думаю, маркиз неравнодушен к тебе. Иначе он никогда бы здесь не появился.

– Возможно, он просто очень упрям, – пробормотала Лилит, она очень надеялась, что подруга права.

– О, это так романтично, – продолжала Пенелопа. – Он совсем как Ромео, который осмелился явиться в дом своих врагов, чтобы увидеть Джульетту.

– Но маркиз Дансбери вовсе не Ромео, – с улыбкой заметила Лилит. Она повернула голову и увидела, что Джек снова посмотрел на нее. При этом он незаметно кивнул в сторону дальних комнат, по крайней мере, ей так показалось. – Да, маркиз вовсе не Ромео…

– Лил, ты все портишь, – сказала Пен. Она покосилась на маркиза. – По-моему, он пытается привлечь твое внимание, – добавила она, понизив голос.

– Ты так думаешь? – спросила Лилит. – Но я не знаю, чего он хочет. Я же не могу с ним танцевать.

Пен пристально взглянула на подругу:

– Лил, я узнаю, чего он хочет.

– Пен, но как же…

Но Пенелопа уже открыто улыбалась маркизу Дансбери. Кивнув Лилит, она отошла к столу и взяла у слуги стакан пунша.

Джек тотчас же все понял. Извинившись перед Прайсом, он направился к столу с закусками. Лилит наконец-то сообразила, что не сводит глаз с Дансбери. Отвернувшись, она принялась рассматривать какое-то растение в горшке. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Пен снова подошла к ней. Подруга раскраснелась, и ее красивые карие глаза горели от возбуждения.

– Лил, лорд Дансбери думает, что тебе, возможно, захочется посмотреть портрет лорда Мистнера работы Томаса Лоуренса. Портрет висит над камином в гостиной. – Пен подавила смешок. – И он полагает, что лучше всего, если тебе этого захочется через полчаса после полуночи.

Лилит взглянула на ближайшие часы. Они показывали четверть первого. Мысль о том, что она будет говорить с Джеком, ужасно взволновала ее. Разумеется, она не должна была говорить с ним. Ей следовало забыть его, следовало смириться с тем, что она станет женой герцога. Браки по договоренности заключались постоянно, так что в этом не было ничего особенного.

Лилит посмотрела на подругу и с улыбкой прошептала:

– Спасибо, Пен.

В двадцать восемь минут после полуночи она подошла к леди Мистнер.

– Миледи, – Лилит улыбнулась, – я слышала, что Томас Лоуренс написал портрет вашего мужа. Я большая поклонница мистера Лоуренса, и я подумала… Миледи, нельзя ли мне посмотреть этот портрет?

Леди Мистнер окинула взглядом заполненный гостями бальный зал и тоже улыбнулась:

– Моя дорогая мисс Бентон, я буду рада показать вам портрет. Это действительно замечательная работа.

Лилит постаралась скрыть свое разочарование.

– О, миледи, я не хотела причинять вам беспокойство. Я могу и сама посмотреть портрет.

Хозяйка покачала головой:

– Нет-нет, не хочу и слышать об этом. Сюда, моя дорогая… Леди Мистнер вошла в коридор, и Лилит, тяжко вздохнув, поспешила за ней.

– Уверяю вас, миледи, я не хочу лишать остальных гостей вашего общества.

Леди Мистнер рассмеялась и проговорила:

– Не беспокойтесь, дорогая. – Она распахнула ближайшую дверь. – Сейчас вы убедитесь, что этот портрет – одна из прекраснейших работ мистера Лоуренса.

Лилит окинула взглядом комнату, однако маркиза Дансбери в ней не было. Повернувшись к портрету; висевшему над камином, она, изображая восхищение, воскликнула:

– О, действительно великолепно! – Лилит незаметно заглянула за спинку дивана, но Джека и там не было. – Да, миледи, я думаю, вы правы. Этот портрет – замечательное произведение искусства.

Леди Мистнер просияла:

– Я так и говорила Малькольму. Сказала, что портрет стоит времени, потраченного на позирование.

– Да, конечно, стоит, – согласилась Лилит. – Лоуренс уловил истинную сущность лорда Мистнера, как мне кажется.

– Леди Мистнер?.. – На пороге появилась Пенелопа, бросившая быстрый взгляд на Лилит. – Миледи, прошу прощения, но не желаете ли вы, чтобы музыканты сейчас сделали перерыв?

– Нет! – воскликнула хозяйка. – Не раньше второго вальса! – Она вопросительно посмотрела на Лилит.