Татьяна Успенская - Украли солнце

— Ясно, — сказал тихо Ганя.

И ещё бунт. Марика подошла к ней как-то утром, рукой провела по её щеке. Щека вспыхнула.

— Я люблю тебя, мать. Но не могу больше жить без мамы, хочу быть рядом. Я рассказала вам по истории всё, что знала. Поль научил меня спасаться. Как ты знаешь, маму он взял в свой цех. Буду приходить к тебе в гости.

— Этого делать категорически нельзя. Сами решили!

— Но ведь ты уходишь к мужу. Но ведь Влад, а теперь и Ганя с ним болтаются по городу! Чуть ли не открыто приводят сюда людей.

— Это их работа. Они — связные, как и Кора. Я ухожу редко и по делу: обсудить новые задачи, рассказать, в чём нуждаемся. Тоже, конечно, риск!

— А те, кто нам доставляют продукты, вещи. Всё время осуществляется контакт с городом. Я тоже хочу быть связной.

— Нет, Марика! Ты у нас бесценная, и твоя жизнь не должна оказаться под угрозой. Прошу, останься.

Марика опустила голову.

— Не могу, мать, я нужна там. Я могу помочь там.

— Пожалуйста, не испытывай судьбу, потерпи. Скоро сбросим Будимирова.

— Не скоро. Когда Алине исполнится семь лет. Но ты не должна волноваться обо мне.

— Тебе только семнадцать, рано жить в экстремальных условиях! Ты ещё слаба физически, должна окрепнуть.

— Я умею драться, я очень выносливая. А крепнуть хочу рядом с мамой.

— Мама сейчас чужая! — вырвалось у Магдалины. — Ты не узнаешь её. И, пока не видишь, можешь терпеть разлуку. И Роберто пока не создал противоядия. Для того чтобы добыть главный элемент, нужно проникнуть на верхний этаж. Сейчас готовят человека. Но вдруг ему там так понравится, что он забудет о нас? А что, если его распознают и превратят в робота?

— Ты права, сейчас готовят неправильного человека, от него нужно как можно скорее отказаться. Эта попытка провалится.

— Так, ты пока поживи с нами! Не уходи, прошу тебя.

— Роберто может создать препарат только с моей помощью и ещё не скоро! Я ему очень нужна. Кроме того, учиться хочу!

— Уж это ты можешь делать здесь! У тебя и так фактически университетское образование.

— Не в тех предметах, которые мне сегодня интересны! Всё, что могла изучить здесь, изучила. Мне нужны новые источники развития. Мне нужны Поль и Роберто.

И Марика ушла.

Карел подошёл к Магдалине во время обеда.

— Мы с Раисой хотим идти в цех к Полю. — Рая на неё не смотрит. — Почему не говоришь «идите»? — штопором вкручивается в уши голос Карела.

— У меня есть замена, — Раиса чуть не плачет. — Гуля хочет возиться с маленькими, Роза поможет старшим.

— Я склочный, хочу драться, — говорит Карел. — Ну что я столы строгаю? С этим и мальчишки справятся. Мне дело подавай!

— Ещё два дня посидите здесь. Будет вам большое дело.

— Я тоже, мать, ухожу, ты прости меня, — тяжело поднялась со стула Тиля. — Рядом с Карелом я чувствую себя более уверенной. Мне тоже здесь тесно. Хочу в нормальную жизнь.

— Там жизнь ненормальная: полуголодное существование. А ты только детей откормила. Там могут превратить в робота.

— Что Бог даст, мать, — грустно сказала Тиля. — Все бумаги передам Коле. Ему нравится работать на пишущей машинке и с людьми разговаривать, их истории записывать. Они с Лерой решили написать книгу о нашем городе. Писателями, видишь ли, захотели стать. Так что отпусти ты меня с Богом! Авось свидимся, не вечно же этот ад будет продолжаться, и на подонка найдётся управа. Так я говорю, мать?

— А как же дети? И твои, Тиля, и твои, Раиса?

— Оксу заберу.

— И я, конечно, своих заберу.

— Где ж они будут, пока вы работаете?

— При Учреждении есть сад.

— Разве можно сравнить возможности для них тут…

— Им нужны их матери, так? — спросила Тиля.

— Рая, а если ты пока посидишь с детьми? — неожиданно просительным тоном сказал Карел. И вздохнул: — Ганя идти с нами отказался!

Какая же она мать, если её дети бегут от неё?!

— Ты хорошая мать, — сказал ей Адриан, когда они, наконец, встретились. — А разбегаются потому, что выросли и научились жить сами. Вспомни, даже от своих, особенных, я убежал, хотя любил их, ты знаешь, как. Каждый должен построить свой храм. Я, Мага, его уже построил. Если погибну…

— Прошу, не говори об этом. Ты сказал: храм?!

— В густом лесу на берегу реки, которую братец не сумел уничтожить.

— А кто же может туда добраться?

— Туда отводят тех, кто убил человека.

— Их там убивают?

— В храме?! — улыбнулся Адриан. — Нет же, конечно. Я ведь сын своего отца, внук своего деда. Убийцы попадают в так называемый детский сад, их учат азам. Это я у тебя слизал: собрал замечательных учителей по разным предметам.

Не перебивая, слушала Магдалина мужа. Когда он замолчал, сказала:

— Это похоже на сказку. Ты поишь их живой водой.

— Именно так, — улыбнулся он. — Они пьют из реки, которую братец отменил. Они слушают о. Петра.

Она видит запрокинутое к небу лицо своего духовного отца. «Вам не надо, детки, напрягаться, своей верой увидите свет, он укажет вам путь, объяснит ваш урок».

— А как же убийцы попадают в тот храм?

— Так же, как ты ко мне: подземными дорогами. Ты со своими детьми осваиваешь лишь один участок, а город — большой, и мои люди прокладывают новые пути.

— А если убийцы покажут Будимирову дорогу?

— Это невозможно. Во-первых, их ведут с завязанными глазами, дороги назад они не найдут. Во-вторых, они перестают быть убийцами. Многие стали ими из-за невежества. Они выбирают новый стиль жизни: одни работают на земле, другие — в мастерских, третьи продолжают учиться. И все до одного проходят путь очищения и готовятся к борьбе с Будимировым.

— Где же ты берёшь так много помощников, что возятся с убийцами, кормят нас, прокладывают под землёй пути, саботируют приказания Будимирова?

— Да это же, Мага, весь народ, который Будимиров записал во второй сорт. Уводим мы людей прямо из-под носа у братца. Он посылает кого-то расстрелять, кого-то в шахты, а мы тут как тут, я же знаю все его планы! Людей сортируем: одних — в храм, других просим нам помочь.

— Но он-то должен заметить: приказание не выполнено.

И снова Адриан улыбнулся.

— Как же не выполнено?! И в шахты люди попали. И к нему бойцы вернулись. Только и те, и другие теперь наши! А как бы я насаждал своих людей всюду?

— Но ему нужны расстрелянные!

— В каком качестве? Расстрелянных, как ты знаешь, закапывают. Если ему захочется на экскурсию — увидеть холмик, пожалуйста, холмик мы ему предоставим. Свежий, высокий. Не думаешь же ты, что он станет раскапывать?! Ему одного раза хватило: когда он искал мой труп!

— А почему ты раньше всё это не рассказал мне?

Адриан вздохнул.

— Честно сказать, все эти деяния стали осуществляться совсем недавно, и то лишь благодаря тебе.

— А я при чём?

— А кто дал мне Поля, Роберто, Владима, Марику?

— При чём тут Владим? Он же со мной!

— И со мной. Его привела ко мне Кора. Влад помог мне освоить подземелье. Указывает, где лучше ставить люки, вербует людей на улицах, очереди прореживает, у него дар уговаривать. Большой Владим человек! — повторил он слова Назарова.

— Когда он всё это делает? Он же учится в школе! Он же приносит нам еду!

— Ну, еду теперь не только он тебе приносит, так ведь? Он научил нас забирать свежие продукты! Мы создаём бутафорию. И даже червей предоставляем бойцам Возмездия, даже запах!

— Ты мне сказки рассказываешь!

— А ты их создаёшь, — улыбнулся он.

Семь лет. Вроде тянется день, а ведь время летит.

В тот день Адриан позвонил ей в неурочное время.

— Мы должны увидеться. В город не выходи. Иди к дальнему люку, сверни влево и увидишь дверцу. Открой её.

— Там нет никакой дверцы.

— Открой дверцу и плотно закрой её за собой. Увидишь ступеньки. Поднимись по ним. Там лифт. Это мой дом.

— Как он мог оказаться здесь? О какой дверце идёт речь?

— Тебя ждёт ещё много сюрпризов, — сказал он. — А сегодняшний — не дверца, уверяю тебя, она — подарок мне, не тебе. Ничего не бойся. Лестница — обыкновенная, связывает дом с обычным подвалом, а в подвале — обычные коммуникации.

— Алину взять?

— Нет, сегодня не стоит. Поторопись. У нас есть лишь час.

Дверь распахнулась, едва она вышла из лифта.

Несмотря на то, что видятся они регулярно, минута встречи всё та, первая. И нужно какое-то время, чтобы утолилась жажда.

— Здравствуй! — слышит она чуть спотыкающееся слово.

За руку вводит её Адриан в дом.

— Здравствуй! — звучит эхо. Незнакомый, издалека родной голос.

Она не знает этого широкоплечего высокого мужчину. Знает. На неё смотрит Саша — глазами из юности, а овал и черты лица — Игната.

— Любим?! — И она попадает в родное тепло.

А потом разговаривают. Любим всегда притуляется к ней слева. Её мальчик, их с Адрианом мальчик. Совсем взрослый. Для неё — ребёнок, она растила его.

— Его нельзя в цех, — уходя говорит Магдалина.

— Нет же, конечно. Он возглавит типографию.

— А это опасно? — спрашивает она, как маленькая.

Вместо ответа Адриан обнимает её. Любим обнимает их обоих. И так они стоят втроём, ничего не говоря.

Встретил её крик Веры:

— Нет! Это не правда! Нет! Этого не может быть!

А перед ней топчутся беспомощно люди. К её ноге прижался двухлетний мальчик, Веня, сын Веры и Наума.

— Нет! Этого не может быть!

— Что случилось? — спросила Магдалина, уже зная: стряслась беда.

— Наума схватили, и никто не знает, где он и что с ним.

— Почему он оказался в городе? Мы же договорились: кроме Владима и Гани больше никто не выходит!

— Пошёл за лекарством. Уговаривал: не ходи, я принесу, он не послушался. — Впервые Владим растерян. — Я помочь не смог. Обычно к прохожим не подходят. Что-то их насторожило. Независимый вид, улыбка? Говорю ему: «Ну что ты сияешь как медный таз?» А он мне: «Что ж я могу с собой сделать, если оно само так получается! Смотри, как здесь всё тускло, а мы с тобой живём! Подарил мне Бог и мать, и всех вас, и жену, и сына. Я самый счастливый, Влад, человек!» Руками размахивает. На минуту отошёл я к старушке. Она прижалась к стене. Сказал ей, чтобы не уходила, на обратном пути приведу в такое место, где ей помогут. И вдруг услышал крик Наума: «Что я сделал?!» Вот и всё. Его потащили. Ещё двое схватили старушку.

— И тебя могли бы!

— Не могли б, — мотнул Владим головой. — Я бы убежал.

— Тебя пристрелили бы!

— Наум тоже освоил карате! — ехидный голос. — Эх вы, идеалисты. Как видите, ваши методы не всегда работают!

Магдалина кинулась было обратно к заветной дверце. И остановилась. Адриан наверняка ушёл.

И в этот момент раздался звонок.

— Кора сказала, Наума схватили. Представляю себе, в каком ты состоянии! Попробую отбить. Варианта два: не успели превратить в робота, заберу к Роберто, успели — помещу к Полю.

Но Веру не успокоили слова Адриана.

— Я не умею жить без него, мать, — плакала она. — И Наумчик не умеет без меня. Ты же знаешь, как он нас с Веней на руках носит, баюкает, какие слова перед сном говорит! Ты же знаешь, как он побеждает во мне страх. И что будет с Веней без него? Он без папы не засыпает.

— У тебя много работы. Вон скольких вы с Жорой поставили на ноги! И сколько от тебя сейчас зависит?! Поль с Марикой помогут ему, если он попадёт в цех. А если к Роберто, вообще нечего бояться. Жив же он!

Но уснуть в эту ночь Вера не смогла. Сидела на кровати раскосматившаяся, смотрела на дверь: вот сейчас Наум вернётся. Магдалина сидела рядом.

Прошёл ещё год.

Джулиан благодарно смотрел на слепящее солнце. Сегодня оно повенчало их со Степанидой, соединило в одно существо. Пахло разнотравьем, сухим ветром и Степанидой.

Солнце — в окнах его дома. Он не щурится, любит смотреть прямо и на главное солнце, и в маленькие солнца стёкол.

Мама ждёт его ужинать.

Они почти не говорят. О чём говорить? Он знает, что делает целый день она: не разгибаясь, пропалывает в поле сорняки или окучивает картошку или собирает свёклу. Она знает, что делает он: на своём разваливающемся драндулете возит людей утром в поле, вечером — с поля, забрасывает в кузов тяжёлые мешки с картошкой, морковью… доставляет их к складам.