Дальше он шел пешком, нищий и можно сказать голый. Ему посчастливилось дойти до Багдада да наступления темноты. Стража, видя его непотребный вид, не хотели даже его пускать, но он умолял, дрожа от холода и заикаясь от страха. Стражники сжалились над ним, приняв за сумасшедшего суфия, и пустили. Городские ворота в буквальном смысле закрылись за его спиной, и он оказался в безопасности. Но один, без денег, без знакомых и друзей. В отчаянии он шел по улицам. Опустилась ночь, и тогда он направился к ближайшей мечети, надеясь найти там кров и еду. Он увидел ворота мечети, вошел в проход, укрылся там, горюя и радуясь…

– Ну, горевал он понятно почему, – перебила его Мелек-хатун. – а радовался он чему?

– Как чему, тому, что жив остался.

– Вообще-то я так и подумала, но решила на всякий случай уточнить.

– Вы правильно подумали, но, если вам еще раз захочется меня перебить, не стесняйтесь.

– Спасибо, продолжайте.

– Вам спасибо.

Али продолжал

… Вдруг он увидел приближающийся свет. Это были двое рабов с фонарями. Они освещали дорогу двум купцам, один, из которых, был старик, а другой – юноша. И Шамад услышал их разговор. Старик отчитывал юношу, он говорил: «Разве я не предупреждал тебя, чтобы ты следил за своей речью. И не бросался словами. Ты дал моей дочери развод, и теперь вернуть ее непростое дело».

В этот момент старик увидел Шамада и ответил на его приветствие.

«Откуда ты, юноша, кто ты и что ты делаешь здесь в столь поздний час? – спросил он. – Ты не похож на нищего и бездомного. Твое лицо, лицо благородного человека. Почему же у тебя такой непотребный вид?»

Шамад рассказал о постигшей его беде и о своем бедственном положении.

«Все не так плохо, как ты думаешь, – вдруг сказал старик, – тебе повезло, что мы встретили тебя. Дитя мое, что ты скажешь, если я дам тебе тысячу динаров, дорогое платье и мула». «И что я должен буду сделать за это? – спросил удивленный Шамад. «Ты видишь этого юношу. Это мой племянник. Я женил его на своей дочери, ее зовут Зубейда. Она очень красива и умна, образована, играет на лютне. Он ее любит, а она его нет. Это было источником их ссор. И вот он вспылил, и сгоряча трижды произнес слово талак. Она тут же покинула его. Теперь он пришел ко мне и умоляет, чтобы я вернул ее. Но это возможно только через заместителя…


Али пояснил.

– По закону он может вновь жениться на ней, только после того, как она выйдет замуж за другого человека и разведется с ним. Благословенный пророк сделал легким развод, но, чтобы мусульмане не злоупотребляли этим, взамен ввел такое испытание.

– Я поняла, – ответила ханша.


… Нам нужен надежный и порядочный человек, – продолжал старик, – чтобы женился на ней, провел ночь с ней, не дотрагиваясь до нее, а затем развелся. Беда в том, что довериться некому. Во всем Багдаде нет человека, к которому можно обратиться с подобным предложением. Разве ты не знаешь наших арабов, мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет. Здесь только один порядочный человек – судья, и тот надо признать ненадежен. Поэтому мы сговорились, что сделаем заместителем чужеземца, чтобы потом никто не корил моего зятя этим делом. Пойдем с нами, напишем тебе брачный договор с моей дочерью. Ты проведешь с ней эту ночь, а наутро разведешься с ней. И я дам тебе все, что обещал».

Шамад согласился, дело казалось ему пустяковым, а деньги сулили немалые. Он сказал себе: «Клянусь Аллахом, чем ночевать в мечети, я проведу ночь с невестой, да еще и деньги получу за это». Они отправились к кади и составили договор, который гласил, что если он, Шамад, женится на девушке, а наутро разведется, то получит тысячу динаров. А, если не разведется, то сам заплатит десять тысяч динаров в качестве приданого. Подписали договор, отец девушки взял расписку и отвел его в дом к своей дочери. Племянника же взяло беспокойство, ибо Шамад был очень хорош собой, а вдруг девушка прельстится им. Он позвал свою домоправительницу и поделился с нею своими опасениями. Женщина успокоила его, говоря, что она все сделает и обезопасит девушку от притязаний нового мужа. Женщина пошла к Шамаду и предупредила его, чтобы он не приближался к невесте, ибо она не здорова, и болезнь ее заразна. То же самое хитрая баба проделала с Зубейдой. Таким образом, развела их по разным комнатам. Зубейда поблагодарила домоправительницу, позвала невольниц и велела им отнести на половину мужа кушанья, питье, сладости – не пропадать же продуктам. Пусть, мол, поест, бедолага. Шамад еде обрадовался. Поел, попил, пришел в хорошее расположение духа и затянул песню, а у него был хороший голос. Зубейда из любопытства решила, взглянуть на того, кто поет. А пел он кораническую суру я-син. Зубейда, прислушавшись, решила, что его напев похож на псалмы Дауда, она подумала, что этот высокий, ясный мелодичный голос не может принадлежать больному человеку. Она взяла лютню и стала подыгрывать мотив и тоже запела. Их дуэт быль столь прекрасен, что они, не думая более о заразной болезни, открылись друг другу и увидели, что оба молоды, красивы и здоровы. Далее они не стали противиться зову страсти, тем более что, они были мужем и женой. То есть закон был на их стороне.

Наутро Шамад сказал своей жене: «О, радость незавершенная, мне остался один час провести с тобой, и мы расстанемся». «Почему ты так говоришь»? – спросила Зубейда. «Твой отец взял с меня расписку на приданое для тебя в десять тысяч динаров. И, если я не заплачу ему, то брак будет аннулирован. А меня запрут в тюрьму». «Власть мужа в твоих руках, – возразила девушка, – заплатим ему, и останемся вместе. Разве ты не богат»? «Очень богат, но я жертва разбойников, которые ограбили меня. У меня нет сейчас на руках ни единой полушки». «Я бы сама за тебя заплатила, – сказала девушка, – ты пришелся мне по нраву. Но мой отец из любви к племяннику все мои деньги перенес в его дом. Ведь я не хотела выходить за него, но отец настоял. Он, видите ли, обещал покойному брату. Но ты все равно не печалься. Я дам тебе сто динаров для разговоров с судейскими людьми. Когда они скажут тебе – разводись, ты спросишь у них – какое вероучение позволяет человеку вечером жениться, а утром разводиться. И, что бы они ни говорили, ты будешь упорствовать в своем решении. А, когда с тебя потребуют приданое, попроси отсрочку».

Пока они беседовали, пришел сбир, и передал суть претензий тестя к зятю.

Шамад сунул в руку сбиру пять динаров и спросил: «Какой закон требует, чтобы я развелся на следующий день? «Нет такого закона, – ответил судебный пристав, – а, если ты не знаешь законов, то я могу быть твоим поверенным».

Они отправились в суд, где кади спросил: «Почему ты не разводишься, как было условлено»?

Шамад приблизился к кади, дал ему пятьдесят динаров и спросил: «О, владыка, какое учение позволяет, чтобы я женился вечером, а наутро развелся против своей воли»? «Развод по принуждению не допускается ни одним из толков мусульманского права», – ответил кади.

Увидев, как поворачивается дело, отец девушки потребовал десять тысяч динаров в обеспечении приданого. Шамад попросил отсрочку в три дня. А кади дал ему десять дней и вынес решение, что через десять дней Шамад заплатит десять тысяч динаров или разведется. Шамад с тем и ушел. По дороге домой он на оставшиеся деньги накупил на базаре вина и всякой всячины, и они с женой устроили вечером пир. Потом они пели, играли на лютне, развлекались.

Мелек-Хатун кашлянула. Али взглянул на ханшу.

– К чему вы клоните? – спросила она. – Никак не могу понять.

– Ни к чему. Я просто развлекаю вас, рассказываю историю.

– Но это история, ее смысл свидетельствует не в вашу пользу. Вы же хотите получить мое согласие на развод. А в этой сказке совсем другая мораль.

– Это вы верно подметили, – согласился Али, – я действую себе во вред. Но это лишь свидетельствует о моей искренности и бескорыстии.

– Ладно, допустим. Что же было дальше?

– Дальше рассказывать?

– Не надо. Просто в двух словах. Чем дело кончилось?

– Вам неинтересно?

– Главное произошло, они провели ночь вместе, а уж как они выпутаются, это не так важно. Впрочем, если хотите, можете рассказывать.

– Не буду.

– Почему? Обиделись?

– Расказчика обидеть может всякий, но не в этом дело. Ваше пренебрежение лишило меня вдохновения, теперь уже я сам потерял к сказке интерес.

– А у меня он появился. Чем все-таки дело кончилось? Продолжайте, я настаиваю.

– В течение десяти дней они ели, пели, пили, веселились, занимались…

– Не надо подробностей.

– Вечером десятого дня в дверь постучали. Шамад вышел посмотреть и увидел трех дервишей.

«О, господин, – сказал один из них, – мы чужеземцы, и пища нашей души – музыка и стихи. Мы слышали музыку, доносящуюся из твоего дома, и решили, что найдем здесь приют. Пусти нас и будет тебе награда от Аллаха Великого». Шамад спросил у жены, и та велела впустить их. Им принесли угощения, еду и питье. Но дервиши сказали: «О, господин, а кто играл эту чудесную музыку, и кто пел эти песни? Нельзя ли нам послушать этого музыканта»? «Это была моя жена, – ответил Шамад и, недолго думая, рассказал свою историю, закончив ее словами: «Мой тесть наложил на меня приданое в десять тысяч динаров и завтра последний день отсрочки». «Не печалься, – сказал дервиш, – и держи в мыслях только хорошее. Я шейх дервишеской обители, и мне подчинены десять тысяч дервишей. Я соберу для тебя эти деньги, и ты выплатишь свой долг. Но ты прикажи жене сыграть нам музыку и спеть песню».

Обрадованный Шамад сказал об этом жене, и та согласилась. Она сказала:

«Маловероятно, чтобы у нищих суфиев водились такие деньги. Но у нас ведь нет другой надежды, даже, если они нас обманут. Мы ничего не потеряем, кроме бессонной ночи».

Веселье длилось до утра. А наутро, едва забрезжил рассвет, дервиши положили сто динаров под молитвенный коврик и ушли. После их ухода Шамад поднял коврик и, увидев там сто динаров, сказал жене: «Это щедрая плата за гостеприимство. Но они обманули меня, где же обещанные десять тысяч динаров. Жена возразила: «Ты сын богатого купца, но у тебя руки коротки даже для серебряной полушки, где же бедным дервишам взять десять тысяч динаров. Будь к ним снисходителен. Возьми эти деньги, сходи на рынок. Купи все что нужно – еды, напитков, вина, топленого масла, соленых огурцов, и возвращайся».

Шамад поступил так, как ему велела жена. Но, когда он вернулся с рынка, нагруженный покупками, у ворот его ожидали тесть, его племянник и судебный пристав. Ибо подошел срок для уплаты долга. Шамад выслушал их требования и пока собирался с ответом к дому приблизился черный раб, ведя за поводья верблюда, груженного тюками, и спросил: «Это ли дом Шамада?», – и получив утвердительный ответ от удивленного юноши, сказал, что он доставил товар для Шамада.

«На верблюде товара на тысячу динаров», – сказал он – «А на постоялом дворе дожидаются еще девять верблюдов с такими же точно тюками, стоимостью каждый в 1000 динаров». Смекнув, что это дело рук дервишей, Шамад сказал тестю: «Вот приданое за твою дочь, условия выполнены, и пристав свидетель этому». Отец девушки развел руками и сказал племяннику: «Сынок, ничего нельзя сделать, смирись с этим».

Племянник ушел, от огорчения слег и вскоре умер. Шамад заплатил выкуп и остался с девушкой. На этом сказке конец, а кто слушал – молодец.

– Это все? – спросила ханша.

– Да, после ваших иронических реплик я ее сократил немного, но суть передал верно.

– Кто же были эти дервиши?

– Это был переодетый халиф Гарун аль Рашид, его визирь Джафар Бармекид и палач Масрур.

– Надо же, моего евнуха тоже зовет Масрур.

– Это совпадение.

– Зачем вы рассказали мне эту сказку? В чем смысл?

– Это просто сказка. Я рассказал ее без умысла.

– Вы не похожи на человека, который говорит просто так, без умысла.

– Поверьте, это так. Я рассказал первое, что пришло в голову. Не думая.

– Тогда подумайте, как следует, и расскажите что-нибудь поинтересней!

– Хорошо, я готов, предложите тему. О чем бы вы хотели поговорить? – спросил Али.

Ханша пожала плечами.

– Я мог бы рассказать вам об особенностях мусульманского права. Как это ни странно, но оно прецедентное. В сложных случаях поднимается вся цепочка передатчиков, так называемый – иснад. Прослеживается все, вплоть до высказываний или поступков посланника Аллаха или правоверных халифов. Можем поговорить о различиях между шафиитским и ханифитским масхабами, школами правоведения…

– Вы считаете, что мне это интересно? – прервала его Мелек-хатун.

– Во всяком случае, это может быть полезно в вашей ситуации.

– А какая у меня ситуация?

– Вдруг хан, отчаявшись получить согласие на брак, решится на развод.

– Мне это неинтересно. И он не решится.

– Вы мусульманка?

– Я мусульманка, но согласия не дам.