– Вы, конечно, правы, – вздохнула Мари-Анжелин, пообещав себе, что все-таки посоветуется с маятником.

Сейчас он указывал на Уайтчепел, туда они и направились.

Мари-Анжелин, несмотря на возражения Мэри, успела там побывать днем, нарядившись в скромное платье горничной, сопровождал ее Финч, одетый так же неприметно. То, что она там увидела, ужаснуло даже ее мужественную душу.

Она попала в толпу грязного и жалкого сброда, который запрудил узкую улочку с лотками по обе стороны. Торговцы в лохмотьях громко расхваливали свой товар – ношеное белье, ветхое платье, стоптанные башмаки, засаленные шапки, одна страшнее другой… Продавали все подряд. Даже часы, неслыханную роскошь для этих мест, явно украденные в кварталах почище.

Женщины в забрызганных грязью платьях, в траченных молью шалях и мужских фуражках яростно торговались из-за каждого фартинга, по ходу дела раздавая подзатыльники вертящимся возле них мальчишкам-воришкам в опорках. А за этой улочкой такой же проулок, и еще, и еще – людно, грязно, тесно, темно. Однако маятник, с которым Мари-Анжелин посоветовалась перед выходом, указал на присутствие Альдо именно в этом квартале. Но она не встретила никого, кто хотя бы отдаленно напоминал его. Зато поняла, что и сама она не в безопасности, когда Финч, появившийся как из-под земли, отпихнул от нее толстую тетку, собиравшуюся обследовать ее карманы. Финч схватил ее за руку и увел быстрым шагом.

А ночью? Что здесь могло твориться ночью при туманном свете редких карбидных ламп?


Маятник между тем продолжал утверждать, что искать нужно именно в этих трущобах.

– Я пойду, что бы ни случилось! – заявила План-Крепен, стиснув зубы. Женщина настаивала так яростно, потому что ей было страшно.

Она испугалась? Она? Наследница отважных рыцарей, отправившихся освобождать гроб Господень? Они шли через пустыни, через земли, кишащие врагами, и дошли до Иерусалима. Они сражались за святое дело и победили! Сражались, а она должна была окунуться по уши в грязь, встречаться на каждом шагу с ворами и бандитами… Как же удается выживать Альдо?!

Мари-Анжелин мысленно обратилась к Ботти и тут же прочитала его совет: ей нужно переодеться в мужской костюм. В бедной одежде, в широкой ирландской кепке, из-под которой не видны волосы, с верным Финчем рядом она будет чувствовать себя гораздо увереннее. Только нельзя говорить о брюках госпоже де Соммьер и… леди Клементине.

Мужчины бурно запротестовали против ее плана.

– Почему это Финч, а не я? – возмутился Адальбер. – Вы что, считаете, что пока будете там ходить, я стану сидеть и смотреть на минутную стрелку?

– Я всегда к вашим услугам, – воскликнул Питер. – Вам нужен надежный эскорт. И он у вас будет! Театр всегда был моей страстью, и, поверьте, я могу изобразить кого угодно, а не только картинку из модного журнала. И напоминаю со всей деликатностью, что Финч вынужден слушаться меня.

Наконец друзья князя выработали следующий план: Финч подвозит всех троих пассажиров как можно ближе к тому месту, на которое указывает маятник. Все в черных плащах, чтобы не было видно их костюмов, в частности брюк Мари-Анжелин. Приехав, они снимают плащи, надевают кепки и отправляются на поиски. Трое мужчин: двое с револьверами, один с маятником. Финч будет их ждать с автомобилем в укромном месте. Питер пообещал, что непременно найдет обратную дорогу.

– А полиция, она что, никогда не появляется в этой клоаке? – поинтересовалась Мари-Анжелин.

– Пытается время от времени, но без большого толка. Это ведь только часть Ист-Энда. Есть еще Уоппинг, Майл-Энд, Лаймхаус, Чайна-таун – и все они один хуже другого. Когда-то там находились фабрики, от которых очень дурно пахло: кожевенные, где дубили кожи, рыбные коптильни, мусорные свалки, работал на них пришлый бедный люд, так и образовались эти трущобы, с которыми мы теперь имеем дело. Страшная история Джека-потрошителя не прибавила этим местам доброй славы.

– Но я слышала, что иногда приличные люди тоже отваживаются появляться в трущобах.

– В Чайна-тауне, а точнее, в Лаймхаусе, где действуют подпольные игорные дома, может быть. Их владельцы получают огромные барыши и, разумеется, не отправляют полицейских убивать кур, которые несут золотые яйца, пусть имя этим курам голь и нищета.

В голосе Безупречного Питера прозвучала горечь.

– Когда мы искали «Розу Йорков», – проговорил задумчиво Адальбер, – заходили в одно заведение на берегу Темзы, где играли в азартные игры. Оно называлось, если не ошибаюсь, «Красная хризантема».

– Оно и теперь так называется, хотя его предыдущий хозяин покончил с собой, а трупы двух его ближайших помощников нашли на мусорной свалке на Собачьем острове. Надеюсь, нам не туда?

– Маятник показывает не на Собачий остров. Он ведет нас скорее вот сюда, – и Мари-Анжелин показала место на карте.

– Это бывшие владения Потрошителя. Люди до сих пор его боятся, так что селятся здесь последние из последних нищих.

Друзья решили, что Финч поставит автомобиль в самой темной части Бернер-стрит, где как раз нашли одну из жертв монстра. Возможно, днем этот угол и пробуждал нездоровое любопытство, но ночью от него веяло ужасом, как и от любых других мест, где совершались зверские убийства.

– Вы не боитесь призраков, Финч? – поддел его Адальбер.

За время своей болезни он сумел оценить таланты молчаливого Финча, у которого их было не меньше, чем у Теобальда.


Стемнело, и компания принялась готовиться к отъезду. Мэри смотрела на их приготовления с тревогой, она и сама обладала способностями, хотя и не такими явными, как План-Крепен, но ее чувствительность держала ее в постоянном напряжении. Увидев подругу в мужском костюме, она не могла не улыбнуться.

– Надо, чтобы я нарисовала вас в нем! Чтобы повеселить нашу бедную маркизу, она так умна, хоть совсем не медиум.

– Можно быть медиумом, не подозревать, что ты он, и оставаться полным кретином! – отвечала План-Крепен. – Но это уже что-то, если знаешь, с какого конца браться за дело. А вы, пока нас не будет, посмотрите еще раз карты.

– Довольно болтать, нам пора! – проворчал Адальбер.

Все уселись в автомобиль, стоявший в тени памятника. Ночь была сырой, темной, туманной.

– Вы не ответили, Финч! Вы боитесь привидений? – снова взялся за свое Адальбер.

– Здешних не больше, чем живущих в замке Хивер. Тут они скорее жалкие, чем злые, да и живые люди куда страшнее, чем мертвые.

– Так вы верите в привидения?

– Как любой добропорядочный англичанин. Вот и его милость тоже верит.

– Это правда, Питер?

– Конечно. К сожалению, я недостаточно с ними встречался, точнее, никогда. Хотя в замках моего высокородного батюшки живет их с полдюжины. Но меня они мало интересуют. Меня привлекают женские призраки. Разумеется, красавицы. Я бы дорого дал, чтобы полюбоваться Анной Болейн. Подумать только, какой надо было быть женщиной, чтобы заставить развестись короля, поссорить Англию с Римом и перевернуть всю страну с ног на голову, но упрямый осел Астор ни за что на свете не пригласит меня переночевать в замке. Из-за потери своего дурацкого бриллианта он окончательно свихнулся.

– Неужели вы действительно хотите ее видеть? Даже если она держит голову под мышкой? Не думаю, что это красиво.

– А я думаю, что Анна потрясающее привидение! – с чувством отозвался Питер.

Пассажиры разговаривали, Финч вел автомобиль, и надо отдать должное его зоркости, потому что чем ближе они подъезжали к Ист-Энду, тем гуще становился туман: завеса с бледными пятнами фонарей. Добросовестный шофер не мог не заволноваться, хотя и не забыл дома компас.

– Не хватало нам заблудиться, – пробормотал он себе под нос.

– Успокойтесь, мы едем в правильном направлении, – сообщила План-Крепен, достав маятник, который она держала… в лифчике.

– Вы взяли его с собой? Не боитесь, что его украдут? – забеспокоился Питер.

– У меня есть надежное место для хранения, – отозвалась Мари-Анжелин. – А вот золотой портсигар Альдо я заменила его маленькой фотографией.

По счастью, как только они переехали через канал, туман стал редеть. Но зато ударила в нос вонь от старых дубильных чанов.

– Мы на месте, – радостно сообщил Финч. – Возвращайтесь на Бернер-стрит, она пустынна, если не считать бездомных кошек.

Он поставил автомобиль в темном углу, где его невозможно было заметить, троица сняла плащи, и План-Крепен провела маятником по фотографии.

– Вот сюда, – сказала она, указывая на проход, темневший между двумя полуразрушенными лачугами.

Посоветовав Финчу соблюдать осторожность, друзья двинулись к более людным местам. Да еще каким людным! За исключением мест, где пролилась кровь несчастных жертв Потрошителя, Уайтчепел ночью жил такой же полной жизнью, как днем. Обитатели трущоб сбивались в кучи, словно надеялись, что в толпе удар судьбы их обойдет.

Кое-где еще виднелись ленты тумана, от реки тянуло пронзительной сыростью. Друзья пожалели о своих плащах, но на войне как на войне: здесь все ежились от холода. Впереди кто-то дрался, но никто и внимания не обращал на них, и к побитому тоже никто не подошел. Бедняга встал на ноги, из носа у него текла кровь, и, сыпля проклятиями, он направился к тускло освещенному трактиру, местному «Ритцу».

– Зайдем и мы! – шепнул юный Уолси Мари-Анжелин. – Он где-то недалеко.

Сердце у нее колотилось как ненормальное, и, переступая порог, женщина едва не растянулась.

– Первым я, – сквозь зубы сказал Адальбер, оглядел зал и поздоровался.

– Привет честной компании.

«Честная компания» выглядела жалко, но и вошедшие были не лучше. Они уселись за стол, выложили несколько пенни и получили по кружке жидкого пива. План-Крепен вспомнила о горячем шоколаде и поморщилась. Она заметила жадный взгляд какого-то паренька, брошенный на ее кружку, и подвинула ему пиво.

– Давай пей, мне чего-то расхотелось. Я бы выпил лучше кипяточку.

– Так бы и сказал, – проворчал хозяин. – Только кипяточек, он тоже денег стоит.

– Да ладно! – буркнул Адальбер и бросил на грязную стойку несколько монет. – Дай ему, чего просит, и точка. Погода из рук вон скверная.

– Для нас она каждый вечер такая.

Мужчины разговаривали с хозяином, а Мари-Анжелин, которую перекрестили в Марка, завела разговор с пареньком, получившим ее кружку пива. Он говорил с акцентом Центральной Европы, и ему было лет восемнадцать, не больше.

– Чего застрял в этой гнилой дыре? У тебя вся жизнь впереди.

– А куда идти-то? У меня никого!

– Поезжай в деревню. Ты, может, худой, но крепкий. Найдешь место на ферме, будешь хотя бы есть досыта.

– Сюда попадешь, не вырвешься. Ходишь в лохмотьях, живешь в нищете. А если, – тут он понизил голос до шепота, – с бандой свяжешься, то вообще хана. Они жуть какие жестокие. Им наплевать, одним покойником меньше, одним больше. Вон парень, с которым расправились этой ночью, узнал, что почем, на своей шкуре.

– Какой парень? – спросила Мари-Анжелин, и сердце у нее ёкнуло.

– Странный такой дядек, бродит тут уже несколько дней. Больно вежливый и говорит как-то не по-людски. Ну, ребята и решили, что шпик. Отправили куда подальше. Я видел, как его сажали в лодку, а куда отправили, неизвестно. Но заметь, могли бы и убить. Но с полицией неохота связываться, работать лучше в перчатках. А то разозлишь, и разберутся по понятиям.

«Марк» страдальчески взглянул на Адальбера, и тот спросил паренька:

– А на вид какой был дядек?

– Да как сказать? Наверно, высокий, если б не горбился. И не очень-то молодой. Весь зарос волосами, борода, усы. И глаза странные, то одного цвета, то другого. От болезни, должно быть.

– И какого же цвета?

– Серые и зеленые.

– Не много ли вопросов? – одернул Питер друзей.

И вовремя. Хозяин заинтересовался ими больше, чем следует, но сначала напустился на паренька:

– Не лезь не в свое дело! Чего язык распустил! А вы пиво выпили и выметайтесь. Тебе, остроносый, здесь вообще делать нечего. Слишком уж ты любознательный! Прям как баба!

– Скажешь тоже, – встрепенулась План-Крепен. – А для чего сюда народ ходит? Стаканчик выпить и поговорить. А так бы все из Темзы пили. А здесь с людьми интересно!

– Может, оно и так, но вы мне глаза намозолили. Шагайте отсюда. А ты, Слобод, не спеши. У меня к тебе будет разговор.

Оказавшись на темной улице, План-Крепен чуть не заплакала.

– Это он, я уверена. Мы его упустили. На сегодня все пропало! Поехали обратно!

Без особых затруднений они вернулись на Бернер-стрит – совершенное на ней страшное убийство послужило для этой улицы своеобразной рекламой. Однако по дороге друзья то и дело оглядывались, опасаясь, не следит ли кто за ними.

Финч ждал их, они укутались в плащи, чувствуя, что промерзли до костей. Дальше была дорога домой.

И наконец-то вся компания в гостиной у Мэри пьет горячий шоколад, о котором так мечтала План-Крепен, и рассказывает, как прошел первый рейд.