Тереза Медейрос - Укротительница привидений

Лотти раскрыла от удивления рот и почувствовала, что закружилась голова. На глазах выступили слезы, но она заметила их только тогда, когда Нед протянул ей свой платок.

– Но мне хотелось, чтобы этот роман вышел именно в вашем издательстве, – сказала она, не сводя глаз с испачканных чернилами пальцев мистера Били. – Скажите, вы согласны опубликовать его?

Мистер Били широко улыбнулся и ответил, кивая головой:

– Наше издательство почтет это за большую честь.

– Ты слышал, Нед? – воскликнула Лотти, оборачиваясь к своему другу и улыбаясь ему сквозь слезы. – Мой роман издадут, а сама я теперь стану знаменитой!

Над Оукли-Мэнор завывал осенний ветер. Он свистел над пустошами, жалобно стонал в каминных трубах, бился в окна. Он срывал последние листья с деревьев, мрачно тянувших к небу свои обнаженные черные ветви. Он яростно носился над морем, и казалось, что короткое лето ушло навсегда, навсегда…

Некоторые слуги клялись, что если выйти из дома и хорошенько прислушаться, то можно услышать дальний жалобный звон склянок с кораблей, затонувших у этого гибельного побережья десятки и сотни лет назад. Другие шептали, что точно такой же ветер неиствовал в ту ночь, когда первая жена маркиза сорвалась в пучину с высокой скалы, и теперь в эту пору с моря доносится ее предсмертный крик.

Все слуги вновь стали с наступлением темноты прятаться в своих комнатах, запираясь на все замки и засовы. Нет, теперь они боялись уже не привидения прячущегося в темных переходах, а самого хозяина. Это он, просидев весь день взаперти в своем кабинете , бродил ночами по темным пустынным коридорам огромного дома.

Несмотря на то, что после отъезда жены маркиза а затем и его дочери в доме больше не звучал рояль, горничные панически боялись заходить в музыкальную комнату. Никто из них не желал оказаться с глазу на глаз с портретом первой леди Оукли. Одна молоденькая горничная клялась, что, когда она сметала пыль с рояля, от его клавишей вдруг сильно запахло жасмином. Она бежала прочь без оглядки вне себя от ужаса. А уж после того, как с каминной полки сорвалась фарфоровая статуэтка и едва не раскроила голову Мегги, музыкальную комнату и вовсе стали считать проклятой. Теперь даже самой миссис Кэвендиш не удавалось загнать туда горничную с ведром и тряпкой.

Слуги-мужчины один за другим начали жаловаться Жилю, что, когда они проходят по коридорам, на них вдруг наплывает невидимое ледяное облако, заставляя бежать прочь и долго потом отогреваться на кухне возле горящей печи.

Когда Марта сообщила обо всем этом Хайдену, он лишь пожал плечами, сказал, что не верит больше в привидения и посоветовал ей нанять других слуг, не таких трусливых.

Несмотря на то, что Хайден отослал Аллегру в Лондон четыре месяца тому назад, по его приказу в ее спальне каждый вечер зажигали лампу, и она горела до самого утра. Иногда во время ночных бдений Хайден открывал дверь, словно надеясь увидеть свою дочь спящей в обнимку с любимой одноглазой куклой, но, разумеется, каждый раз спальня оказывалась пустой.

Иногда он подходил к двери гостиной, втайне надеясь услышать веселые голоса, смех и звон чашек, но там, как и во всем доме, царила мертвая тишина.

Однажды ноги сами собой привели его на третий этаж, к комнате, в которой жила Лотти. Войдя, Хайден обнаружил, что там осталось много ее вещей, и подумал, что она забыла их здесь потому, что очень спешила как можно скорее скрыться с глаз нелюбимого мужа. Ведь он помнил, с каким ужасом смотрела она на него тогда, на краю обрыва. С ужасом, который ему было бы невыносимо видеть в глазах любой женщины, а уж в глазах Лотти – особенно.

Хайден бродил кругами по комнате Лотти, вспоминая, как смешно она морщила нос, когда смеялась, как сверкали на солнце ее волосы, когда она катилась с холма на деревянной лошадке; вспоминались ее нежные стоны в ту незабываемую ночь, которую они провели вместе в музыкальной комнате. Он понимал, что нужно приказать Марте и миссис Кэвендиш упаковать вещи Лотти и отправить их в Лондон, но каждый раз медлил и часто заходил в спальню Лотти, чтобы посмотреть, все ли осталось на своих местах.

В первые недели после смерти Жюстины Хайден узнал об опасности, которая таится на дне бутылки, и с тех пор старался не пить, но в эту ночь он вдруг обнаружил, что стоит перед окном, держа за горлышко на половину опорожненную бутылку портвейна.

Он вышел из дома, направился к скалам и, слегка пошатываясь, встал на краю обрыва. В бешено летящих тучах то появлялся, то вновь исчезал бледный диск луны. Хайден сделал большой глоток из бутылки и раскинул руки, готовясь к последнему прыжку в пустоту.

И в этот миг он услышал долетевшую издалека мелодию – простую, красивую и невыразимо грустную. От этих звуков кровь застыла в жилах Хайдена, и он медленно повернулся. Это не могла быть ни Лотти, ни Аллегра, это он знал наверняка.

– Проклятие, – хрипло прошептал Хайден и неверными шагами направился к дому, держа в руке бутылку и постепенно удаляясь от роковой черты.

Вернувшись в дом, он прошел темными коридорами, подгоняемый музыкой и вскипевшей в нем яростью. Но, войдя в музыкальную комнату, он нашел ее такой, какой и ожидал найти: темной и погруженной в тишину. Хайден подошел к роялю, приложил ладонь к крышке, и ему почудилось, что он ощущает дрожание еще не успокоившихся струн.

Хайден повернулся к портрету Жюстины и закричал:

– Ну, теперь ты довольна? – Он размахнулся и швырнул в портрет бутылкой. Красное вино растеклось по холсту, покрыв белое платье Жюстины пятнами, похожими на пятна крови. – Я знаю, ты решила свести меня с ума, чтобы тебе не было одиноко даже теперь, после твоей смерти!

Жюстина загадочно смотрела на него с портрета.

– Хайден?

Он обернулся и увидел неясную мужскую фигуру, появившуюся в дверном проеме. На минуту Хайдену показалось, что это Филипп – юный, дерзкий, полный надежд. Сейчас он выйдет из тени, чтобы направить свой пистолет прямо в грудь Хайдена.

– Хайден? – повторил ночной гость. – Ты что, разогнал всех слуг? Я битый час стучал, стучал, но мне так никто и не открыл. Пришлось обогнуть дом и влезть в незапертое окно твоего кабинета. Иначе я бы сюда не попал.

Гость сделал шаг вперед, и в лунном свете блеснули его седые волосы. Хайден попятился и бессильно опустился на диван. Зарылся лицом в ладони и хрипло рассмеялся.

– Боже правый, Нед! – с облегчением воскликнул он. – Никогда не думал, что ты вновь явишься без предупреждения или приглашения.

– Удивительно теплая встреча, – ответил Нед. – Кстати говоря, это была прелестная пьеса. Не знал, что ты играешь на рояле.

Хайден медленно поднял голову и ответил, потрясенно глядя на клавиши рояля:

– Никогда в жизни не играл.

– Я не отказался бы выпить, – заметил Нед, посматривая на залитый вином портрет, – но предпочел бы получить вино в бокале, чем бутылкой по голове.

– Жюстина никогда не любила портвейн, – растерянно произнес Хайден, проводя рукой по волосам и только сейчас начиная понимать, насколько нелепо и странно выглядит все, что здесь происходит. – Но скажи, что привело тебя в Корнуолл, да еще в такую ночь?

– Прошу прощения за столь поздний визит, – спокойно сказал Нед, – но я привез тебе подарок от жены, который должен вручить немедленно.

– Что это? – спросил Хайден и тут же добавил с горькой усмешкой: – А, конечно. Это заявление о разводе.

– Нет, – ответил его друг и протянул Хайдену книгу в кожаном переплете.

Хайден взял книгу, повертел ее в руках и увидел что это первый из трех томов романа. О том, что это за роман, он догадался еще до того, как прочитал в лунном свете вытисненные на обложке слова:

«Леди Оукли. „Невеста Лорда Смерть“.

Разочарование, охватившее Хайдена, оказалось даже сильнее вспыхнувшей в нем желчной злости. Хотя Хайден сам сказал Лотти, чтобы та дописала роман, он не думал, что это может случиться на самом деле. А уж меньше всего он ожидал, что Лотти окажется настолько бессердечной, чтобы швырнуть ему в лицо свою книгу сразу после выхода ее в свет.

– Спасибо, но я не стану читать это, – сказал он, протягивая книгу назад Неду. – Я уже знаю, чем заканчивается этот роман.

Не обращая внимания на протянутую руку Хайдена, Нед положил ему на колени два остальных тома и сказал:

– На твоем месте я бы прочитал. Иногда сюжет романа бывает самым неожиданным, – Нед захлопнул свой саквояж и зевнул. – Жаль лишать тебя своей компании, но завтра рано утром я должен ехать в Суррей. Я давно обещал навестить мою дорогую мамочку. Так что прости, но я хочу поскорее лечь в постель, а заодно найти там хорошенькую горничную, которая эту постель согреет.

– Попробуй разбудить Марту. Она всегда была к тебе неравнодушна.

– Нет уж, лучше я обойдусь горячим кирпичом, – поежился Нед.

Он ушел, а Хайден так и остался сидеть с тремя томиками на коленях. Было неудивительно, что Лотти предала его, но как она могла предать Аллегру? Пускай ей нет дела до самого Хайдена, но она должна же была подумать о том, каково будет его дочери, когда все отвернутся от нее после выхода этого романа. Теперь ей никуда не деться, теперь отцовский грех будет до самой смерти тянуться за ней, лишая надежд на нормальный брак, надежд на то, чтобы занять подобающее место среди людей…

Гнев с новой силой охватил Хайдена, и он поискал глазами огонь, в который можно было бы швырнуть зт проклятые книги. Когда он встал, слегка пошатываясь после выпитого портвейна, один томик упал на пол, и Хайден нагнулся, чтобы поднять его. При падении обложка раскрылась, и стала видна надпись, сделанная рукой Лотти. Следовательно, это был первый из трех томов.

Хайден провел кончиком пальца по строчкам и негромко прочитал вслух:

– «От всего сердца…»

Хайден криво усмехнулся, хотел захлопнуть книгу, но глаза его невольно пробежали по строкам:

«Мне никогда не забыть той минуты, когда я впервые взглянула в глаза человеку, который пришел, чтобы спасти меня…»

– Ты достала? Ты достала ее? Только не говопч что нет! – воскликнула Элизабет Блай, пританцовывао от возбуждения, в то время как ее подруга выбежала из стеклянных дверей книжной лавки издательства «Минерва».

– Слава богу, достала! – радостно крикнула Каро Броквей, прижимая к груди томик в кожаном переплете. И обе девушки облегченно вздохнули.

Прежде чем Каро успела присоединиться к Элизабет, на пути у нее вырос широкоплечий мужчина в ливрее слуги и взял девушку за локоть:

– Даю вам три фунта за эту книгу, мисс.

Каро удивленно посмотрела на слугу и отступила назад:

– Я сама только что заплатила за нее полгинеи.

– Тогда возьмите пять фунтов, – предложил слуга и с тоской посмотрел на цепочку экипажей, выстроившихся у него за спиной.

Они растянулись почти по всей Грейсенчерч-стрит. Их седоки уже не первый час сидели, кутаясь в меховые шубы, в надежде достать третий, последний том нашумевшего романа «Невеста Лорда Смерть».

– Прошу вас, мисс, сжальтесь надо мной, – не отставал слуга. – Вы слышали, что случилось со слугой леди Драйден?

Девушки обменялись быстрыми взглядами. Весь Лондон знал о том, что случилось с этим беднягой. Он посмел вернуться к хозяйке с пустыми руками, буквально из-под носа упустив второй том романа, который достался леди Фезервик. Некоторые говорят, что крик леди Драйден был слышен до самого Олдгейта.

Она измочалила о несчастного слугу свой зонтик, а затем велела кучеру ехать, оставив провинившегося на улице, и тому пришлось бежать за экипажем целых десять кварталов. Он выбился из сил и упал лицом прямо в свежий конский навоз. Говорили, что бедолага ищет сейчас себе работу в доках.

– Мне очень жаль, сэр, но я ничем не могу помочь, – Каро сильнее прижала книгу к груди, обходя слугу стороной и понемногу приближаясь к Элизабет. – Чтобы купить эту книгу, я стояла здесь с самого утра и обещала матери, что сразу же принесу ее домой. Мы будем читать ее вслух всей семьей сегодня же вечером. Мы все сгораем от желания поскорее узнать, что же случилось после того, как герцог обнаружил, что его жена предала его.

– Не понимаю, как она могла так поступить, – вставила Элизабет и продолжила, восторженно заведя глаза к небу: – Ах, если бы мне повезло встретить в жизни такого доброго, щедрого и красивого мужчину, как этот герцог! Неужели я предала бы его?

– Подумайте, мисс, – не отступался слуга. – Я предлагаю целых пять фунтов. Ведь для вас это целое состояние!

– Бежим, Каро, бежим! – крикнула Элизабет, схватила подругу за руку и потащила прочь.

Они мчались по улице, а слуга в отчаянии скинул с головы шляпу и кричал им вслед:

– Семь фунтов! Я дам вам семь фунтов! Почти то же самое происходило в эти дни во многих других книжных лавках и библиотеках Лондона, несмотря даже на то, что роман в сокращенном виде обещали печатать в газетах, по одному выпуску в неделю. Вслед за первым немедленно было выпущено второе издание, но и оно моментально разошлось рукам. Роман вышел и в виде дешевых комиксов, чтобы даже те, кто не умел читать, могли по картинкам следить за тем, как развивается история любви богатого герцога и его неверной жены.