– Так, что же случилось в славном городе Иерусалиме? – лукаво спросила она, расположившись на коврах.

– Это долгая история, – мрачно ответил Али.

– Ничего, времени у нас много.

– У вас – да. А вот у меня почти его нет. Если сегодня вы не дадите согласия на брак, меня посадят в тюрьму и казнят, без суда и следствия.

– Нет, нет, – сказала ханша, – жалостью вы меня не проймете. Мы всего лишь разговариваем. Вы же сами сказали, что все бесполезно и, что вы пришли просто поговорить. Так что, продолжаем разговор. Вы должны ценить мое расположение.

– В самом деле, – согласился Али, – вы меня поймали на слове, мне нечего возразить. А я человек слова. Что же было в Иерусалиме? Ах да, случилось мне, как-то ночевать в храме Гроба Господня. Так христиане называют свою главную церковь, где был распят Иисус Христос.

– Там разве есть караван-сарай? – недоверчиво спросила Мелек-хатун.

– Нет, мы попали туда по знакомству. Там служил Фома, наш приятель.

– А это кто?

– Монах русский. Послушайте, если я все буду объяснять, мы так до утра не управимся. Просто слушайте и все. Покончим с этим побыстрей.

– Торопитесь, – с иронией произнесла Мелек-хатун, – понимаю, в тюрьме вас заждались.

– Ладно, спрашивайте, – усмехнулся Али.

– Почему вы ночевали в церкви, у христиан это не принято.

– Действительно, у них это не принято. У нас принято спать в мечети, у них почему-то нет. Дело в том, что мы бежали от крестоносцев.

– Звучит не очень мужественно. С крестоносцами надо воевать, а не бегать от них.

– Здесь я с вами полностью согласен. Но у них было многократное превосходство в численности. Мой друг, кстати, он сейчас здесь в Ленкоране, затеял с ними драку. Мы дрались, как львы. Если бы вы нас видели в тот момент, вы бы никогда не усомнились в нашем мужестве. Но, как я уже сказал, их было много. А в таких случаях бегство схоже с доблестью. Мы бежали и укрылись в храме. Среди ночи меня разбудил один несносный ангел.

– Это вы на кого сейчас намекаете?

– Почему вы решили, что я намекаю[12]? – удивился Али.

– Ну, как же, мое имя вам известно.

– Да, конечно, но я имел в виду не вас, а настоящего ангела.

– С крыльями?

– Нет, без крыльев. Настоящего, но без крыльев, они не ходят с ними все время. Крылья для ангелов, все равно, как у нас нарядная одежда. Так вот он разбудил меня и предложил выпить.

– Врете, мусульманский ангел предложил вам выпить вина?

– Ну да, а почему вас это так удивляет? Во-первых, дело было в христианском храме, где пастве потчуют вином. Я не знаю, может быть, там это является требованием этикета. Во-вторых, он же оттуда, – Али показал наверх, – там можно, пророк разрешает. Я повторяю, он разбудил меня и предложил выпить вина.

В этот момент открылась дверь, и в зал вошел евнух. Рядом с ним был слуга, держащий поднос с серебряным кубком.

– Простите, госпожа, – обратился к ханше евнух, – ходжа Али просил воды, чтобы смочить горло, вы позволите?

– Позволяю. Я сама могла его угостить.

Масрур взглянул на Али и кивнул. Под его внимательным взглядом Али поднес кубок к губам и ощутил дивный и терпкий вкус молодого вина. Он осушил кубок и, ничем не выдав своих чувств, поставил его на поднос.

– Надеюсь, вам теперь станет легче, – сказал Масрур.

– Значительно, благодарю вас сердечно, – ответил Али.

Евнух поклонился ханше и ушел.

– А почему вы решили, что это был мусульманский ангел? – спросил Али. – Я этого не говорил.

– Мне так показалось. Вы же мусульманин. Христианский ангел не может прийти к мусульманину.

– Считаете ли вы, что Бог един? – вдруг спросил Али.

– Я об этом не думала.

– Ну, давайте вместе подумаем. Каждый народ верит в своего Бога, именует его разными именами. У нас Аллах, у иудеев – Яхве или Иегова, у христиан – вообще без имени – просто Бог-отец, со своим сыном и святым духом. У индийцев – Шива. Но земля одна, ее создал кто-то один. Даже если допустить, что они создавали ее коллективно, значит, они дружны между собой. Почему же в таком случае их паствы истребляют друг друга. Нет, все же Бог один и ангелы не разделяются по конфессиям, – Али разгорячился.

– Кажется, вы отклонились от рассказа, – недовольно сказала Мелек-хатун.

– Да, простите. И кажется я потерял нить разговора. На чем я остановился?

– На том, что ангел предложил вам выпить. Я больше не могу об этом слышать. Скажите, уже, наконец, выпили вы или нет?

– Выпил.

– Ну слава Богу. И как вино?

– Вино было божественное, а до этого такую кислятину пили, уксус можно сказать, из храмовых запасов.

– Ну естественно, ангел разве может вас плохим вином угощать, – с иронией произнесла ханша, – так что было дальше?

– Дальше, он отвел меня в рай.

– Как вы это поняли.

– Там было хорошо.

– Много ли там было людей?

– Я там был один, не считая гурий, конечно. Много зелени, бассейн, увитая плющом беседка.

– Может, это было подстроено специально?

– Я слышал, что старец горы[13] практиковал такие вещи, – сказал Али, – вы мне сейчас напомнили, … он давал своим неофитам гашиш, а когда они погружались в забытье, переносил их в место, где были девы, а источники били вином. Люди после этого готовы были умереть в любой момент по его приказу, чтобы только вернуться в этот рай. Но они умирали напрасно. Рай был искусственным.

– А почему вы уверены, что ваш рай не был искусственным.

– Во-первых, в Иерусалиме, кроме крестоносцев до меня никому не было дела, во-вторых, родники не били вином. Там были красивые девушки, мы веселились. Они пели, танцевали. Я пил вино. Это было блаженство.

– Но вы же сказал, что вина там нет? – торжествующе воскликнула ханша.

– У меня с собой было, я взял кувшин.

– Какой вы предусмотрительный.

– Нет, это случайно вышло. Это был тот кувшин вина, из которого меня угостил ангел. Потом я лег спать с одной из девушек. Ее звали Ева.

– Ну, конечно, Ева, как же еще могли ее звать.

– До этого был еще массаж. Впрочем, я перепутал, ее звали Сара. Точно, Сара. Кстати, а кто играет на этих инструментах, – сказал Али, беря в руки кифару.

– Разные люди играют, мои девушки, например.

– Можно попросить, чтобы поиграла.

– Нет, иначе все, что здесь происходит, будет выглядеть, как увеселение. А мы здесь делом заняты – строптивую жену призываем к согласию.

Али улыбнулся.

– Вам смешно?

– Нисколько. Просто мне нравится, как вы к этому относитесь.

– А что все-таки ждет в раю женщин? – поинтересовалась ханша.

– Лично для вас нечего нового. Некрасивым женщинам обещано новое обличие, радующее глаз. Но вы и так красивы. А жить там вы будете со своим мужем. Единственная поблажка – если у женщины было несколько мужей, ей будет дозволено выбрать того, кто к ней лучше относился при жизни.

– И все?

– Да.

– Как скучно.

– Но жизнь еще не кончена.

– Что вы имеете в виду?

– Количество ваших мужей.

– Даже не знаю, как мне реагировать на ваши слова, – задумчиво сказала ханша, – засмеяться или приказать бросить вас в тюрьму. Отчего вы так дерзки? Или вам не дорога жизнь, или вы знаете то, чего не знаю я.

– Скорее первое, но еще и от ума. Тюрьма от меня никуда не уйдет. Зачем вам брать этот грех на душу? Смейтесь.

– Расхотелось мне смеяться. Почему-то не смешно. Лучше скажите, чем дело кончилось в эдемском саду?

– Так вы мне верите?

– Нет, но мне все равно интересно. Врать тоже надо уметь, а вы в этом, я вижу, преуспели.

– Спасибо. Неожиданный комплимент. Как все-таки устроено человеческое восприятие, – посетовал Али, – говоришь правду, а тебе не верят. А дело кончилось странно и грустно. Я проснулся оттого, что пошел снег, и снежинки падали прямо на меня.

– Снег в раю? – недоверчиво переспросила Мелек хатун.

– Учитывая то, что спал я под шелковыми простынями, и, простите, совершенно нагой …

– Деталей не нужно, – заметил ханша.

– … я не то, что бы замерз, больше подойдет слово – окоченел.

– Что же вас гурия не согрела, Сара? – насмешливо спросил Мелек хатун.

– Я был один, то есть не совсем один. Неподалеку сидел пресловутый ангел и грелся у жаровни. Он был крайне нелюбезен со мной. На расспросы отвечать не стал. Я оделся, и он вернул меня в храм. Иначе говоря, положил на место.

Дверь за спиной Али скрипнула, он обернулся и увидел в приоткрытую створку евнуха, который еле слышно спросил;

– Повторить?

Али скорее прочел по губам, чем услышал и согласно кивнул. Дверь открылась, и слуга поднес рассказчику еще один кубок. Али схватился за него, как утопающий за соломинку.

– Что это вы пьете? – вдруг подозрительно спросила ханша.

– Воду, – не моргнув глазом, ответил Али.

– Можно мне ее попробовать?

– Надо было раньше сказать, – ответил Али, переворачивая кубок верх дном. Падающую рубиновую каплю, он поймал и слизнул с ладони:

– Так вы дадите согласие на новый брак? – слегка ворочая языком, спросил Али.

Вопрос был задан невпопад, но он чувствовал спиной пытливый взгляд Зияда- эфенди.

– Нет, не дам. А почему вода красного цвета? – спросила ханша.

– Ее подсластили вишневой патокой, хатун. Вам только стоит приказать, и вам тоже принесут воды.

– Не надо, лучше объясните мне, зачем все это было нужно?

– Как зачем, пить хочется. Когда долго говоришь, горло пересыхает.

– Да, нет же. Это посещение рая. Зачем ему это было нужно?

– Так вы мне верите?

– Я просто пытаюсь понять. Даже во лжи должна быть логика.

– Пути Господни неисповедимы.

– Нет, этим выражением вы не отделаетесь. Это лукавство.

– Хатун, вы слишком умны, – сказал Али, – но, если вы так умны, почему вы не дадите согласие на новый брак. Я говорю о новой жене, у вас появится подруга.

– Вы хотели сказать соперница. Не понимаю, какая связь между моим умом и новой женой.

– Наверное, вашему мужу это нужно. Ведь вы не против того, что хан посещает наложниц. Значит, не ревность причина вашего упорства. Точно так же и вашим мужем движет не одно лишь плотское желание. Может быть, это политика.

– Может быть. Но, когда он сватался ко мне, моим условием было то, что он не возьмет кроме меня никого в жены. Он поклялся в этом моему отцу. Мужчина должен держать свое слово. А я не хочу, чтобы кто-то сказал, что мой муж – не мужчина.

– Вы не только умны.

– Да? Какое еще достоинство вы нашли?

– Я бы не назвал это достоинством. Вы упрямы. Жизнь переменчива. Все течет, все меняется, как говорил Гераклит. В одну воду не войти дважды, что там еще. Егорку бы сюда. Он бы вас просветил.

– Из всего того, что вы перечислили, я услышала лишь слово – упряма. Продолжайте дерзить. Я посмотрю, чем это закончится, – с угрозой произнесла Мелек-хатун.

– А что мне еще остается, ваша светлость? Положение безвыходное. Меня арестуют из-за вашего упрямства. А возможно, и казнят.

– Вот поэтому я и терплю вашу грубость. Вам прощается. Но меня возмущает не столько это, а то, что вы, рассказав мне какую-то сомнительную историю, всячески пытаетесь уйти от ответа. Вы говорите, что я умна и упряма. Вот именно поэтому я добьюсь от вас ответа. Почему ангел показал вам рай? Если вы знаете, скажите. Иначе я умру от любопытства.

– Хатун, вам удалось пристыдить меня, и я бы рад был ответить. Но я не знаю. Я не думал об этом никогда. Почему-то это путешествие не вызвало у меня удивления. А у Назара я не догадался спросить.

– Его, значит, Назар звали. Странное имя для ангела. Неблагозвучное.

– Почему странное. Имя, как имя.

– Но живые люди не попадают в рай. А, если это случилось, то должна быть причина. Подумайте и скажите. Я, может быть, и умна, но вы гораздо умнее меня, подумайте. Сделайте усилие над собой.

– Отчасти это напоминает вознесение пророка Мухаммеда, но я не пророк. Если вы набожны, простите мне мое кощунство. А можно мне еще раз смочить горло? – спросил Али и обернулся.

Но евнух, стоявший за его спиной, покачал отрицательно головой.

Ханша сделала знак, и одна из девушек поднесла Али стакан чая. Али вздохнул, отпил остывший чай, поблагодарил. Девица вернулась на свое место.

– Ну же, хафиз, скажите сокровенное слово. Явите остроту своего ума.

Али взглянул на ханшу. Она улыбалась, но в лице не было усмешки.

– Я не знаю, – сказал Али, – и мое незнание естественно и логично. Но вы, хатун, удивляете меня все больше своей незаурядностью.

– Почему это естественно и логично?

– Потому что понимание таких событий не даются умозрительно, но только откровением. Почему мне показали рай мне неведомо. Видимо, в этом есть смысл, но для меня он пока непостижим. Во всяком случае, я могу подтвердить, что там все так, как обещал Посланник. Почти все. Вы лучше скажите мне, почему вы с вашей красотой и умом, держитесь за положение единственной жены. Отриньте эту суету. Не это главное.