Татьяна Успенская - Украли солнце

— Нет, от меня! — твёрдо говорит Марика. — Не хочу воевать, не пойду. Не захочу, не буду накормлена препаратом. Зависит только от моей воли, обстоятельства ни при чём.

— А разве те миллионы, которые гибнут, хотят гибнуть? — возразил и тут же ухватился за соломинку: за уверенность Марики в спасении. — И ты знаешь, что нужно делать?

— Да.

Резко зазвонил телефон. Джулиан решил не подходить, но телефон звонил и звонил. «Наверное, Апостол», — почему-то подумал и взял трубку. Это и правда был Апостол.

— Рабочий день давно кончился. Мой заместитель сказал, ты ещё не закончил разговор с Марикой. Мы ждём вас у меня дома. Из кабинета идите направо, там лифт. На седьмом этаже выйдете на стартовую площадку, сядете в вертолёт. Потяни на себя рычаг. Вертолёт запрограммирован: доставит вас на тот дом, в котором живу я. Тоже седьмой этаж, квартира против лифта.

Давно отбой, а Джулиан всё держит трубку.

Целый день Адриан не звонит. Алину обещал отвести к Раисе. Взвизгивают дрели, стучат молотки: строятся комнаты. Поливаются растения в их саду. Готовится еда. Моются полы. Идут уроки, спортивные занятия. Чуть слышно работают вентиляторы. Потявкивают вдалеке щенята и подлаивают первые собаки Афанасия. Там же, рядом с питомником, у них теперь храм, и туда полюбили ходить и дети, и взрослые. Обычные будни. Сегодня она не может найти себе места. Туда кинется помочь, сюда, а всё из рук валится: что с мальчиком, почему Адриан не звонит? Тринадцать дней скрывал, что Любима накормили препаратом. Что скрывает теперь?

— Мать, иди отдохни, — просит её Учитель. — На тебе лица нет. Видишь, я уже в полном порядке.

Она перехватывает обеспокоенный взгляд Жоры.

— Конечно, в порядке, всё будет хорошо! — лепечет. И, понимая, что сегодня не в помощь, послушно идёт к себе.

Скорее бы наступила ночь. Придёт Роберто. Наверняка он видел Адриана и всё знает. Пытается задремать. Хватит валяться! — приказывает себе. С трудом отрывает голову от подушки.

Как давно не спала нормально! Словно всё ещё грудной ребёнок рядом: каждое мгновение подскакивает в тревоге.

Не успевает заставить себя встать, раздаётся стук в дверь. На пороге Лера и Коля.

Она мало внимания уделяла им. Бывают такие люди в любом коллективе: учатся, делают всё, что нужно, никому не навязывают своих амбиций и настроений. Магдалина смотрит на вошедших с любопытством, словно знакомится.

Лера стоит, опустив голову. Какая красавица выросла в их подземелье! Коля кряжист, но широкоплеч. По радужке рассыпались яркие точки.

Когда-то, в самом начале, Магдалина попросила всех, разговаривая, смотреть в глаза. Ей очень нравилась эта особенность графа. И у Адриана — та же. Ни черт лица не видишь, ни одежды… только душу.

Лера не смотрит на неё!

— Что случилось? — испугалась Магдалина.

— Я беременна, — говорит Лера.

— Ну и хорошо! Свадьбу сыграем. Родишь мне внука, вырастишь таким, как Коля. Всё, как положено.

— Я не от Коли беременна, — выдавливает из себя Лера. — Ты только не сердись на меня! Это всё началось давно. С детства хочу быть врачом, ты знаешь. И в свободную минуту неслась к Жоре, ходила за ним по пятам, просила учить меня.

— И он научил! — сердито буркнул Коля. — Я вызвал его на дуэль.

— Что?!

— Я убью его.

— Пожалуйста, объясните всё по порядку.

Вот тебе и благополучные, не создающие проблем дети! Испуганно переводит она взгляд с одного на другого.

— Что тут объяснять?! Лерка — доверчивая. Ну, учил он её определять болезни, да. Ну, просил помощи. Она и помогала: температуру померяет, перевяжет рану.

— Так, для этого там Вера есть!

— Что же, Вера не человек? Ночами Вера спит. А эта дура тут как тут.

— А Жора что делает там ночами? Ну, когда тяжёлый больной, понятно. А если обычные…

— То-то и оно, понравилось Жоре ночами обследовать их.

— Так он им спать не давал?! — испугалась Магдалина.

— Да это одна видимость! Ну, подведёт Лерку к одному, другому, а дальше… Это он Лерке лапшу на уши вешал: мол, поможешь! А моя дура и развешивала уши: вот какая она важная, в ней сам Жора нуждается!

— Ну что теперь делать, полюбили они друг друга, значит, надо жениться. И ребёнок — хорошо.

— В том-то и дело, мать, что ему не до «жениться».

— Не понимаю.

— А что тут понимать? Наш Жора женат.

— Первый раз слышу.

Коля и Лера уже давно сидели перед ней на табуретках. А тут Коля вскочил.

— Он не говорил тебе? Да у него жена и двое детей.

— Где же они?

— Дома.

— А может, их и нет вовсе?

— Ещё как есть! — возмущённо говорит Коля. — Владька у них вещи для Жоры забирал, а Жора к ним и в гости ходит!

Как же она может быть матерью всем, если знать ничего ни про кого не знает! Растерянно переводит взгляд с одного на другого, пытается собрать в целое разлетающиеся мысли: разве Жора уходит, как мог начать жить с Лерой, какая травма у девочки!

— И как часто уходит?

— Раз в две недели обязательно. Даже когда он это… — Коля поперхнулся, — вытворял с Лерой, не пропустил!

— Да было-то всего два раза! — прошептала Лера.

— Ну, если бы любовь… а тут поиграл с девчонкой. Она-то, дура, что понимает во всей этой тонкой материи? Мы с ней вместе решили у него учиться, но у меня в тот момент нелады с математикой были, я и отключился на пару недель. Обещал присоединиться, как только разделаюсь с хвостами. А теперь расхотел быть врачом.

Спросить — откуда хвосты? Да вспомнила: Коля кинулся помогать Иву и Троше проводить местные телефоны. Помогал и с проводкой вентиляции и электричества. Нравилось ввинчивать первые лампочки в каждой комнате, а особенно лампы дневного света — в столовой и в саду! Троша звал его, сам стремянку держал и смеялся: «Давай, парень, зажигай свет нашей жизни!» Запоздало подумала: совсем не свойственны Троше такие красивые слова, а вот же как чувствовал тогда!

— Не думай, мать, что я из-за своего эгоизма: мол, мне не досталась! — горячо говорил Коля. — Я её с третьего класса люблю, за ней сюда прибежал!

— Так у тебя, может, и родители живы? — Коля кивнул. — Почему же никогда не говорил? Надо сообщить им, что ты жив, что с тобой всё в порядке!

— Э, мать, в таком смысле нет у меня родителей. Они очень любят Властителя, меня заставляли идти служить ему. Они на верхнем этаже кантуются!

— Оба?

— О, да, оба влюблены в него! Он и войну выиграл, и жить научил. Забудь о них. Ты мне мать, Троша — отец. Обещает взять к себе, если когда-нибудь мы вылезем отсюда.

— Так ты уже взрослый!

— Какая разница?! А семейной жизни не добрал.

— А Роза захочет?

— Роза? На то она и Роза! — улыбнулся Коля. — Это она всё стирает и утюжит мне! Подкладывает в тарелку сладкий кусок! Сто раз на дню спросит: «Как твоё настроение, Колечка?» С этим у меня всё в порядке! Я Лерке говорю: «Выйди за меня замуж, будем все вместе жить: Роза и Троша станут с нами ребёнка растить!»

— Ну и что она? — спросила Магдалина, но тут же повернулась к Лере: — Ты-то Колю любишь? — Лера кивнула. — Так в чём дело? Женитесь!

Лера замотала головой. И снова Коля заговорил вместо неё.

— Она у меня молчаливая по натуре. Сильное потрясение перенесла в нежном возрасте. Причина номер один, почему не хочет за меня: считает, не достойна, что переспала с Жорой.

— Ну, а вторая?

Коля замялся.

— А вторая: похоже, она и Жору любит. Уж очень он изощрённый оказался: околдовал! — Коля вздохнул. — Знаешь, небось, мать, что значит «первый»?!

— Ты-то откуда так хорошо про всё знаешь?

— Из книг, мать. Я очень хорошо литературу изучаю под твоим руководством. Я, конечно, и стихами Лере уши забью, и словами ласковыми, да робкий я, наверное, да неопытный. Скажи-ка, где мне было набраться опыта, а? — спросил. — Ты уж, мать, разреши мне дуэль. Исподтишка убивать не хочу, хочу так, как в романах написано. Шаги отсчитаем, секунданты дадут приказ стрелять. Правда, у меня оружия нет. Я хочу вызвать его на бой с помощью карате.

— Так он же карате не занимался!

— Это не имеет значения. Хочу открытого поединка: чтобы все поняли, какой он.

Магдалина встала и прижала к себе Колину голову. Чувство вины никак не давало ей возможности выдавить хоть слово.

— Мать, прости меня, — сказала Лера. — Сколько я тебе доставила хлопот. Мы все так тебя оберегаем, чтобы ты не расстроилась! Когда расстраиваешься, мы все готовы сквозь землю провалиться.

— Значит, поэтому ничего все эти годы не рассказывали? И если бы не ребёнок…

— Ну да, — кивнула Лера. — Коля всё порывался, он любит побыстрее выбросить из себя переживания, а я считаю: нельзя мучить людей своими проблемами! Представляешь, если все четыреста, живущие здесь, тебя станут донимать.

Она снова уже сидела и испуганно смотрела на Леру.

— Значит, все всё от меня скрывают?

— Как я могу сказать за всех? Я вот так… мне жалко тебя. Сколько один человек может вместить в себя чужих болячек? Помню, как ты возилась с Оксой, Ганей, Марикой. Ты себя не жалеешь, мы должны! Иначе что же мы за дети?

— Но дети должны быть откровенны со своей матерью! — в отчаянии сказала она.

— Конечно. Но должны знать меру. Сколько может выдержать один человек! Это не значит, мать, что мы не доверяем или не любим. Ты для меня не только пример, я хочу быть похожей на тебя во всём, прежде всего мать, вот я и пришла к тебе, когда решается судьба моего ребёнка. — Лера вздохнула.

— А как ты видишь эту судьбу сама?

— Моя вина, мне и расплачиваться. Хочу попросить поселить меня с Гулей, она обещает первое время помочь с ребёнком. Сейчас нас четверо в комнате, когда малыш родится, начнёт плакать, они не смогут высыпаться, а значит, и работать. А Гуля говорит: «Покачаю и тут же усну!» Ей с детства сна нужно мало!

— Почему ты не хочешь выйти замуж за Колю?

— Мне стыдно, мать. Сама подумай, зачем ему объедки?!

— Что ещё за объедки?! — вскричал Коля. — Ребёнок, что ли, объедки? Твой же он, сколько в нём тебя! Ещё как буду любить! Ещё как выращу!

— Раз уж вы пришли ко мне, хочу попросить у вас прошения. Виновата перед вами: не была вам хорошей матерью, не участвовала в вашей жизни, прозевала ваши беды.

— Мы же сами не рассказывали…

— Видеть должна была! Ну, дело прошлое. Жестокий урок вы мне сегодня преподали. Теперь, если вам интересно, выскажу, что думаю. Дуэль не накажет Жору, если сам совестью не мучается, только вызовет обиду. А выставлять на обозрение то, что он сделал, Коля, — преступление перед Лерой. Сам подумай, сколько здесь людей! Все они разные, так ведь? Зачем же на Лере сосредотачивать их разные взгляды? Тут судьба и Леры, и ребёнка. Конечно, заставить Леру выйти за тебя, Коля, замуж, я не могу, но могу посоветовать ей хорошо подумать. Она любила тебя столько лет! Ну не устояла перед взрослым человеком, ну, влюбилась на мгновение… Жора-то человек яркий, понятное дело. А уж врач просто гениальный! И поучиться у него есть чему. А то, что он не устоял перед Лерой, разве не понятно? Сколько лет ты ходишь за ней! Красавица! Его-то тоже понять можно: закружилась голова. Наверняка будет мучиться, когда узнает, что Лера беременна.

— Он знает, я донёс до него эту новость!

— И что он?

— Да ничего, — помрачнел Коля. — Рот разинул и так, с разинутым ртом, и остался, а мы к тебе пошли. Но я, мать, согласен: нельзя Лерку выставлять перед всеми, это неправильно, на всю жизнь надену на неё хомут вины. Давай так решим, мать: если Лерка выйдет за меня замуж, я его оставлю в покое. Если нет…

— Что же ты мне выбора не оставляешь? — обиделась Лера. — Что же ты давишь на меня? И зачем мстить? Тебе мать сказала: он гениальный врач. И как же ты столько человек оставишь без врача? — Лера встала. — Вот что, Коля, я скажу тебе. Мне не понравилось, как ты тут разглагольствуешь: убью не убью. Пойдём поговорим наедине. Я ведь тоже человек, не так ли? И меня тоже хорошо бы послушать. В семейной жизни оба имеют право голоса. А ты подавляешь меня! Не только в Жоре дело, а в том, что ты подавляешь меня. — Она вышла.

Коля вскочил.

— Что же это, а? — спросил беспомощно.

— По-моему, как раз всё в порядке. Слышал, что сказала: «В семейной жизни оба право голоса имеют!» Беги, Коля, за ней!

Она отправилась к Жоре.

Он сидел в своём кабинете и записывал в тетрадь, что делал сегодня. Когда она вошла, вскочил как школьник и, не дожидаясь её слов, заговорил быстро и растерянно: