Но к своему удивлению она обнаружила, что Далси вовсе не склонна была разделить ее негодование, выслушивая рассказ о далеко идущих чудовищных планах Себастьяна. От Квико проницательная служанка многое узнала о графе Лажуниссе, и у нее сложилось впечатление, что он не имеет ничего общего с тем монстром, о котором с неистовой горячностью говорила Беренис. Она отказывалась поверить, что он был способен поднять руку на женщину.

Она прищелкнула языком и покачала головой:

– Вы говорили ему, что беременны? Беренис беспокойно ходила по комнате.

– Конечно нет! – воскликнула она голосом, полным гнева и боли. – Он не заслуживает того, чтобы знать об этом. Я боюсь, что он попытается забрать у меня ребенка, если, конечно, не избавится от меня еще до его рождения. О, Далси, мне надо бежать! Пожалуйста, помоги мне!

– Успокойтесь, миледи, – настаивала Далси, удрученная отчаянием своей госпожи. – Давайте все хорошенько обдумаем. Что касается Джульетт… Графу известно, что она говорила с вами?

– Откуда я знаю? – бросила Беренис. – Мы были в самой гуще сражения. И, конечно, было не до разговоров – лишь бы уцелеть. – Она снова представила языки пламени, кровь, Перегрина, пронзенного копьем, и чуть не закричала от ужаса, но взяла себя в руки. – Он должен был знать. Я оставила письмо на его столе, прежде чем уйти.

– Он, казалось, обезумел, узнав, что вы убежали. Именно Джульетт сообщила ему, что вы ушли от него к Модифорду. Квико считает, что ей нельзя доверять. – Далси озадаченно наморщила лоб.

– Мне наплевать на то, что он волновался! Он подлый лжец, такой же, как и она. Я больше не могу здесь оставаться, иначе просто погибну. Я с самого начала знала, что он негодяй. Ненавижу его! Всегда ненавидела!

Несмотря на уверенность, с которой Беренис произнесла эти слова, Далси знала, что это неправда. Уже давно она догадалась об истинной причине всех сумасбродств своей госпожи, замечая, как зажигались ее глаза при приближении Себастьяна, видя то возбуждение, которое выдавало смятение ее чувств, и приступы лихорадочной радости, резко сменявшиеся глубокой меланхолией.

– Вы не можете уйти, мадам. Подождите немного! Уверена, что он не собирается причинить вам зла. Голову даю на отсечение – он невиновен!

Далси так хотелось убедить ее! Для нее самой давно было очевидно, что Беренис по уши влюблена в своего мужа. Квико торжественно кивал и соглашался, говоря, что он, в свою очередь, уверен, что сердце его хозяина принадлежит жене-англичанке. Далси и Квико решили сделать все возможное, чтобы заставить этих упрямых влюбленных увидеть истину. Она хорошо понимала отчаяние своей госпожи, которой внушили, что Себастьян предал ее.

– Я позову Квико, – предложила Далси, испытывая необходимость посоветоваться с ним в такой критический момент. – Он очень мудрый, он выскажет вам все, что думает о Джульетт. Думаю, он подтвердит, что граф не мог вести себя настолько ужасно.

– Поступай, как знаешь, Далси. Мне кажется, я уже ничего не понимаю, – вздохнула Беренис, тяжело опустившись на стул и закрыв лицо руками. – Все кончено. Он говорит – и даже Дэмиан верит этому! – что я ушла к Модифорду, потому что хотела быть с ним. И он всем навязывает эту чудовищную ложь, хотя в письме я объяснила причину своего ухода.

Далси в раздумье нахмурилась:

– Говорите, вы оставили свое письмо на его столе? Сомневаюсь, что он получил его!

– Какое это имеет значение? – Беренис была слишком обессилена, чтобы рассуждать здраво. «Милосердный Боже, – думала она в отчаянии, – неужели мне никогда не избавиться от боли воспоминаний? Неужели меня вечно будет преследовать ощущение прикосновения его рук, его губ? Неужели мне не скрыться от мыслей, терзающих и не дающих успокоения? Да, я влюблена в него. Я узнаю это по тому трепетному чувству, охватывающему меня всякий раз, когда он смотрит на меня, по тому ощущению пустоты, когда его нет рядом».

Практичная Далси взяла инициативу в свои руки:

– Все эти пустые разговоры не помогут, леди! Давайте-ка, немедленно снимайте это платье!

– О, Далси, мне очень жаль, я испортила его. Посмотри, оно все забрызгано кровью, вымазано и порвано. Мне не следовало брать его без твоего разрешения. – Беспокоиться об этом сейчас было по меньшей мере нелепо, но Беренис не могла остановиться.

– Не переживайте из-за этого! – живо ответила Далси. – Я его выстираю, пришью новую кайму, и оно снова будет как новенькое. А теперь умойтесь и наденьте что-нибудь. – Говоря это, она рылась в шкафу в поисках подходящей одежды.

– Мне стоит одеться в черное – траур по Перегрину, – безучастно произнесла Беренис. – Но у меня нет ничего подходящего.

– А как насчет вашего розового платья? Если добавить к нему черную шаль, получится достаточно строго и пристойно.

Беренис кивнула и подчинилась. Вскоре она была умыта, надушена, и мягкий шелк облегал ее фигуру. Она сидела перед зеркалом, и световые блики играли на ее бледном лице. С усталым вздохом она закрыла глаза, когда Далси начала расчесывать ее волосы неторопливыми, успокаивающими движениями.

Она знала, что объяснения с Себастьяном не избежать. Она хотела этого и была готова. Далси права, она должна встретиться лицом к лицу с Себастьяном и спокойно и с достоинством пройти через это испытание. Трудно было возродить в ее истерзанной душе ту уверенность, которая еще совсем недавно горела в ней, делая ее надменной и дерзкой. Сердце сжималось при мысли о Перегрине и отчаянно колотилось от панического ужаса при воспоминании о выражении глаз Себастьяна, когда она ударила его по лицу. Сейчас Перегрин собирается в дальний путь, чтобы навсегда покинуть этот мир…

Почему он спас жизнь Себастьяну? Попытался оправдаться за свою прежнюю трусость? Или он действительно желал ей счастья и совершил единственный в своей жизни благородный поступок? «О Боже, пусть он простит меня, – молилась она. – Я не хотела, чтобы он умер, чтобы вообще кто-нибудь умер из-за меня».

Стук в дверь возвестил о появлении Квико, который сообщил, что граф желает видеть ее в кабинете.

– А, именно ты-то мне и нужен! – сказала Далси, принимая тот покровительственный тон, которым она иногда разговаривала с Квико. – Хочу поговорить с тобой о Джульетт Паскаль.

Беренис оставила их и шагнула в коридор.

Себастьян встал, когда она вошла, равно как и Грег, и Дэмиан, и полковник Перкинс. Напряженность казалась настолько осязаемой, что воздух можно было резать ножом.

Полковник прервал молчание:

– Что вы собираетесь делать с пленными, граф? Повесить? – спросил он, когда Беренис опустилась на стул и все мужчины заняли свои места.

– Если хотят, пусть остаются и работают на меня, – ответил Себастьян, поморщившись от боли в раненой руке. – Те, кто откажутся, могут попытать счастья в лесу. Мы дадим им запас еды и лошадей, и пусть отправляются своей дорогой. Одному Богу известно, выживут они или умрут, если попадут в руки враждебно настроенных индейцев.

«Я не вынесу, если мы будем сидеть здесь и делать вид, что у нас с Себастьяном нет жизненно важных вопросов, которые нужно немедленно выяснить», – нетерпеливо подумала Беренис. Она медленно поднялась, прижавшись спиной к столу и настороженно глядя на мужа. Он переоделся в белые холщовые бриджи, черные сапоги и белую рубашку с кружевными манжетами. Она смотрела на него и вспоминала о его поединке с Модифордом несколько часов назад. Как он проткнул его насквозь и вытер кровь со своей шпаги – хладнокровный, расчетливый убийца. Сейчас он был совершенно другим: просто уставшим, опустошенным, с раненой рукой, причиняющей боль. Мелкие напряженные морщинки пролегли у глаз.

– Нам нужно поговорить, сэр, – сказала она, когда мужчины встали из уважения к ней. – И я бы предпочла сделать это наедине.

– Все, что вы желаете, вы можете сказать в присутствии моих друзей, – ответил он, и Беренис заметила, как он оперся о спинку стула, словно внезапно почувствовал слабость.

– Если вы настаиваете, – она пожала плечами и плотнее закуталась в шаль. Вечер был теплый, но она все еще дрожала от пережитого кошмара.

– Да, мадам, что вы можете сказать в свое оправдание? – спросил он холодно. – Мне уже надоело спасать вас.

Этот сарказм привел ее в ярость, а его близость спутала все. Одеваясь, Беренис подготовила целую речь – бесстрастную тираду, в которой она разоблачала Джульетт и их с Себастьяном черные замыслы. Но теперь, когда пришло время говорить, у нее появились серьезные сомнения относительно своей способности высказать все это вслух.

Но когда она, наконец, ответила, ее голос был твердым:

– Как можете вы говорить со мной подобным образом после того, что вы сделали и еще собирались сделать? Вы прекрасно знаете, почему я убежала – чтобы спасти свою жизнь!

Он нахмурился:

– Вы говорите загадками, мадам, пытаясь уклониться от сути. Я прекрасно понимаю, почему вы ушли. Чтобы быть с Модифордом!

Беренис медленно подошла к нему, радуясь, что он не один, ибо ее переполняло непреодолимое желание тут же, немедленно, разоблачить его. Не терпелось увидеть его реакцию, когда она призовет его к ответу.

– Вы лжете, сэр! Я оставила вам письмо на этом самом столе. Написала, что мне известно все о ваших чудовищных замыслах, – ответила она низким, но ясным голосом. – У вас нет совести? Нет сердца? Неужели вы действительно полагаете, что я могла остаться после того, как выяснила, что Джульетт ваша любовница и вы отец ее маленького сына? А когда она рассказала о вашем намерении избавиться от меня и унаследовать мои деньги, у меня не оставалось другого выхода, как только бежать.

– Что?! – рявкнул он, в один миг оказавшись рядом и теперь грозно возвышаясь над ней. – Что за чепуха? Здесь не было никакого письма. Что до остального, то я вовсе не понимаю, о чем вы говорите!

– Не пытайтесь и дальше притворяться, делая вид, что это неправда! – Беренис сжала кулаки. – Она отвела меня в свою хижину и показала мне ребенка, а потом сказала, что вы собираетесь меня убить.

– Но это страшная ложь! – воскликнул он, когда истина начала проясняться, а вместе с ней зашевелилась надежда при виде мук ревности, которые искажали сейчас лицо Беренис. – Mon Dieu, так вот почему Джульетт явилась ко мне с историей о том, что ты сбежала в лагерь Модифорда! Помню, я еще подумал, что она выглядела безмерно довольной. Клянусь, что это сплошная ложь! Должно быть, это она украла письмо, боясь того, что я могу сделать, если прочту его. Ты должна верить мне, Беренис! У меня есть масса недостатков, но я не лжец. Спроси любого из этих джентльменов.

– Он известен своею честностью, графиня, – вмешался полковник, смущенный этой сценой. – Из-за его прямоты у него не раз случались неприятности там, где намного благоразумнее было бы скрыть правду.

Беренис растерялась, не зная, кому и чему верить.

– Вы его друг, – сказала она подозрительно, – и стремитесь защитить его.

Ее сапфировые глаза были полны упрека, когда она взглянула на доктора:

– Вы тоже, Грег. Конечно, неужели вы поверите в то, что он…

– Способен убить вас? Невозможно! – прервал Грег гневное обвинение.

– Эта подлая креольская тварь! – Старые товарищи много раз видели гнев Себастьяна, но такого – никогда. – Грег, избавься от нее! – бушевал он. – Сейчас же! Пусть убирается немедленно вместе со своей старой ведьмой! Вышвырни ее сам, потому что, если она попадется мне на глаза, я за себя не отвечаю!

– Сделаю это с удовольствием, – сказал Грег уже на полпути к дверям. – Когда я приезжал сюда посмотреть, как идут дела в твое отсутствие, то обнаружил, что она ведет себя здесь, как хозяйка. Знаешь, она способна на любую подлость вплоть до сговора с Модифордом.

– Согласен, – сказал Себастьян, обменявшись с Грегом твердыми, бескомпромиссными взглядами. – Проследи, чтобы кто-нибудь сопровождал ее, ведь я обещал ее отцу позаботиться о том, чтобы с ней ничего не случилось. Но теперь мой долг перед ним оплачен сполна!

– Я все сделаю, предоставь это мне, – пообещал Грег, которому не терпелось выдворить креолку и увидеть выражение лица Ли, когда та узнает, что их легкая жизнь в Бакхорн-Хаусе закончилась.

– Спасибо, друг мой, – Себастьян хлопнул его по плечу, и Грег решительно вышел из комнаты.

Дэмиан до сих пор слушал молча, но теперь резко встал и подошел к сестре.

– Прости меня, – сказал он. – О, Беренис, мы же виделись утром в конюшне! Почему же ты не рассказала мне обо всем? Почему все скрыла от меня? Неужели мы так отдалились друг от друга, что ты больше мне не доверяешь?

Она подняла на него глаза, все еще неуверенная, прижав руки к груди, накрытой шалью:

– А ты бы поверил мне? Я сомневаюсь… Ты так предан Себастьяну! Я боялась сказать тебе, боялась попросить тебя о помощи. Думала, что ты остановишь меня, не дашь мне уйти от него.

Дэмиан покачал головой и тяжело вздохнул: