Сюзанна Энок - Укрощение строптивой

— Полагаю, мои шансы пройти церемонию до конца не так уж невелики. Кажется, об этом даже заключают пари.

— Камилла!.. — прошипела сестра, щеки которой ярко вспыхнули.

— Мария, о пари его светлость наверняка уже знает.

— Да, действительно. — В глазах герцога вспыхнули насмешливые искры. — Но шансов стать маркизой у вас немало. Если, конечно, завтра вы опять не передумаете. — Серые глаза испытующе смотрели на девушку. — Леди Камилла, почему вы приехали?

Потому что ей хотелось в последний раз увидеться с Китингом.

— Видите ли, ваша светлость, сегодня выяснилось одно обстоятельство, о котором я хотела сообщить Китингу, — объяснила Камилла.

— Вы могли бы передать это известие через меня.

Это предложение показалось ей не таким уж неудачным. Ведь могли пойти слухи — мол, у маркиза Фентона нет собственных доходов, поэтому он вынужден рассчитывать на деньги будущих родственников, чтобы оплатить свои долги. Но с другой стороны… Какое ей дело до слухов?

— Те десять тысяч фунтов, которые Фентон пообещал Китингу за свадьбу, заплатят мои родители в качестве части моего приданого, — выпалила Камилла на одном дыхании.

— Боже мой… — тихо простонала Мария.

Герцог же прищурился и пробормотал:

— М-да… любопытно, правда?

— В сущности, это ничего не меняет. Но мне кажется, ему хотелось бы об этом знать… точнее — следовало бы, — добавила Камилла.

К ее удивлению, герцог Гривз расплылся в улыбке.

— Да, следовало бы. Я ему передам.

— А у него что-то случилось? — Камилла нахмурилась.

— Пока не знаю. — Герцог пожал плечами. — Но вам надо поспешить, пока мы не дали совершенно новый повод для сплетен.

— Да, конечно. В таком случае… увидимся завтра.

— Непременно.

Китингу никогда еще не доводилось благодарить Небеса за свою головную боль — до сегодняшнего дня. Боль привела его в состояние ярости, досады и решимости, что было как нельзя кстати — особенно после того как он добрых три часа разыскивал женщину, имевшую все причины скрываться так, чтобы ее не нашли.

— Я уже сказала вам, что понятия не имею, где она остановилась, — заявила леди Граслин, отступая из своей гостиной. — Прошу вас уйти, сэр.

Китинг выпрямился во весь свой внушительный рост и с угрозой в голосе проговорил:

— Вивьен, у вас осталась ровно минута до того, как я начну обыскивать все комнаты в этом доме одну за другой. Элеонора не сняла дом в Лондоне и не остановилась у леди Восс. Это значит, что либо она здесь, либо вы знаете, где ее найти.

— Не смейте повышать на меня голос! — с возмущением воскликнула виконтесса. — У меня наверху гости, у нас званый ужин. Я позволила вам войти в дом только из вежливости, но если сейчас же не уйдете, то я прикажу дворецкому выставить вас вон.

— Осталось сорок секунд, — непреклонно заявил Китинг.

— Не понимаю, с чего вы взяли, что после всех этих скандалов у нас с Элеонорой осталось хоть что-то общее. Насколько мне известно, сейчас она где-то в Европе.

— Тридцать секунд.

Побледнев, Вивьен отступила еще на шаг.

— Вы ничего не добьетесь вашими глупыми цифрами, Блэквуд. Я не знаю, где она. А если бы знала, сказала бы вам.

— В таком случае у вас двадцать секунд на то, чтобы сделать это.

— Будьте же благоразумны, Блэквуд! Довольно вести себя… как животное. Этого никто не потерпит.

Китинг осмотрелся и пробормотал:

— Кажется, я чувствую запах ее духов.

— Понятия не имею, о чем…

— Значит, дальше ждать бессмысленно, — заключил Китинг, прорываясь мимо нее в коридор.

— Нет! Туда нельзя! — Вивьен бросилась за ним и схватила его за рукав. — Миллер!.. — завопила она.

Из холла вышел дворецкий.

— Да, миледи… Что прикажете?

— Выбросьте этого человека из моего дома немедленно!

Миллер подтолкнул Китинга ладонью в спину. Но за долгие годы от него пытались таким образом отделаться столько раз, что он отреагировал мгновенно. Резко развернувшись, Китинг впечатал кулак прямо в нос дворецкого. Тот с глухим стуком рухнул на пол.

— Пропустите меня, Вивьен, иначе будете следующей, — предостерег он, гневно взглянув на леди Граслин.

Виконтесса взвизгнула и, подхватив юбки, бросилась вверх по лестнице.

— Граслин, Роберт, муж, убивают!.. — завопила она.

Китинг же отчетливо чувствовал: Элеонора Ховард здесь, где-то совсем рядом. И он должен был добиться ответа от нее сегодня же — во что бы то ни стало.

Китинг бросился вслед за леди Граслин, мимоходом оттолкнув с дороги ее глупого мужа Роберта. Затем устремился в коридор. Пробегая мимо дверей, он открывал все подряд и заглядывал в комнаты. Гостиная, библиотека, бильярдная… Затем одна, две, три пустые спальни… Очевидно, в них никто не жил, так как с кроватей сняли постельное белье, а камины не топились. Четвертая по счету дверь оказалась запертой.

— Элеонора! — взревел Китинг, ударив кулаком в массивную дубовую дверь.

За дверью тихонько заскулили. Другого подтверждения ему и не требовалось.

Отступив на шаг, Китинг ударил в дверь ногой. Рама раскололась, а ключ, торчавший в замке изнутри, звякнув, упав на пол. Врываясь в комнату, Китинг успел заметить подол зеленого платья, мелькнувший за дверью соседней гардеробной. Он бросился следом и подбежал к двери, как раз в тот момент, когда Элеонора вышла ему навстречу с пистолетом в руке. Китинг тотчас же выхватил у нее оружие и зашвырнул подальше в гардеробную.

— Что вам угодно? — взвизгнула Элеонора. В эти мгновения она казалась олицетворением беспомощной женственности.

— Хватит визжать! У меня к вам вопрос, миледи.

— Сэр, как вы можете так обращаться с матерью вашего сына? Что вы за чудовище?

— Лучше скажите, кто такой Арнульф Геррман? — осведомился Китинг. — И про рейхсграфа Эберштарка не забудьте.

Элеонора в растерянности заморгала.

— Что?.. О чем вы?..

— Отвечайте! Кто он такой?

— Он?.. Эберштарк? Человек, с которым я познакомилась после того, как бежала из Лондона. Этот человек — мой друг.

— Друг, который утешал вас после кончины мужа?

— Вы хотели сказать — после убийства моего мужа?

— Любопытно, что вы не только прожили в его замке одиннадцать месяцев, но и посетили пышный бал через восемь месяцев после отъезда из Лондона. И танцевали с королем Фридрихом.

— В Пруссии все были очень добры ко мне.

— Миледи, я ошеломлен вашим неслыханным обаянием! Ведь вы сумели уговорить самого короля потанцевать с вами накануне ваших родов. Да еще в то время, когда собирались произвести на свет внебрачного ребенка от убийцы вашего мужа! Как же так, Элеонора?

— Никто не знал, чей это ребенок. — Она бросила тревожный взгляд на дверь комнаты за его спиной.

И в тот же миг кто-то тихо ахнул за дверью, а потом послышалось шушуканье.

— Очевидно, хозяева этого дома также не осведомлены о вашем ребенке, — прокомментировал Китинг.

— Я… — Она вдруг умолкла, и ее лицо залилось пепельной бледностью. — Не понимаю, о чем вы говорите, мистер Блэквуд. Уходите отсюда немедленно.

— Я хочу услышать от вас правду, Элеонора. И вы ответите мне. У меня есть список всех домов, где вы жили за последние шесть лет. И список всех мужчин, с которыми вас видели. Так что не пытайтесь лгать.

— Я все расскажу, но не здесь, — прошептала она, снова отступая в гардеробную.

О, вот теперь-то она явно смутилась. Тут Китинг развернулся и, взглянув на людей, толпившихся у двери, произнес:

— Вон отсюда.

— Но это мой дом, Блэквуд, — пробормотал лорд Граслин. — Я не позволю вам…

В следующее мгновение, сделав шаг вперед, Китинг въехал виконту кулаком в челюсть, и тот рухнул на пол.

— Больше предупреждений не будет. Убирайтесь! — заявил грозный визитер.

— Э-э… из дома или из комнаты? — пролепетал хозяин особняка.

— Из комнаты, болван, — пояснил Китинг.

— Я пошлю людей на Боу-стрит! Я вам покажу!.. — завопил Граслин, поспешно удаляясь.

На Боу-стрит?.. Что ж, значит, в запасе у него несколько минут. Более чем достаточно.

Элеонору он застал в гардеробной — стоя на четвереньках, она заглядывала за шляпные картонки.

— Если вы ищете пистолет, то имейте в виду: свой шанс выстрелить в меня вы уже упустили, — проговорил Китинг.

— Как вы могли? — завопила она, вскакивая и подступая к нему. — Вы все испортили!

— Я все испортил? — переспросил он, невольно сжимая кулаки. — Шесть лет вы убеждали меня в том, что у меня есть сын. Шесть лет я платил вам за то, что вы украшали своим присутствием постели всей европейской знати. Шесть лет я думал… — Он осекся и тяжко вздохнул.

Шесть лет он думал, что Бог выбрал для него кару на всю оставшуюся жизнь: кару, от которой не сбежать и не отвернуться, которую не забыть. И все это была ложь.

— Вы все равно должны были мне платить! — заявила Элеонора. — Потому что вы убили Эдварда.

— Да, убил. Знаете, я ведь и об этом думал. Скажите, а как вышло, что в тот вечер он вернулся домой так рано? — Проклятье, а ведь он тогда поверил каждому ее слову. Поверил как последний идиот. Но теперь, когда увидел в ее рассказе неувязки, все возведенное ею нагромождение лжи начало рушиться. — Да еще после того как вы чуть ли не привязали меня к кровати, чтобы заставить остаться?.. Ну, отвечайте!

Сделав глубокий вдох, его бывшая любовница с вызовом в голосе спросила:

— Ну и что вы теперь сделаете? Убьете меня? На виду у целой толпы свидетелей? На сей раз вам ни за что не доказать, что это было убийство в целях самозащиты.

Ошеломленный этими словами, Китинг молча смотрел на стоявшую перед ним женщину. Во всех своих снах и кошмарах на протяжении всех бессонных ночей за последние шесть лет он неизменно оставался чудовищем, человеком, который совершил столь ужасное преступление, что теперь не заслуживал ничего, кроме боли и тоскливых мечтаний о мирной жизни, которой у него никогда не будет. И вот оказывается…

Судорожно сглотнув, Китинг проговорил:

— Вам незачем было выдумывать Майкла. Я бы и так обеспечивал вас до конца своих дней.

— Но не так щедро, как мне хотелось. К тому же мне требовались гарантии, что вы не передумаете. Но как же… Как же будет теперь?

— Что теперь? — переспросил Китинг. — Будь я все тем же, кого вы затащили к себе в постель шесть лет назад, я, вероятно, сделал бы что-нибудь страшное, отвратительное и непоправимое.

— А вы уже не тот?

Несколько томительных секунд они пристально смотрели друг другу в глаза. И молчали. После чего Китинг резко развернулся и вышел из комнаты, но Элеонора, конечно же, не знала, что она до сих пор жива и невредима лишь благодаря одной женщине. Женщине, которая стала его другом, хотя у нее имелись все причины избегать его. Женщине, о которой он теперь думал постоянно, ежеминутно и ежесекундно.

«Но что же подумает Камилла, когда обо всем этом узнает?» — спрашивал себя Китинг раз за разом.

— Черт побери, где же вы пропадали?

Глянув на приятеля через плечо, Китинг продолжил чистить щеткой Увальня.

— Хотелось проехаться, — ответил он, понизив голос, чтобы не услышали конюхи, спавшие в комнатке за конюшней. — Вечер выдался беспокойным.

— Сейчас уже не вечер. Я чуть было не отправился на Боу-стрит — выяснять, не арестовали ли вас случайно.

— Если бы мне потребовалась жена, чтобы почаще пилила меня, я мог бы найти кого-нибудь посимпатичнее вас, — проворчал в ответ Китинг.

Гривз криво усмехнулся.

— Посимпатичнее меня вряд ли. Полагаю, Элеонору вы все-таки разыскали.

— Да. — Китинг на миг прикрыл глаза. — Знаете, в голове у меня такая тяжесть, как будто… Ох, Адам, я устал, ужасно устал. Давайте поговорим позднее, перед моим отъездом.

— Да, понимаю. Просто у меня есть кое-какие сведения, но я не знаю, насколько они важны для вас. Однако сначала скажите: у вас есть сын?

— Нет. У меня его нет, — ответил Китинг. — Это была всего лишь уловка, чтобы выманивать у меня деньги и держать на коротком поводке.

Узнав об этом, он на некоторое время почувствовал себя свободным, но потом сообразил, что в смерти лорда Балтроу по-прежнему виноват именно он, — какую бы роль ни сыграла в этом деле Элеонора. А пьянство, азартные игры и разврат, которым он когда-то всецело предавался, — все это тоже оставалось на его совести. Так что для него ничего не изменилось.

— Должен признать, она очень неглупа, — заметил герцог. — Ее уже нет в живых?