Ему хотелось задушить девчонку за то, что она взяла в руки оружие и очертя голову бросилась в гущу беспощадной религиозной войны, зато теперь он по крайней мере знает, что Мейри хорошо владеет клинком и ни разу не была ранена. Об этом рассказала ему мать, когда Коннор расспросил ее.

Коннор не имел ничего против того, чтобы женщины орудовали клинком. В Кэмлохлине любая женщина в какой-то степени владела этим искусством, и все благодаря его матери и Мейри, которые научились фехтовать раньше, чем шить. Но у Коннора кровь стыла в жилах, когда он представлял себе Мейри в реальной схватке.

Да как она может так сильно ненавидеть протестантов и собираться замуж за одного из них?

— Вот ты где! — Ник Седли рухнул на соседний стул и заказал две кружки эля. — Я искал тебя на площадке возле казарм. Раньше ты тренировался каждый день. Мирное время тебя разлагает.

Коннор расхохотался и потянул за влажный мундир, который лип к его телу.

— Я тренировался с самого рассвета, когда ты еще видел сны.

— О, на рассвете я уже не видел никаких снов, — возразил Седли и протянул руку, чтобы ущипнуть подавшую напитки служанку, но не успел, и девушка заспешила прочь. — На самом деле я занимался тем делом, над которым ты ломал голову вчера ночью, когда в одиночестве опустил голову на подушку.

Коннор поднял кружку и перебил приятеля вопросом:

— Зачем ты меня искал?

— Да-да, о деле. — Седли сделал большой глоток эля и откинулся на спинку стула. — Меня кое-что заинтересовало, и я подумал, что ты мне поможешь.

— Что заинтересовало?

— Я вот что подумал. Раз ты знаком с мисс Макгрегор, то можешь знать, почему король взял с собой в Эдинбург ее брата, а не своего капитана.

Коннор проницательно взглянул на собеседника. Неужели Вильгельм Оранский послал своего капитана расспросить его? С каких это пор Ник интересуется чем-то, кроме очередной девицы в своей постели? И почему он решил, что Колин сопровождает короля? Королева об этом не упоминала. Правда, Вильгельм может об этом знать, так как Колин отсутствует. Это значит, что принц знает о гостях Уайтхолла больше, чем показывает.

Коннор как будто снова услышал слова Мейри: «Здесь никому нельзя доверять». Не хотелось бы так думать, но она, конечно, права. Будь Мейри мужчиной, из нее получился бы отличный тактик.

— Сейчас мир, — добродушно ответил он. — Короля сопровождает другой капитан и люди генерала Гилберта. Не брать же ему всю армию на встречу с парламентом?

Седли усмехнулся.

— Было бы забавно посмотреть, как все эти шотландские лорды намочат штаны от страха при ее появлении. Однако странно, что…

— Что странно? — спросил Коннор, более пристально вглядываясь в лицо Седли и надеясь, что ошибается.

— Некоторые из тех, кто должен был присутствовать на встрече с парламентом, остались во дворце.

— И правда странно. — Черт подери, Седли явно выполняет приказ принца. — Не знаю, что на это сказать. Спроси короля, когда он вернется.

На этот раз Седли поднял кружку и выпил за Коннора — тот явно его переиграл. Они оба знали, что солдаты не задают вопросов королям.

— Кстати, — не опуская кружки, бросил Седли, — думаю, тебе интересно будет узнать, что твоя мисс Макгрегор покинула Уайтхолл.

— Что? — Коннор едва не подскочил на месте. — И куда она поехала?

— В Сент-Джеймсский парк. Думаю, с лордом Оксфордом.

Стол только скрипнул, когда Коннор отшвырнул его и бросился к выходу.

Коннор едва не искалечил несколько человек, пока бежал к конюшням Уайтхолла. Как она могла так поступить? Как могла поехать с Оксфордом? Коннор знал, что не должен таскаться за ней как хвостик. Это лишь докажет ей, какой он ревнивый дурак. Конечно, если Оксфорд не целует ее. А если целует, то Коннору нет дела до того, что думает Мейри. Оксфорд лишится зубов.

Он едва избежал встречи с леди Холлингсуорт, которая как раз шла из конюшен, вскочил на первую попавшуюся оседланную лошадь, пришпорил ее и вылетел через Восточные ворота.

Цели он достиг очень быстро. Королевский парк занимал пятьдесят восемь акров, и найти Мейри так, чтобы она его не заметила, будет нелегко. Коннор не собирался за ней шпионить — конечно, нет! Просто ему надо узнать, действительно ли Мейри отдала сердце английскому аристократу. Если он увидит их наедине, то все поймет. Вот только хочет ли он это знать? Коннор поклялся себе, что если увидит, как Мейри хихикает с Оксфордом на каком-нибудь милом одеяльце, то навсегда оставит ее. Да поможет ему Бог, но он надеется, что Мейри все же не будет хихикать.

Коннор нехотя взялся за поиски. Проехал по солнечным тропинкам, мимо огромных каштанов и мощных дубов. В ветвях трещали сойки, на траве были расстелены одеяла, и с них доносился заливистый смех, но, к счастью, не смех Мейри.

Коннор уже думал, что не найдет ее, и все-таки нашел. Они стояли у небольшого мостика недалеко от купы деревьев, за которыми он мог спрятаться, и смотрели вниз, на воды узенького канала. Коннор осторожно спешился и, прячась за деревьями, подобрался ближе.

Оксфорд показывал на что-то в воде. Мейри улыбалась. Будь они прокляты!

Что он здесь делает? Как он позволил ей сделать из себя хлюпающего носом болвана?! Он, черт возьми, водил в атаку солдат! Короли доверяли ему свои жизни. Доверяли его храброму сердцу, уму, физической силе и выдержке. Эти качества никогда не изменяли ему, пока в его жизнь не вернулась Мейри.

Надо уходить. Если она счастлива и Оксфорд тот, кого она выбрала, Коннору остается только пожелать ей всего хорошего. Но он не мог уйти. Он стоял и смотрел на Мейри, как будто она была сном, воплотившимся в реальность. Сколько раз он видел ее профиль на фоне лазурного неба или алеющей в закатном солнце горной долины? Изгиб ее дерзкого носика, соблазнительный абрис полных губ — все это он знал лучше, чем дорогу домой. Вот она склонилась над перилами. Коннор не отрывал голодного взгляда от ее фигуры. Ни одна из женщин, которых он встречал после отъезда из Кэмлохлина, не затронула его сердца. А Мейри возбуждала страсть одной мимолетной улыбкой, прикосновением губ… и зубов. Коннор коснулся своей нижней губы, еще слегка припухшей там, где Мейри вчера его укусила. Ему нравилась ее порывистость, ее острый, иногда беспощадный, ум. Он тосковал по ее смеху, по тому, как она на него смотрела — увидит его, и как будто взойдет солнце. Может ли он ее вернуть? Коннор улыбнулся, увидев, как Мейри убрала руку, не позволяя Оксфорду к ней прикоснуться. К дьяволу всякие глупости! Мейри того стоит.

За спиной резко хрустнула ветка. Коннор обернулся, но было уже слишком поздно. Он успел заметить какую- то тень, а потом наступила тьма, и он рухнул на землю.


— Ты уверена, что это он, Линнет? — Мужчина, стоящий над телом Коннора, посмотрел на свою сестру и отбросил камень, которым только что ударил его. — Тут полно капитанов.

Линнет спустила с головы капюшон и нагнулась, чтобы лучше рассмотреть лежащего. Черт возьми, а он настоящий красавчик! Она помнила, как он улыбался ей той ночью в «Трубадуре». Эти ямочки врезались ей в память. Жаль. Женщина вздохнула.

— Это он.

— Что будем с ним делать?

— Убей его, ведь нам за это заплатили. — Она посмотрела сквозь ветки: хотела понять, за кем наблюдал капитан, когда они на него напали. — Здесь его нельзя оставлять. Отнеси его в проулок за «Трубадуром» и брось там. Проверь карманы. Если у него что-то есть, забери. Пусть думают, что это ограбление.

— А если у него не окажется ни одной монеты?

Линнет бросила на брата раздраженный взгляд:

— Тогда забери сапоги. И, Гарри, — добавила она, перед тем как уйти, — будь осторожен.

Она не осталась посмотреть, как ее братец всадит кинжал капитану в брюхо. Задание было ей не по сердцу, несмотря на солидную сумму, которую они получили. За убийство солдата армии короля вешали. Господи, только бы их не поймали! Линнет знала, что тот, кто заплатил ей за убийство, не станет ее выручать. Не такая она дура, чтобы поверить его ласковым словам, которые он шептал ей в постели. Он просто решил воспользоваться ею для своих нужд. Но она тоже воспользовалась им. Деньги понадобились для того, чтобы Гарри успел выбраться из Лондона, пока не нашли тела двух проституток, которых он убил. Будь он проклят со своими извращенными потребностями! Она бы одна сбежала из Лондона, а он пусть сам расплачивается за свои делишки, но Линнет обещала отцу, что присмотрит за ним.

Она вздохнула, вспомнив про спрятанный под юбками кошелек, и улыбнулась веселому перезвону монет. Будь она одна, могла бы уехать во Францию. Об этом Линнет и думала, уходя из парка. В конце концов, она не мать Гарри.


Глава 19


Странная игра теннис, рассуждала Мейри, обмахиваясь веером. В Кэмлохлине не было ничего подобного. Похоже, она требовала много сил: игроки бегали по всей площадке, чтобы принять мячик, плотно перевязанный полосками ткани, потом отбивали его маленькими ракетками из ясеневого дерева. Пока отец был здесь, он все время жаловался, что теннис бессмысленная игра, от него только потеешь, а он предпочитает потеть, тренируясь в боевых искусствах.

Видит Бог, Мейри по нему скучает, и по матери тоже. Скучает по Робу, по тете Мэгги и даже по Тристану.

Она улыбнулась, когда Клер выиграла очко у леди Маргарет, дочери лорда Эшли.

— Вам нравится игра, дорогая? — спросила королева, усаживаясь рядом с Мейри.

— Да, но в жару это слишком большая нагрузка.

— Все из-за этих высоких стен. — Мария Моденская посмотрела вверх. — Они не пускают весенний ветер. Вы больше не упадете в обморок?

Мейри покачала головой и тут же загрустила, вспомнив, как Коннор уносил ее с площадки. Кстати, где он? Она знала, что он не с леди Элизабет, потому что эта кукла с поджатыми губами сидела на другом конце площадки.

Да, сегодня нелегкий день. Она согласилась поехать с лордом Оксфордом кататься в Сент-Джеймсский парк, потому что он целый час умолял ее об этом. Ей не хотелось ехать, но Мейри решила, что вне дворца будет легче объяснить, что у нее нет чувств, на которые он надеется. Однако ей это не удалось, потому что Генри все время рассказывал, как изменилась его жизнь после ранения. Она никогда не спрашивала его, при каких обстоятельствах пострадало его лицо: это не слишком ее заботило, поскольку на родине Мейри большинство мужчин имели такие же отметины, но бедный Генри заработал свой шрам не на поле брани. Увечье нанес ему кузен, когда они фехтовали. К счастью, в замке его отца нашлась опытная знахарка, которая зашила глубокую рану как сумела. Но ведунья ничего не могла поделать с юными леди, которые с тех пор пренебрегали им, а также с чувством неполноценности, от которого он так страдал. По словам Генри, Мейри была единственной, кто проявил к нему доброту. Разве после таких признаний она могла разбить ему сердце?

Однако надо все же объясниться с ним как можно скорее. Она не станет говорить, что ей тоже суждено провести свои дни в таком же одиночестве, как и ему, или что причина этого кроется в капитане Гранте. Разве может она выйти замуж за кого-то другого, если Коннор был первым, кто целовал ее, обнимал, любил? Видит Бог, его поцелуи разжигали в ней пламя, в тысячу раз более жгучее, чем в Кэмлохлине. Коннор уже не мальчик, и целовал он ее как мужчина. Один вопрос не давал ей покоя, как гвоздь в подошве: со сколькими женщинами он оттачивал свое искусство? Правда, когда он целовал ее, Мейри не было до этого дела.

Она всего неделю провела с Коннором, но теперь уже точно знала, что ни один другой мужчина не сделает ее счастливой. Ни один не сможет противостоять ей с такой твердостью и самоуверенностью, как Коннор. Мейри не желала признать, но и сама понимала, что часть ее сердца до сих пор принадлежит этому негодяю.

— Вы правда хорошо себя чувствуете? — спросила королева, и Мейри вернулась мыслями к игре. — Вы так сильно обмахиваетесь веером, что можете вывихнуть кисть.

— Благодарю, ваше величество, но я действительно прекрасно себя чувствую. — Мейри любезно улыбнулась. — В легком платье значительно приятнее, но, боюсь, дома мне негде будет его носить.

Клер выиграла еще одно очко, и королева захлопала в ладоши.

— Она отлично играет.

Мейри согласилась — Клер махала ракеткой, как будто хотела перерезать глотку роялисту. Клер Стюарт была силой, с которой приходилось считаться, а вот их миниатюрная королева любила просто смотреть, как ее гости играют в теннис, пируют на газоне. Сама по себе победа в игре ее мало интересовала.

— Вы бы видели, как она держит клинок, — с гордостью произнесла Мейри и расправила плечи.

— Да, я слышала, как однажды она сражалась плечом к плечу со своим братом. В это не трудно поверить, когда видишь, с каким пылом она играет. Ее сын каждый день тренируется на площадке: очевидно, он разделяет ее страсть к оружию.