– Форель из озера Севан, – сообщил Иблис, – там много армян живет, поэтому она так называется.
– Когда собака спит в тени арбы, – заметил Али, – она тоже считает, что тень принадлежит ей.
– Это ты хорошо сказал, – похвалил Иблис, – в самую точку. Уху будешь есть или нет?
– Буду, хотя и не следовало.
– Тогда доедай. Нам пора делом заняться.
– А разве мы не на отдыхе?
– Вообще-то, как говорится делу время, потехе час. Как ушица-то на вкус.
– Уже не то, – сказал Али, отодвигая тарелку.
– А сначала хвалил.
– Не распробовал.
– Жаль. Я старался. Чем тебя еще угостить? Могу рыбки копченой.
– Нет, спасибо. Кувшин уже прозрачный совсем. Надо допить, а то растечется. Жалко.
– Ничего, мы еще водочки добудем.
– Ну что же можно и еще водочки, – покладисто сказал Али, – только я без закуски не могу. Водка, знаешь ли, не вино. Без закуски никак.
– Уху, значит, не будешь?
– Нет.
– Ладно, уберем, – безропотно сказал Иблис.
Тренога над костром исчезла, на ее месте появился вертел, на который была насажена целиком тушка барашка. Ручка вертела крутилась сама собой. С барашка закапал жир, шипя и вспыхивая на углях. В беседку потянуло жирным и пряным дымом.
– Так пойдет? – осведомился Иблис.
Али кивнул.
– И водочки.
На подносе появился еще один дымящийся, но от космического холода ледяной кувшин.
– Знаешь, что я тебе скажу, – сказал Али, наблюдая, как Иблис разливает водку, – все-таки, есть в тебе что-то хорошее. Ты компанейский. Не правы те, кто тебя чернит безоговорочно.
– Не надо так, – зарделся вдруг Иблис, – я смущаюсь. Не привык. Но вообще, ты прав. Если с человеком по-хорошему, то и он тем же отвечает. Ну, это я образно.
– Я понял, – сказал Али, – только особо ты не обольщайся, мордобоя в Константинополе я не забуду. Копченую рыбу и урон, который ты нанес моему, можно сказать стратегическому сырью, моим винным запасам, тоже.
– Хафиз, не будь злопамятен, – повторил Иблис.
– Не буду, – согласился Али, – хорошо сидим. Не догорит мясо? По запаху кажется, что оно готово. Кстати, барашек случайно не армянский?
– Ну, как тебе сказать.
– Скажи, как есть. Я что в Армению выплыл? Так я обратно в пещеру.
– Шучу, барашек, что ни на есть мусульманский. Армяне свинину предпочитают, – Иблис обнажил кинжал.
Али, не медля, выхватил свой, но Иблис подошел к костру, отрезал кусочек мяса, пробуя на вкус.
– Еще немного надо подержать. Давай лучше поговорим о чем-нибудь абстрактном, если ты не возражаешь. Вот, например, – возмущают меня люди, не дорожащие собственной жизнью, которые из-за своих убеждений идут на смерть.
– А ты бы хотел, чтобы было наоборот.
– Да, я бы хотел, чтобы было наоборот. Потому что это глупо. Жизнь – большая ценность, чем убеждения. В убеждениях можно после разуверится. А в жизни нет. Она конечна и невосполнима. Вот, например, Сократ.
– И этот туда же! – воскликнул Али. – Мало было одного философа на мою голову. Думал, хоть в пещере от него отдохну. Так нет же. Мясо горит. Срезай уже, готово.
Иблис послушался. Быстрыми ловкими движениями стал срезать мясо с барашка на блюдо из чистого золота, которое показалось Али знакомым.
– Тарелку из пещеры, что ли прихватил? – спросил он. Но Иблис сделал вид, что не слышит. Али не стал повторять вопрос.
– Лучку нашинкуй там, – не оборачиваясь, крикнул Иблис, – зеленушки.
– А где я его тебе возьму, – удивился Али, – выкопаю?
Но, повернув голову, увидел рядом деревянную разделочную доску в палец толщиной, на ней лежали большая красная луковица, пучок зелени и горка налущенных гранатовых зерен. Али, не чинясь, стал резать лук. Когда Иблис вернулся с блюдом, доверху наполненным дымящимся кебабом, Али обливался слезами.
– Верно, давно не плакал, – предположил Иблис.
– Даже не знаю что сказать, – ответил Али, – это ты нарочно.
Но Иблис лишь осклабился в ответ. Он взял нашинкованный лук, перемешал его с зеленью и гранатом. Посыпал этой смесью мясо и поставил перед Али.
– Так я о Сократе, – сказал он.
Но Али остановил его, подняв указательный палец. Он вытер слезы, шмыгнул носом и указал на кувшин и на мясо. И укоризненно покачал головой.
– Намек понял, – сказал Иблис, – ты, прав, конечно. Выпить и закусить – это святое. Пока не согрелось и не остыло. После поговорим. Я не забуду. Не беспокойся.
Он наполнил рюмки, тут же вспотевшие от космического холода. Выпили и принялись за горячее.
– Ну, как, – заметно волнуясь, спросил Иблис.
– Этого барашка пасли не на земле, – отозвался Али, – его пасли в райских кущах. Между прочим, я там бывал.
– Спасибо, – Иблис был доволен, – для меня это высший комплимент, учитывая, что мне туда путь заказан. Доброе слово, как говорится, и кошке приятно. А ведь я далеко не кошка. Все-таки хорошо выпивать с образованным человеком. Так я о Сократе.
– Сколько мы выпили? – перебил его Али.
– Второй кувшин начали.
– А такое ощущение, что первый.
– Вот, что значит, хорошая компания, – поддержал его Иблис. – Да еще на свежем воздухе.
– Ну, насчет компании, я бы не был столь категоричен. Но ладно, так что Сократ? Я, кажется, созрел для греческой философии. Мне пора уже с этим смириться. Видимо, это мой крест.
– Вообще-то это христианское выражение, – поправил Иблис. – А ты мусульманин.
– Догадываюсь, но у меня есть право так говорить. Я там был – в Иерусалиме.
– Да знаю я, и не перестаю удивляться, вроде приличные люди. В храме пьянствовали. Даже я такого себе не позволяю. Чтобы в церкви Гроба Господня.
– Нам можно, – возразил Али, – у нас сердца чистые. А ты бес, тебе туда нельзя. Так что там с Сократом? Эх, Егорка бы мне не простил этой беседы. Тебе бы с ним потолковать. Про Парменида, про парадокс Зенона.
– Так вот Сократ, – в третий раз повторил Иблис, – был приговорен горожанами, своими земляками, к смертной казни. Знаменитый философ между прочим, прекрасный человек. Даже у меня не было к нему никаких претензий.
– С трудом верится, – заметил Али.
– Ты не прав, – возразил Иблис. – Я всегда иду только к тем, у кого есть в душе червоточина. Алкивиад, например, Критий. Это была моя паства.
– Это мясо тает во рту, – заметил Али.
– Ты невнимателен к беседе, – обиделся Иблис.
– Я очень внимательно слежу за беседой. Кстати, рюмки пустые. Я бы сам налил, но ручка холодная, обжигает.
– Его приговорили к смерти, – сказал Иблис, наполняя рюмки, – я даже не буду объяснять за что. Полная ерунда. Судил его народ. А народу доверять в таких делах нельзя. Разбив в пух и прах обвинения, он разозлил всех этих народных заседателей. Может намеренно, а может, был уверен, что до этого все же не дойдет. Когда его спросили, какое наказание он бы себе определил. Была у них такая традиция, спрашивать осужденного о наказании. Он вместо того, чтобы назначить себе посильный денежный штраф, да и непосильный нашлись бы желающие оплатить. Богатых друзей у него и учеников было предостаточно. Но он наказанием назначил себе даровой ужин в Протанее. Этой насмешки ему не простили. Смертная казнь была присуждена большинством голосов.
Иблис сделал паузу, вновь наполнил рюмки.
– Сократ был внешне спокоен. Но я видел, что он растерян или расстроен.
– Ты был там? – спросил Али.
– Да, я был там.
– Он был тебе симпатичен. Ты мог бы вмешаться, не допустить несправедливого приговора.
– Не мог, – твердо сказал Иблис. – Я не затем тебе это рассказываю, чтобы ты взывал к моей совести. У меня ее нет. Не перебивай меня. Сократа должны были казнить через несколько дней посредством яда, но казнь отложили на месяц. Там какой-то корабль куда-то поплыл, или не приплыл. То есть, пока корабль не вернется, казнить было нельзя. Все это время он был, как бы в заключении. Но его никто особо и не охранял. Более того, остывшие от гнева горожане страстно желали, чтобы он бежал, совершил побег. Друзья донимали его этим каждый день. Но он отказался – убеждения, понимаешь. Камеру никто не сторожил, дверь была всегда открыта. Охранник поздно приходил и рано уходил. Но Сократ был тверд. Он сказал, что, совершив побег, признает вину – а это неприемлемо. Этот вывод не выдерживал никакой критики.
– Бес, ты плачешь? – в изумлении заметил Али.
– Я плачу? Ну что ты. Мне это даже как-то не к лицу. Это все лук. Ты сам только что ревел в три ручья.
– Так что тебя возмущает, бес? То, что Сократ предпочел смерть убеждениям?
– Да, – вскричал Иблис, – и еще то, что эта жертва оказалась напрасной. Его лучший и любимый ученик Платон, спустя тридцать лет предал своего учителя, прописав в своем «Государстве» законы, нарушение которых каралось смертной казнью. То есть величайшая несправедливость, свершившаяся в отношении его учителя, под его пером превратилась в закон. И ради чего погиб Сократ? Я не могу этого понять.
– Если позволишь, я могу привести другое объяснение со слов моего отсутствующего друга Егора, который говорил со слов другого человека, греческого философа, с которым он был закован в цепи. Иснад[32] у нас получается, прямо как в мусульманской устной традиции.
– Да мне все равно в какой традиции, – сказал Иблис, – говори уже.
– Только надо горло промочить.
– А ты здоров выпивать, – одобрительно сказал Иблис, – не ожидал от тебя.
– Спасибо, конечно, за сомнительный комплимент. Наливай, чего ждешь. И мяса горячего принеси. Остыло уже все.
– Ладно, принесу. Только ты не очень-то командуй. Я не нанялся в услуги.
– Прости, я могу сам похлопотать, – сказал Али, вставая с ковра, при этом его здорово качнуло.
– Ладно, сиди уже, – ворчливо сказал Иблис. – Так чего там, твой дружок толковал со слов другого человека?
– Сократ счел определенным благом смертный приговор в 70 лет.
«Это наилучший выход для меня, – сказал он, – чего ради я должен бежать. Что меня ждет в изгнании – старость, да болезни. Не лучше ли умереть и остаться в вашей памяти, – дееспособным. И чего вы плачете, – увещевал он друзей, – разве вы не знаете, что человеку с самого рождения назначена смерть. Так, что же особенного происходит сейчас, такого трагического? «Но тебя, учитель, осудили несправедливо», – сказал ему один из учеников.
– Это был Апполодор, – сказал Иблис.
«А тебе было бы легче, если меня осудили справедливо? – возразил ему Сократ.
– Но если ты там был, ты должен все это знать, – заметил Али. – Зачем я тебе рассказываю.
– Как только посчитали камни, я сразу же ушел. От возмущения. Улетел, исчез, одним словом.
– Странный ты демон, – сказал Али, – вроде как, радоваться должен, что несправедливость свершилась, а ты возмущаешься, плачешь.
– Я же сказал, что это от лука, к тому же я сентиментален.
– Но с тобой интереснее, чем с Назаром, – заметил Али.
– Так и я об этом, – обрадовался Иблис. – Я радуюсь, когда несправедливость мною задумана, а не вами. И вообще. Вы люди слишком примитивно все себе представляете. Мол, украл, выпил, пожалуй, в ад за грехи твои. Нет, не так. Богатство неправедное, грех твой, алчность, предательство, долго тебе прибыль может приносить. За деньги большой дом себе построишь. Самую красивую девушку в жены возьмешь, и детей она тебе родит. Но вот эти дети, спустя много лет, твою старость в ад и превратят. Возмездие и есть человеческий ад. Каждому воздастся по делам его. И в этом я принимаю самое, что ни на есть, деятельное участие. Все виновные в смерти Сократа плохо кончили. То же произошло и с убийцами Цезаря.
– Так ты не демон, а ревнитель справедливости, – заметил Али.
– Я тебе об этом и толкую.
– А как же джаханам[33], с котлами полными кипящей смолы. Разве всего этого нет?
– А разве, когда тебя зароют в землю, где тебя будут глодать черви – это будет лучше кипящей смолы? – спросил Иблис.
– Это на любителя, – ответил Али.
– Причем зароют всех, и грешника, и праведника, – заметил Иблис.
– Хорошо, хорошо, – остановил его Али, – давай уже сменим тему. Я все понял. За столом все-таки сидим. Снимай мясо уже. Сейчас кувшин растает. Уже вон из боку живительная влага сочится.
– И как это ты меня так заговорил, – вдруг воскликнул Иблис, – мы же должны быть на одном важном мероприятии. А вместо этого сидим и пьем водку. Напоил меня, сроду столько водки не выпивал. А годков-то мне, знаешь сколько, немерено. Кебаб ему, понимаешь, готовлю. Эх ты, хитрец. Так все, этот кувшин допиваем и уходим.
– Куда уходим-то? Что тебе на месте не сидится?
– Давай, давай, – заторопил Иблис, – еще под одной. Как говорит твой урус, – на посошок, и вперед.
Выпили на дорожку, и пошли, покачиваясь, вдоль речки. Их разгоряченные лица обвевал прохладный ветерок. Беседка исчезла, ковры свернулись. Костер еще дымился, но вертела уже не было, когда Али с сожалением обернулся, чтобы посмотреть на место трапезы.
"Улица Иисуса" отзывы
Отзывы читателей о книге "Улица Иисуса". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Улица Иисуса" друзьям в соцсетях.