Дебби Макомбер - Улица роз

Грейс отчаянно пыталась доказать, что ее бывший муж не может быть мертвым. А это все — тщательно разработанная мистификация.

— Грейс, письмо датировано…

— Это не могло случиться в апреле, — продолжила спорить Грейс. — Он приходил домой прошлой весной — я поняла это в тот момент, когда вернулась домой с работы. Я почувствовала это. Не помнишь, как я говорила тебе, что в доме пахло вечнозелеными деревьями? Когда Дэн работал в лесу, он всегда пах как новогодняя елка… Я узнала его запах. Он был в доме.

— Вероятно, он и возвращался. До тридцатого апреля… Мне очень жаль. Но боюсь, в том, что это он, нет сомнений. Это Дэн.

Теперь тело Грейс сотрясалось так сильно, что она не могла стоять.

— Кому-нибудь позвонить?

Грейс посмотрела на него, и у нее просто не хватало сил ответить.

— Может, Оливии?

Грейс кивнула, а затем закрыла лицо ладонями, пытаясь сдержать слезы. Все эти месяцы она полагала, что Дэн сбежал с другой женщиной. Как мог Джон Малком ошибиться? Он работал с Дэном, он уж точно узнал бы его.

Трой отправился на кухню и позвонил оттуда. Его не было несколько минут, и, когда вернулся, он подвинул к дивану стул и сел перед ней.

— Мне жаль, Грейс. Очень жаль.

Грейс замкнулась в себе и едва слышала его слова. Она видела, как его губы двигаются, но не могла различить слов.

— Оливия едет.

Грейс кивнула, хотя и не понимала, о чем идет речь.

— Хочешь, чтобы я позвонил девочкам?

Грейс просто смотрела на него.

— Сейчас не думай об этом. — Трой погладил ее руку. — Я поговорю с Оливией, и посмотрим, каково будет ее мнение. Хорошо?

И вновь Грейс кивнула, не понимая, с чем соглашается.

Лютик хотел пробраться в дом, и Трою пришлось встать и открыть дверь для золотистого ретривера. Собака сразу же побежала к Грейс и слегка толкнулась мордочкой под ее руки.

Пока Трой вышел на улицу, чтобы встретить Оливию, Грейс взяла письмо. Она и сама не знала, где нашла для этого храбрость.

«30 апреля.

Моя дорогая Грейс, мне так жаль. Ты даже представить не можешь, как сильно мне жаль. Если бы только существовал способ избавить тебя от этого ужаса, я бы обязательно нашел его. Клянусь, я сделал бы что угодно. Я пытался, но из ада, которым стала моя жизнь, нет выхода. Не могу нести ношу вины больше ни дня. Я старался забыть, старался оставить войну за спиной, но воспоминания давят со всех сторон, и больше нет надежды на выход.

Много лет назад, когда я был в дозоре во Вьетнаме, на нас обрушился вражеский огонь. В результате несколько человек отделилось от подразделения. Потеряв надежду найти обратный путь на базу, мы наткнулись на маленькую деревню. И то, что случилось после, преследует меня все эти годы. Из тени вышла молодая женщина с ребенком. Она сжимала в руках свою крошку дочь, но я подумал, что в ее руках граната. Инстинкт взял свое, и я выстрелил. Я убил мать и ее ребенка в отчаянном желании выжить в войне и вернуться домой. Я наблюдал ее падение, наблюдал ужас на ее лице и слышал крики ее семьи. А когда зазвучали выстрелы, было убито много матерей и детей, стрельба, казалось, никогда не стихнет. Прошло почти сорок лет, но звуки выстрелов я слышу и теперь по ночам. Я слышу те крики во снах — они проклинают, ненавидят меня. Ирония в том, что они не могут ненавидеть меня больше, чем я ненавижу себя сам.

Мне нет прощения, Грейс. Нет ничего, что могло бы искупить мои грехи. Ни ты, ни наши дочери и, уж точно, ни Бог.

Прости меня, но для всех будет лучше, если это закончится здесь и сейчас. Я не стал писать Келли и Мэрилин. Я просто не могу. Я никогда не был мужем, которого ты достойна. И не смог стать хорошим отцом. Я люблю тебя. Всегда любил. Дэн».

Грейс прочитала письмо второй раз, позволяя глазам остановиться на каждом слове. Когда она закончила, комок в горле не позволял ей говорить, а слезы катились по ее щекам.

— Дэн, — сказала она Оливии, когда подруга опустилась перед ней на колени.

А затем ее крик вырвался наружу, и она разрыдалась. Горькие рыдания сотрясали ее плечи и переворачивали душу.

Грейс хотела получить ответы, искала решение, но только не такое. Никогда. Смерть Дэна от его собственной руки не была даже приблизительно близка к тому, что ожидала Грейс. Он был один, пойман в ловушку собственного ада. Он был заперт, запутан виной и стыдом, вызванными войной. Войной, принимать участие в которой он никогда не хотел.

Слезы катились до тех пор, пока внутри не осталось ничего.

— Девочки…

— Трой поехал за ними, — сказала Оливия. — Они будут здесь с минуты на минуту.

— Я думала, что он с другой женщиной.

— Знаю. — Оливия гладила ее волосы.

— А он все это время был мертв.

— Да.

— Практически с самого начала.

— Похоже на то.

— Помнишь, он уходил на одну ночь, а потом вернулся?

— Очевидно, тогда он передумал.

— Он вернулся, потому что не смог заставить себя. — Грейс всхлипнула.

Она вспоминала, насколько злым был Дэн — он вышел из себя и заявил, что последние тридцать пять лет его жизни стали адом. Грейс подумала, что он говорит об их браке, а речь шла о войне.

И теперь все встало на свои места.

— Трой нашел в трейлере бумажник Дэна и его обручальное кольцо.

— Он оставил кольцо дома, — проговорила Грейс, подняв голову.

Она нашла его в ту ночь, когда выкинула одежду мужа на улицу. Тогда она верила, что Дэн хотел, чтобы Грейс нашла кольцо. Она верила, что он хотел выставить напоказ свою новую любовь. Как же она ошибалась.

— Это было кольцо, которое он приобрел по кредитке, — прошептала Грейс.

Когда Дэн исчез во второй раз, Грейс вернулась домой и обнаружила беспорядок в спальне. Он ушел, ничего не забрав с собой, но опустошил ящики и просто разрушил спальню. И Грейс не понимала, что он искал. А теперь осознала — Дэн искал кольцо. Не сумев найти его, он отправился в ювелирный магазин и приобрел другое. По какой причине — из преданности, из чувства вины? А может, по обеим причинам? Он хотел, чтобы кольцо оставалось на пальце, когда он выстрелит себе в голову.

— Мама!

В комнату влетела Келли с Полом и ребенком.

Плач дочери разрывал Грейс сердце, и она раскрыла свои объятия. Мэрилин появилась через несколько мгновений. Обнявшись, они составили круг. Затем Грейс поцеловала дочерей и прошептала:

— Нам необходимо заняться похоронами. Теперь ваш отец обретет покой.

Даниэль Шерман был похоронен через три дня в присутствии семьи и нескольких друзей. Боб Бэлдон — друг детства Дэна — произнес речь. Мужчины вместе играли в школьной футбольной команде, а после окончания школы вместе поступили в армию. Мэрилин не понимала, насколько близки были Дэн и Боб в свое время. После Вьетнама ее отец позволил ему, как и всем остальным друзьям, отойти в сторону. А сам опустился в собственный ад.

Мэрилин вернулась с заупокойной службы истощенной, как морально, так и физически. Требовалось время, чтобы обдумать события прошлого года, поэтому Мэрилин припарковалась возле галереи, а затем спустилась к береговой линии.

В беседке, где в летнее время по четвергам проходили концерты, было пустынно. Сев посреди рядов скамеек, Мэрилин уставилась вперед, раздумывая над сложными отношениями, которые были у нее с отцом. Он любил ее, теперь она знала, так сильно, как только мог любить кого-нибудь. И Келли тоже, вероятно, даже больше. И он любил их мать.

Грейс тяжело восприняла смерть Дэна. Мэрилин относила невероятную скорбь матери на тот счет, что она не была подготовлена к такому шоку. Для матери было легче верить, что Дэн с другой женщиной, легче принять это, а не знать, что он сам забрал у себя жизнь.

Но в отношении своих чувств Мэрилин была сбита с толку. Это был ее отец, и она любила его, но Мэрилин привыкла избегать Дэна, когда он стал мрачным. Она уже в пять лет поняла этот термин — «мрачность». А теперь все это обрело смысл. Его отца преследовала вина со времен войны, вина, которую он не мог сбросить, которой не мог поделиться.

Мэрилин и сама понимала это, потому что жила с болью и сожалением. Она тоже боролась с прошлым. Все это время она верила, что у нее нет ничего общего с отцом, тогда как они были похожи куда более, нежели могли предположить.

По ее щеке скатилась слеза, а затем еще одна, застав Мэрилин врасплох. Мэрилин не была эмоциональной, она отказывалась быть такой. Просто не могла себе этого позволить. Она закрыла свои эмоции на замок, когда с браком было покончено. Ведь эмоции слишком дорого обходились.

Звук приближающихся шагов заставил ее выпрямиться и стереть с лица слезы. И она почему-то не удивилась, что непрошеным гостем был Джон.

— Я читал о твоем отце. Мои соболезнования.

Он стоял на некотором расстоянии от нее и смотрел на воду. Небо было безоблачным и ярко-голубым, практически не ощущалось ветра.

— Спасибо.

Паром, который путешествовал от Бремертона до Кедровой Бухты, направлялся к пирсу. Мэрилин сконцентрировалась на нем, вместо того чтобы смотреть на Джона. Он не уходил, а ей хотелось побыть одной. Если она не возобновит разговор, вероятно, он догадается и уйдет.

— Прости, что говорю об этом сейчас…

— Тогда и не стоит, — попросила Мэрилин.

— Ты не оставила мне выбора. — К чести Джона, надо сказать, что его голос звучал так, словно он извинялся. — Если бы ты сказала мне о ребенке, мы могли бы…

— Мы могли бы что?! — закричала она. — Избавиться от него?

Ее гнев поразил Джона. Он застыл, а затем поднялся по проходу, чтобы встать прямо перед Мэрилин.

— Нет, Мэрилин, мы смогли бы разобраться, как цивилизованные люди. А ты обманула меня. Ты позволила мне думать, что все хорошо.

Она склонила голову и посмотрела на свои ноги.

— Ты ошибаешься. Все в порядке. Я собираюсь растить моего ребенка.

— А вот здесь ты ошибаешься — это не твой ребенок, этот ребенок — наш.

— Нет. — По ее позвоночнику пробежал холодок.

— У отцов тоже есть права.

— Сколько это будет стоить? — Мэрилин похолодела внутри.

— Что? — Джон нахмурился, очевидно сбитый с толку.

— Сколько тебе нужно денег, чтобы оставить меня и моего… меня и ребенка в покое? — потребовала она ответа.

Джон смотрел на нее долгим, пугающим взглядом.

— Ты хочешь заплатить мне, чтобы я не участвовал в жизни ребенка? Именно это ты предлагаешь?

Мэрилин кивнула.

— Ни за что! — Голос Джона звучал зло и раздраженно. А затем он абсолютно озадачил ее, спросив: — Кто сказал тебе?

— Сказал мне что? — Должно быть, есть нечто такое, что она смогла бы использовать против него.

— Если ты не знаешь, тогда не думаю, что тебе стоит вручать еще одно оружие против меня.

Ее мысли бешено закрутились вокруг всего того, что она знала о Джоне, а информация была довольно скудна. Джон работал шеф-поваром, был талантливым фотографом и получил в наследство от дедушки невероятный участок земли. И это, пожалуй, все, что Мэрилин знала о нем — за одним маленьким исключением. Он поразительный любовник. Эта последняя мысль заставила ее живот напрячься.

— Когда ты сделал мою фотографию?

Джон не ответил, но продолжал стоять на своем месте.

— Я видела снимок в Сиэтле. Это я, Джон. Думал, я не смогу узнать себя?

Подняв глаза, она увидела, что Джон усмехается, будто смущенный тем, что Мэрилин узнала нечто нежелательное. Ну что ж, она узнала, и это ей не нравилось.

— Я не думал, что ты когда-нибудь увидишь тот снимок, — признался Джон, сунув руки в карманы.

— Конечно, ты не думал. Ты преследовал меня, Джон? Когда ты сделал фотографию?

Джон опустился на скамью в нескольких шагах от нее и неотрывно смотрел на водную гладь и выступающие вершины горы.

— Мы взрослые люди. И должны суметь прийти к соглашению по поводу ребенка.

— Если ты не хочешь денег, тогда что тебе нужно?

— Мой сын, — ответил Джон. — Или моя дочь.

— Почему? Почему мой ребенок важен для тебя? Это мужская гордость? Или месть? Или что?

Джон покачал головой:

— Ребенок есть ребенок, и это — куда больше того, что я ожидал от жизни. — Его голос излучал злость. — Я многое бросил за эти годы, но не собираюсь уходить от своей плоти и крови.

Вот теперь Мэрилин по-настоящему начала бояться. Его интерес к ребенку был не тем, чего она ожидала. Она абсолютно неправильно поняла его в тот раз перед Рождеством. Основываясь на своем прошлом опыте, она поверила, что Джон не захочет иметь с ребенком ничего общего.