Патриция Мэтьюз - Укротить беспокойное сердце

Как же все ужасно! Надо же произойти такому. И именно сейчас, когда он только что нашел свое счастье… Словно кто-то или что-то изо всех сил мешает ему жить спокойно.

Уилл не мог себе представить, как отреагирует Лора на его скоропалительный отъезд. Конечно же, будет огорчена. У него даже не было времени написать все как есть. А теперь, раз он не удосужился объяснить ей причину отъезда, она будет чувствовать себя брошенной. Уилл мог только надеяться, что Лора верит в искренность его чувств.

Он выпил кофе и через силу сжевал половину тоста с джемом.

Казалось, прошла целая вечность, когда поезд наконец прибыл в Нью-Йорк. Уилл выскочил на привокзальную площадь, поискал глазами кеб, но тщетно – конец рабочего дня, и в городе час пик. Пришлось метаться по близлежащим улицам.

Он подъехал к дому, когда стали опускаться сумерки и на небе смешались странные сочетания красок. Сердце Уилла сжалось, он быстро взбежал на крыльцо. Только он собрался вставить ключ, как дверь распахнулась и на пороге появилась миссис Андерсон, экономка. Ее обычно оживленное лицо было бледным и растерянным, глаза – красными от слез.

Уилл нервно схватил ее за руку.

– Хлоя! Я не опоздал? – вскричал он. – Неужели он…

Она похлопала его ладонью по руке, подбадривая.

– О нет, мистер Адамс! Это не то. Но мальчику очень плохо. С ним доктор Томпсон и миссис Перл. Как я рада, что вы здесь. Миссис Перл так волновалась!

Уилл облегченно вздохнул. Сын жив, а теперь он позаботится о том, чтобы выздоровел.

– Вот неуклюжая девчонка! Смотри, что ты делаешь!

Дайана Сальери злобно глянула на Милли, глаза ее сверкнули, и Милли почувствовала, как краснеет. Шла очередная примерка, и она старалась наладить новый костюм Дайаны, что оказалось крайне трудным делом.

Прежде всего эта капризная артистка обругала все – и ткань, и фасон. Затем, все-таки позволив надеть костюм на себя, стала дергаться и ерзать так, что Милли не могла заколоть ни одной булавки, чтобы хоть где-то не уколоть вредную непоседу. У Милли просто руки чесались шлепнуть Дайану как следует, и пусть потом жалуется.

Подняв глаза, Милли поймала упреждающий взгляд мадам Косты. Та прекрасно понимала, что происходит, но хотела дать понять помощнице – приходится терпеть и сносить все фокусы артистки.

Милли тяжело вздохнула: хоть бы скорее закончить эту проклятую примерку. С другими артистами у нее проблем не возникало, с большинством она прекрасно ладила. Правда, некоторые бывали слишком суетливы, иногда немного придирчивы, но Милли не обращала на них внимания. Даже остальные Сальери, хоть все они достаточно высокомерны, вели себя нормально. Лишь Дайана позволяла себе всяческие выходки и мнила из себя принцессу.

Только Милли наладила сложную часть костюма и собиралась закрепить все булавкой, как Дайана дернулась, все развалилось, и Милли выругалась про себя. Дайана нагнулась к своей любимой собачке, которая восседала на голубой шелковой подушечке.

– Пуччи, лапочка, – засюсюкала Дайана противным голосом. – Моя Пуччи скучает? Ей все надоело, да? Мамочке тоже, но надеюсь, мы скоро все закончим.

Ее глубокий тяжелый вздох, очевидно, означал, что ей так невыносимо находиться среди таких тупых людей низкого происхождения и что она ждет не дождется, когда выйдет из ненавистной примерочной.

«Я также тебя ненавижу и презираю, мисс Кривляка!» – подумала Милли.

Она не могла понять, как Лайонел, Бенджи и некоторые другие не видят, что она вся насквозь фальшива. Несомненно, Дайана очень красива, но натура у нее отвратительная. Мужчины такие дураки! В женщинах они не видят ничего, кроме внешности, тем более если есть на что посмотреть. Хорошенькое личико, соблазнительная фигурка – вот все, что им надо. Ослепленный блеском мужчина женится на пустоголовой кукле, а после медового месяца приходит к убеждению, что связался с настоящей мегерой и теперь вынужден расплачиваться всей своей последующей жизнью за то, что не сумел этого распознать вначале. Скольких постигло такое горькое разочарование! Милли знала таких и частенько слышала о подобных трагедиях.

Женщины, напротив, гораздо разумнее. Они обычно смотрят глубже и понимают, что нельзя выбирать себе мужа и отца будущих детей исходя только из внешней привлекательности мужчины. Конечно, и здесь бывают исключения, но в большинстве своем женщины всегда обращают внимание на особенности натуры человека.

Дайана Сальери, конечно же, является именно таким исключением из числа нормальных, разумных женщин. Примитивная и эгоистичная, она не в состоянии оценить тонкую натуру Лайонела. Где уж ей заметить, что он умный, культурный и добрый человек, способный на большие чувства. Для Дайаны он только урод, она даже не видит его необычной красоты.

Вспомнив о Лайонеле, Милли вздохнула. Если бы он мог увидеть в ней то, что ищет в Дайане! Если бы он обратил на Милли внимание и понял, что она никогда бы не стала обращаться с ним как с низшим существом.

В это время в примерочной появился Бенджи. Маленький карлик приковылял на кривых ножках, в руках он держал поднос, на котором стоял кувшин и высокий стакан.

На его лице, симпатичном, несмотря на высокий лоб и немного неправильные черты, застыло выражение детского восхищения. Заискивающе улыбаясь, он приблизился к Дайане.

– Извините, что я задержался, мисс Дайана, это из-за повара. Он был занят, а я не мог поторопить его.

Он протянул поднос Дайане, виновато заглядывая ей в глаза. Милли отвернулась, не в силах наблюдать эту унизительную сцену. Неужели Бенджи не понимает, насколько выглядит жалобно, разводя такую суету перед Дайаной? Ну прямо как собачонка, которая ждет одобрения, а ведь в любой момент может получить пинок.

Дайана бросила сердитый взгляд на Милли.

– Остановись на минутку, девчонка, – сказала она. – Мне хочется пить, просто умираю от жажды.

Эти ее слова относились к Бенджи – пусть, мол, поймет, что оказался не слишком расторопным и заставил бедную принцессу мучиться.

– Налей мне стаканчик, Бенджи!

Маленький человечек кинулся выполнять просьбу, нет, поручение. Он поставил поднос на стол, потом влез на табуретку, чтобы достать до кувшина, и стал наливать напиток в стакан. Дайана с улыбкой наблюдала за ним.

Она смотрит на него как на дрессированную обезьянку, с горечью думала Милли. Почему же Бенджи этого не понимает? Он ведь совсем не глупый!

Не прекращая улыбаться, карлик слез с табуретки со стаканом в руках, который осторожно принес Дайане.

Та стала пить маленькими глотками, а Бенджи затаив дыхание не сводил с нее глаз.

Дайана улыбнулась снисходительно, и он засиял от радости.

– Хороший напиток? – поинтересовался он. Она помолчала секунду, потом кивнула.

– Да, дорогой Бенджи, вполне освежающий. Большое спасибо.

Тот так и подпрыгнул.

– Может, вы еще что-нибудь хотите, мисс Дайана? – спросил он. – Чем я еще могу помочь?

Дайана осушила стакан и отдала его карлику.

– Погуляй с Пуччи. Ей, моей бедненькой, надо побегать, а потом ты приведешь ее к моему вагончику.

Бенджи растаял от счастья, словно на него свалилась манна небесная.

– Конечно, мисс Дайана. Сию минуту, мисс Дайана! Я приведу ее к вам через полчаса.

Все в примерочной смотрели, как Бенджи пристегивает поводок к украшенному драгоценностями ошейнику Пуччи, а потом тянет упирающуюся собаку на улицу.

– Такой полезный малыш, – сказала Дайана, когда он вышел из палатки. – А теперь давай посмотрим, на что ты способна, Милли. Заканчивай скорее втыкать эти мерзкие булавки. Мне пора тренироваться.

Милли быстро все закончила и помогла Дайане снять костюм. Потом капризная гимнастка накинула свой красный шелковый халат и собралась уходить не прощаясь ни с кем и не благодаря, как положено, костюмерш.

В этот момент в костюмерную вошли два брата Сальери – старший, Сантьяго, и младший, Давало. У Сантьяго был сердитый вид, он сразу же обратился к сестре по-итальянски, и та стала отвечать ему.

Вполне очевидно, им никогда не говорили, что разговаривать на чужом языке в присутствии людей, не знающих его, неприлично. Но Милли понимала, о чем они говорят, так как ее мать была итальянкой.

Сантьяго говорил, что давно пора начать тренировку, а Дайана опаздывает, на что та ответила, будто во всем виноваты мадам Коста и Милли.

Милли даже покраснела от злости. Она вместе с другими девушками трудится в поте лица, а эта наглая… да, наглая сучка, по-другому ее и назвать нельзя, относится к ним так, словно они просто грязь под ее ногами.

Милли закусила губу, чтобы не высказать все, что она думает по этому поводу, и посмотрела на Сантьяго – как он-то реагирует на слова сестры? Потом перевела взгляд на Давало, который, увидев, что та злится, покраснел и отвернулся.

Старший Сальери с сестрой направился к выходу, и Милли услышала, как Сантьяго сказал, что видел «маленькую обезьянку» Дайаны вместе с Пуччи, и пошутил насчет странных воздыхателей, которыми сестра окружила себя. Дайана рассмеялась и ответила по-английски, что, мол, и низшему сословию надо найти какое-то применение.

В открытую дверь Милли увидела Бенджи, который наверняка слышал это обидное замечание.

Милли так и вскипела от злости. Если на свете есть справедливость, то эта воображала получит свое. Нельзя же допустить, чтобы она всеми распоряжалась, всех унижала и делала, что хочет! Когда-нибудь она нарвется на такого, кто отомстит ей сполна. Надо только подождать.

Тут она заметила Давало, который остался в примерочной. Он выглядел смущенным и раздосадованным.

– Прости, – обратился он к Милли, – ты, кажется, понимаешь итальянский?

– Да, понимаю, не все, но вполне достаточно, чтобы сообразить, о чем идет речь, – ответила она.

– Тогда я должен извиниться за сестру. Она часто говорит не подумав. Дайана сейчас очень нервничает, а когда она в таком состоянии, то поступает необдуманно и говорит неприятные, даже оскорбительные вещи.

Милли криво усмехнулась.

– Ну, знаешь! Мы все нервничаем время от времени, но разве это оправдывает оскорбительное для окружающих поведение?

Взгляд Давало стал колючим.

– Да, у всех сдают нервы, – сказал он ледяным тоном, – но для большинства при этом не стоит вопрос жизни и смерти. У нас, как ты знаешь, именно так.

Милли сообразила, что он имеет в виду их опасную профессию, и немного смягчилась.

– Я понимаю, – сказала она уже спокойным тоном. – И могу понять Дайану, когда она волнуется по поводу новой программы выступления или чего-нибудь в этом роде, но из-за этого не стоит вести себя с другими так безобразно. Бенджи – хороший и преданный друг, он заслуживает лучшего отношения к себе.

– Ты права, – согласился Давало. – Но Дайана есть Дайана. Даже я, ее брат, соглашусь, что характер у нее не из лучших, но ее полет в воздухе – это же совершенство! Она талантлива.

Милли сокрушенно покачала головой.

– Значит, ты считаешь, что из-за ее редкого таланта все должны мириться с ее… – она хотела сказать – жестокостью, но передумала, – с ее плохим характером?

– Да, именно это я и хочу сказать. Иногда гений заслуживает прощения за такие вещи, которые непростительны для обычных людей.

Милли ухмыльнулась:

– Я не хочу с тобой спорить и ссориться, но должна заметить, что все это абсолютная чепуха!

– Ты можешь думать все что угодно, – ответил молодой человек, – но это закон жизни. – Взгляд его снова стал жестким. – Ты знаешь, чем мы занимаемся. Ты видела нас на манеже. Мы не пользуемся сеткой и выполняем сложнейшие и опаснейшие трюки. Каждый раз, когда мы поднимаемся под купол, каждый раз, когда перелетаем с трапеции на трапецию, мы рискуем жизнью. Разве это не дает нам права на некоторые привилегии перед остальными?

– Конечно, и они у вас есть. Вы прекрасно устроены, вам хорошо платят, и вы – звезды цирка. Думаю, одного этого достаточно. Не стоит при этом относиться к другим так, будто они и не люди вовсе. Ну хватит об этом. Спасибо, что ты извинился, Давало. Знаю, ты искренен, но ты не в ответе за поведение сестры. Очень любезно с твоей стороны. Давало слегка поклонился.

– Не стоит меня благодарить, Милли. Я просто хотел, чтобы ты поняла. До свидания.

Милли проводила его взглядом. От разговора с ним у нее остался неприятный осадок. С одной стороны, этот симпатичный парень – самый приятный и общительный из всей семьи Сальери. Он хоть чувствует, когда его наглая сестра перегибает палку, но все равно остается высокомерным и заносчивым. Как можно считать, что Дайана заслуживает прощения за грубость и презрение к людям только из-за того, что талантлива в своей профессии! Это неправильно и совершенно нелогично.

Милли тяжело вздохнула и принялась за работу.