— Весьма, — согласился герцог.

— Великолепно, — откликнулся маркиз.

— И достаточно практично. — одобрил лорд Бертрам.

— В таком случае, милорды, до следующей недели, когда мы все начнем сначала, — объявила Люсинда, поднимаясь и протягивая руку, которую каждый почтительно поцеловал.

Распрощавшись с поклонниками, она облегченно вздохнула.

Следующей ее заботой было приобрести карету, поскольку своей у нее не было. Она купила прелестный маленький городской экипаж, в котором могли поместиться четверо седоков. Он был уже не новым, но его бывший владелец, бережно обращавшийся со своим имуществом, удалился в деревенское имение. Вместе с каретой продавалась и четверка идеально подобранных серых лошадей. Кучер также перешел на службу к новой госпоже. Все это великолепие находилось в платных конюшнях, недалеко от дома Люсинды. Там же жил и кучер.

К концу первой недели ее пребывания в столице хозяйство было приведено в полный порядок, и Люсинда даже нашла дорогую модистку, которой велела сшить новые платья. Теперь она была готова принять своих обожателей. До бала графини Уитли оставалось шесть недель.

В воскресенье вечером Люсинда позвала Полли и Джона.

— Я обещала назвать имя Повелителя, когда мы вернемся в Лондон. Теперь это будет нашей общей тайной. Вышеупомянутый джентльмен — Люсьен Роберт Чарлз Филлипс, граф Стэнтон.

— Но что хорошего это вам даст, миледи, — удивилась Полли, — если вам больше никогда не доведется встретиться и вы все равно должны будете выйти за другого?

— Полли, разве я не поклялась не иметь ничего общего с этой троицей негодяев? Доверься мне. Я пообещала, что мой брат объявит о помолвке на балу Уитли, но не назвала имя жениха.

— Но согласится ли его сиятельство? — выпалил Джон, внезапно поняв замысел госпожи.

— А ты думаешь нет? — хмыкнула Люсинда. Настала очередь лакея широко улыбнуться.

— Вот это будет сюрприз для него, миледи! Простите, если я скажу, что вы еще та штучка! Но вряд ли ему придется не по душе такой поворот событий!

— Все это не должно выйти из этой комнаты, — предупредила Люсинда, и оба дружно кивнули. — Сегодня в первый раз прочтут ваше оглашение. Еще два воскресенья, и вы, мои дорогие, станете мужем и женой и получите от меня в подарок к свадьбе сотню фунтов.

Слуги рассыпались в благодарностях, и недаром: сто фунтов в те времена были очень большой суммой.

На следующее утро ровно в одиннадцать заявился герцог Рексфорд, и Полли провела его в спальню госпожи. Та завтракала, сидя в постели и накинув на плечи кружевную шаль. При виде гостя она улыбнулась и протянула руку.

— Ричард, доброе утро! Неужели уже так поздно? Всю прошлую неделю я трудилась не покладая рук и очень устала.

Он поцеловал ее пальцы, не сводя глаз с того местечка, где сходились концы шали. Ему почему-то казалось, что под шалью ее груди обнажены.

— Вы свежи, как полевая маргаритка, дорогая моя, — начал он, осторожно садясь на край кровати, чтобы не опрокинуть поднос.

— Полли, принеси его светлости чашку чая. Мой брат Уильям прислал мне из Индии изумительный чай.

— Когда вы прекратите эту игру и согласитесь выйти за меня? — резко бросил он.

— Но, Ричард, не стоит принуждать меня. Я приму решение в ночь бала, — с зазывной улыбкой пролепетала она.

— Чай, ваша светлость, — объявила Полли, протянув ему полупрозрачную фарфоровую чашечку с глубоким блюдцем.

Во вторник Люсинда кокетничала с маркизом Харгрейвом, одновременно срезая в своем саду розы, на которых еще сверкала роса.

В среду лорд Бертрам попросил ее поехать на прогулку по парку в его открытом экипаже.

В четверг герцог загнал ее в угол утренней гостиной, прижал к желтой кушетке и стал ласкать груди. Она мило попеняла ему.

В пятницу маркиз украл поцелуй.

В субботу лорд Бертрам попытался залезть ей под юбку, за что и получил по рукам, но Люсинда добавила еще и поцелуй в щеку с заверением, что не держит обиды.

В воскресенье Люсинда, приехав в церковь, обнаружила на скамье всех своих поклонников, но домой вернулась одна.

Следующая неделя была повторением предыдущей, но Люсинда старалась больше появляться на людях в сопровождении джентльменов, уверяя, что так будет лучше. На третьей неделе начались дневные визиты, которые больше понравились Люсинде, поскольку она сумела убедить мужчин чаще бывать на прогулках, тем самым ей удавалось держать их подальше от дома. Однако на четвертой неделе каждый, проводив Люсинду, норовил остаться на чай. Только постоянное присутствие лакеев и Полли сдерживало их сладострастные порывы.

После четырехнедельного испытания Люсинда в сопровождении кого-нибудь из троицы стала появляться на приемах и вечерах. Теперь было почти невозможно держать мужчин на расстоянии друг от друга, и она с трудом заставляла их подчиниться установленным правилам.

Что за сцены разыгрывались в карете по пути к Трейли-сквер! Запертой в тесном пространстве наедине с мужчиной леди Люсинде ничего не оставалось, кроме как отдаваться их пылким ласкам. Она искусно изображала страсть, глубоко вздыхая и что-то бормоча, когда ее грудь ласкали жадные руки. Маркиз однажды приятно удивил ее, запустив пальцы ей под юбку и потирая ее самое чувствительное местечко, пока Люсинда не изошла пьянящей влагой. Потом, несмотря на немалый вес, он сумел встать на колени, просунул голову под платье и лизал и сосал ее, пока она снова не забилась в сладких конвульсиях. Люсинда и не подумала притворяться недовольной и честно призналась, что наслаждалась его ласками.

— Когда мы обвенчаемся, дорогая, — заверил маркиз, — я подарю вам ослепительное блаженство.

Он был так счастлив, что не смог утаить свою маленькую победу от остальных. Несколько дней спустя, возвращаясь с прекрасно проведенного за игрой в карты вечера, герцог велел кучеру ехать через парк. Пользуясь темнотой, он поднял ее широкие юбки, посадил Люсинду себе на колени и со всем пылом вонзился в нее, одновременно покусывая и облизывая соски. После он рассыпался в комплиментах ее страстной натуре и, высадив возлюбленную из экипажа, чинно поцеловал ручку на прощание.

Очевидно было, что лорд Бертрам не собирался отставать от остальных, и он не разочаровал ее. На этот раз ее поставили на колени и велели сосать его копье, пока в нем не останется ни единой капли. Люсинда подчинилась, и лорд превознес ее до небес за покорность и блестящее умение.

— Повелитель знает свое дело, блестяще выдрессировал вас, — объявил он.

Чтобы избавиться он ежевечерних атак, Люсинда стала приглашать их к ужину. В своей столовой, окруженная слугами, она была в сравнительной безопасности. Но нельзя же было все время отсиживаться дома! Необходимо, чтобы ее видели на людях в обществе благородных джентльменов.

Пришлось изобретать способы избежать их похоти. Как-то Люсинда настояла, чтобы ее провожали все трое. В другой раз она пожаловалась на головную боль и осталась дома. В третий — едва приехав на вечер, объявила, что заболела, и попросила кавалеров не волноваться и остаться за карточными столиками, а сама уехала домой одна. И при этом она постоянно флиртовала, делала глазки и улыбалась, пока каждый не уверился, что именно он станет счастливым избранником.

После третьего оглашения местный викарий обвенчал Полли и Джона в понедельник утром. Люсинда дала обоим выходной. Она была одной из свидетельниц, а после церемонии удалилась в сопровождении двух лакеев. Все ее хозяйство буквально лихорадило: новобрачные успели рассказать о щедрости и великодушии госпожи.

— Настоящая леди, ничего не скажешь, — вздыхала кухарка. — Повезло нам, что есть, то есть.

За несколько дней до бала графини Уитли Джон сообщил хозяйке, что граф Стэнтон прибыл в дом лорда Боуэна и собирается сегодня на музыкальный вечер к лорду Карстерзу. Наконец-то она увидит его лицо!

Люсинда была вне себя от счастья и волнения. Она тосковала о нем и незабываемых ночах страсти.

На этот раз она оделась особенно тщательно, в туалет модного цвета пламени, прекрасно оттенявшего ее светлую кожу и густые темно-каштановые волосы. Сопровождать ее выпало маркизу, и, поскольку особым умом он не отличался, она смогла, не вызывая излишних подозрений, спросить, как бы между прочим:

— Дорогой Гамлет, кто такой этот граф Стэнтон? Не могли бы вы показать мне его? Я слышала, что он разводит превосходных лошадей, и собираюсь купить у него кобылку. Мой лакей Джон говорит, что он остановился в доме лорда Боуэна.

Маркиз Харгрейв оглядел салон.

— Стэнтон? Тот, что живет в деревне? По-моему, он уже лет десять как не был в Лондоне. Настоящий отшельник, хотя вы правы, дорогая, лошади у него отменные. А вот и он, рядом с Боуэном и этой прелестной пташкой, что ловит каждое его слово. Говорят, леди Грейстон весьма щедро раздает свою благосклонность. Престарелый муж, знаете ли. Вас представить, леди Люсинда?

— Не стоит, — скучающе обронила она. — Я еще не решила, стоит ли покупать, и, кроме того, мой будущий муж, возможно, захочет сделать мне подарок.

Она с многозначительной улыбкой похлопала его по руке веером из слоновой кости и опустила ресницы. Но уже через несколько минут сказала, что вдруг почувствовала слабость и хочет посидеть в глубине салона.

— Вам что-нибудь принести, Люсинда? — встревожился маркиз.

— Немного шампанского, пожалуй, — едва выговорила она, и он поспешно удалился. Люсинда быстро устремила взгляд туда, где стоял граф. Поразительно! Просто поразительно! Он оказался самым красивым мужчиной из всех ее знакомых. Угловатое, словно высеченное из мрамора лицо. Высокие скулы. Квадратный подбородок. Раньше она ничего этого не замечала, но теперь… Длинный тонкий нос, высокий лоб. Ресницы так же черны и густы, как волнистые волосы. Люсинда хорошо помнила его чувственный рот, но без маски он казался совершенно другим человеком. Удивительное лицо! Интересно, что имел в виду Джон, утверждая, что он неплохо выглядит? Люсьен Филлипс, граф Стэнтон, выглядит и сложен как бог! Ах, какие красивые дети у них будут!

— Ваше шампанское, — объявил запыхавшийся маркиз. Но Люсинда отвела его руку.

— Отвезите меня домой, Гамлет, — попросила она. — Я плохо себя чувствую. Голова… Моя несчастная голова… От музыки господина Баха только хуже становится.

Извинившись перед хозяевами, они уехали.

— Интересно, она в самом деле больна, — ехидно заметила хозяйка после их ухода, — или просто не терпится оказаться в постели с маркизом? Просто дождаться не могу бала Уитли, чтобы узнать наконец, кого она выбрала. Впрочем, об этом же гадает весь Лондон.

— Ты даже не представляешь! Книга пари в «Уайтсе» разбухла от записей! — вторил супруге лорд Карстерз. — Два к одному за маркиза, один к одному за Рексфорда. Всех затмил Бертрам — десять к одному. Ничего не скажешь, хорошенькая штучка, и к тому же принесет избраннику завидное состояние. Харрингтон все оставил ей. Знай я, как туго набита его мошна, позволил бы ухаживать за нашей Лавинией.

— Она поставила город с ног на голову, — заметил лорд Боуэн, подслушавший беседу хозяев. — Умная стерва! И ни за что не открывает, кого решила осчастливить. Как она в постели, Люсьен? Неплоха?

— Ты ведь знаешь, я не веду разговоров на подобные темы, — холодно ответил граф. Сердце его едва не вырвалось из груди при виде Люсинды, самой прекрасной на свете женщины. Сумеет ли она узнать его на балу? Почему, почему он не снял перед ней маску?!

На следующее утро Люсинде принесли огромный букет роз и лилий. Поперек простой белой карточки было выведено всего одно слово: «Роберт». Люсинда, улыбаясь, спрятала ее в карман и велела служанке найти вазу для цветов и поставить ее в утренней гостиной.

Накануне бала Люсинда нанесла визит леди Энн, графине Уитли. Ее провели в салон.

— Я приехала просить об одолжении, миледи, — начала она. — Но это должно остаться в секрете до последней минуты.

Она объяснила суть своей просьбы и выжидательно посмотрела на хозяйку.

— Дорогая! — воскликнула та. — У вас удивительный талант к драматическим эффектам! Уже одно известие о том, что Джордж должен объявить о вашей помолвке на моем балу, сделало это событие едва ли не главным в сезоне. Меня осаждают мольбами о приглашении! Представляете, даже сам король обещал быть! Те же, кто не сможет попасть на бал, будут вынуждены с позором удалиться в свои поместья! Ах, Люсинда, дорогая, вы будете иметь бешеный успех! Никто в этом не усомнится! И все благодаря своему уму и изобретательности! Кстати… — Она наклонилась к уху гостьи. — Неужели даже мне не откроете, кто он?

— Завтра вечером, — с лукавой улыбкой покачала головой Люсинда.

— Какая противная кошечка! — разочарованно фыркнула графиня.

Приехав домой, Люсинда обнаружила, что брат с женой уже успели прибыть в столицу. Кэролайн едва оправилась от родов. Три недели назад она подарила мужу третьего сына, Фредерика Огастеса.