— Я никогда не видела, чтобы посуду кипятили. — Я следила, чтобы пациенты мыли за собой чашки и блюдца, но не замечала, чтобы из большой раковины из тика поднимался пар. — Это тоже входит в мои обязанности? Потому что…

— Нет, этим занимается ночная сиделка. Ей все равно больше делать нечего. Она здесь только на случай, если больным понадобится экстренная помощь. Пожар, например, или другое чрезвычайное происшествие… Милые дамочки проводят почти все время за чтением детективов… Непыльная работенка, если ее вообще можно таковой назвать.

— Мне было бы скучно до слез, — отозвалась я. — Ладно, я скажу Роуз, чтобы поскорее собиралась, а вы пока вызовите такси. Потом мы поедем.

Дежурный потянулся к телефону.

Роуз настояла на своем и взяла с собой розовую пряжу, что оказалось кстати, потому что нам пришлось провести почти час под дверью мистера Крампселла. Женщина уселась под дверью его кабинета, сгорбилась над щелкающими спицами и заворчала о Полли, битниках, недостатке уважения к старшим, забастовке учителей, введении сексуального воспитания в школе, экстравагантности полета на Луну и о вызывающей одежде Тони.

Наконец из-за двери вышла, хлопая накладными ресницами, сильно накрашенная девушка в белом халате и сделала нам знак заходить.

— Вы тоже идете, — заявила она мне. — Вы знаете, как с ними обращаться. Мы — нет. Так что проходите в кабинет вместе с ней.

— Обращаться с ними? — повторила я. — Она всего лишь обычная женщина. Она не горилла или какой-нибудь монстр.

— Сумасшедшая, да?

— Она пациент, проходящий групповую терапию, — холодно уточнила я. — И все, что ей нужно, — это немного доверия и уважения. И на вашем месте я бы не позволяла себе подобных высказываний. Не говоря уж о плохом воспитании, это просто старомодно.

— Вот еще! — Она, как веером, взмахнула своими ужасными ресницами и осмотрела меня с ног до головы. — Думаешь, ты здесь самая важная? Сестра, тоже мне! Все, недели на этой помойке с меня достаточно!

Я ответила, что очень рада слышать это, а потом последовала вслед за Роуз в кабинет. Мистер Крампселл оказался одним из тех подтянутых красавцев мужчин с седеющими волосами, в какого, как мне казалось, лет через двадцать должен был превратиться Джон Айткен. Он и три его студента по очереди обследовали десны Роуз. Даже сквозь маски я могла различить выражения их лиц и понять, что они об этом думают. Один из них спросил:

— Болезнь Винсента, сэр?

— Почему вы так думаете, Джеймс? — спросил доктор.

— Ну, центральное расположение, сэр.

— Что ж, возможно. А вы двое что думаете?

Девушка поинтересовалась, не может ли это быть психогения, а второй молодой человек пробормотал в ответ, что конечно же нет.

— Возможно, — сказал студентке мистер Крампселл. — Какое лечение предложите?

Молодой человек по имени Джеймс предложил «удар диатермией» и добавил, что вначале хотел бы изучить рентгеновский снимок. Девушка предложила пенбритин в качестве антибиотика. В конце они взяли пару мазков и согласились, что Роуз нужно будет прийти или на прижигание, или на частичное лечение воспаления через несколько дней, окончательный диагноз будет зависеть от результатов анализа. А тем временем пациентке выпишут пенбритин.

Мистер Крампселл повернулся ко мне:

— Вы поняли, сестра?

Потом он слегка наклонился вперед и внимательно на меня посмотрел:

— Да, я точно видел вас раньше. Вероятно, вы праздновали прибавку к зарплате, да?

— Я, сэр?

— Вы, дитя, — кивнул доктор. — В чудесном зеленовато-желтом платье. Вечером в четверг, да?

Все три студента сразу мной заинтересовались, и даже Роуз оглянулась, чтобы посмотреть на мою реакцию. «Он говорит о вечеринке в «Малтшовеле», — догадалась я.

— А, вот вы о чем, — улыбнулась я. — Нет, сэр. На самом деле это был запоздалый прием по случаю свадьбы, но не моей.

— Да? Так он все-таки на ней женился? — воскликнул собеседник. — Ну и ну! Это будет дорого мне стоить. — Он снял маску и лучезарно улыбнулся своим студентам. — Вот почему я так восхищаюсь нашими медсестрами, господа. Они всегда держат руку на пульсе событий. Дорогая, — обратился он ко мне. — Если бы вы к нам не забежали, я бы так и не узнал, что в мире творится… Ну хорошо, Роуз, ты можешь идти. Мы ведь тебя не слишком побеспокоили, да? Ну, разумеется, нет. А теперь иди, но мы скоро снова увидимся, я дам тебе знать когда… До свидания, сестра. Спасибо.

Я понятия не имела, что означают его слова, но доктор, очевидно, знал Джона, и Пиппу тоже.

Я доставила Роуз в отделение как раз к обеду, и Петси сообщила, что я могу быть свободна часов до пяти и должна вернуться после чая.

— Потом ты будешь дежурить с пяти тридцати до восьми тридцати, — объяснила она. — Да, и сестра выразила свою радость по поводу найденной карточки.

Я ждала продолжения.

— Это все, что она сказала, дежурная? — уточнила я после паузы.

— Да. А вы ожидали еще чего-то?

— Честно говоря, увольнения.

— Не сегодня, — покачала головой Петси. — Осмелюсь предположить, она выпустила весь пар вчера. В любом случае, это была не ваша вина.

— Нет, но я должна была задуматься.

— В следующий раз подумаете. Кстати, Сильвию перевели в частную клинику доктора Бернштейна, — сообщила она. — Он уже звонил по поводу ее и сказал, что недель через шесть вернет ее в нормальное состояние. Честно говоря, он был в прекрасном расположении духа, потому что сестра согласилась на терапию. Так что не волнуйтесь о ней. Вас даже не было здесь, когда все это случилось, — убеждала меня Петси. — У нас бывают свои небольшие неприятности, но мы с ними справляемся. Вы не можете всегда быть отличницей, вы же это понимаете.

Я решила, что она довольно милая девушка и занимается своим делом.

— Спасибо, — поблагодарила я ее. — Теперь я чувствую себя гораздо лучше.

— Вот и хорошо. Сильвия спрашивала, сможете ли вы навестить ее через недельку. Я, конечно, не могу вам советовать, но не думаю, что у нее много друзей.

— Да, не много, — согласилась я. — Сестра Каттер довольно замкнутый человек. Она правда просила? Конечно же я приду. Думаю, Роусторн тоже. И Стив Сейл.

— Хорошо. А теперь поторопитесь и уходите с дежурства. — Она улыбнулась. — Иначе вас втянут в очередной кошмар. Кажется, Эми устроила здесь настоящую бурю.

Я ушла.

Додо вернулась к шести. Тони тоже, и он чувствовал себя королем мира.

Я спросила:

— Значит, ты получил работу?

— Не совсем. По крайней мере, не в «Шрусбери кроникл».

— Что же тогда? — допытывалась я.

— У него был местный парень, знающий этот район как свои пять пальцев. Только мой предполагаемый босс еще не знал о его визите, когда посылал за мной. Но, наверное, приятель из «Бест-Мидланд пресс» сказал ему, что, если у них появится парень для «Солихилл ньюс» или если у него освободится какой-нибудь многообещающий сотрудник, он может отослать его туда.

— Значит, ты собираешься на собеседование? — уточнила я.

— Я уже там был. Парень должен был уезжать сегодня в Бирмингем, так что высадил меня у Волсолла, а сам поехал на встречу с каким-то высоким начальником. Так что я начинаю на следующей неделе! — просиял Тони. — У меня испытательный срок в шесть месяцев, и, если я им подойду, со мной подпишут контракт и отправят на учебу.

— Это здорово! — воскликнула я. — Я так рада за тебя, Тони. А где ты будешь жить?

— С жильем тоже все в порядке. У меня есть двое друзей, которые снимают вместе комнату недалеко от редакции, — объяснил он. — Ребята будут только рады делить арендную плату на троих. Мне осталось сделать только одно.

— Сказать родителям?

— Да… Дез и Мартин предложили сделать это вместо меня, но я хочу сообщить отцу эту новость сам. И лицом к лицу, а не по телефону. Я больше не боюсь. Не теперь, когда я уже сделал первый шаг.

— За это надо выпить шампанского! — провозгласила я.

Он счастливо рассмеялся:

— Тихо! Это же строго запрещено! Я принес две бутылки уцененного «Сент-Джулиана». Мы обязательно выпьем, когда сестра Хуппер сменится с дежурства. И никому ни слова!

— Никому ни слова, — пообещала я. Мне показалось, что ради такого случая даже сестра Хуппер не стала бы строго следить за соблюдением правил. Но потом я вспомнила об одной загвоздке. — Но послушай, люди, которые…

— Принимают транквилизаторы, не могут употреблять алкоголь? — закончил мою мысль Тони. — Они и не будут. Среди нас ведь не много таких пациентов. Вспомни, старине Мартину никогда не нравилась идея транквилизаторов. Не волнуйся, я на самом деле довольно ответственный парень, просто по-своему. Я действительно такой, иначе мне никогда бы не удалось заполучить эту работу.

Додо услышала его последние слова.

— Чушь! Ты получил эту работу благодаря прическе, а не своему чувству ответственности! — возразила она. — И я никогда не замечала, чтобы репортеры отличались ответственностью… Да, Тони, оставь стаканчик для старушки Грудинки.

— Грудинки? — спросила я.

— Ночная сиделка, — пояснила девушка. — Она выглядит как грудинка: невысокая, в коричневой форме. И она носит клетчатые подвязки, чтобы подчеркнуть принадлежность к Кемеронам. Или, может быть, она Кемпбелл?

— По-моему, Кемерон, — отозвался Тони. — Если она Кемпбелл, она слишком задается — мой дедушка был Макдоналдом!

— Дикарь! — воскликнула Додо. Потом она повернулась ко мне: — Я чудесно провела время в Лондоне. Бекенгем, например, я никогда раньше не видела. Когда я была там, я посетила обычную клинику, а не групповое отделение.

— Там было лучше, чем здесь? — поинтересовалась я.

— Так же. Только там было бы легче жить за чужой счет, — охотно объяснила она. — Приятные люди. Меня оставили ночевать с ними, мы устроили что-то вроде праздника. Они тоже очень инициативны, я привезла оттуда кучу идей.

Девушка начала рассказывать о своей поездке остальным, но я слушала ее вполуха. Я думала о Мартине и о предстоящей встрече с ним после окончания дежурства. Я наверняка опоздаю, и, может быть, он не станет меня дожидаться. Вудхерст ведь не знает, что мое расписание дежурств изменилось. Я прикинула, что, пропустив ужин и приняв душ вместо ванной, я опоздаю не больше чем на четверть часа… Потом Полли попросила меня поиграть с ней в настольный теннис. Я думаю, она просто устала долго находиться в тени и выслушивать Додо и Тони. Даже Роуз решила поговорить о кабинете зубного врача.

— Ладно, — ответила я Полли. — Но отбивай не слишком быстро и энергично, если можешь. Я не хочу чувствовать себя полностью вымотанной после дежурства.

Я надела любимое сиреневое с серым пальто, в котором приходила на новоселье у Тома Робертса, и шарф, возвращенный мне Мартином позже. Вудхерст ожидал меня прислонившись спиной к машине.

— Я думал, что опоздаю, — заметил он. — У меня был долгий спор с Эми Брукс, и я надеялся, что ты меня дождешься.

— А у меня изменилось расписание дежурств, — ответила я.

Мужчина захлопнул за мной дверцу, обошел машину и опустился на сиденье водителя. Мы выехали прямо на главное шоссе.

— Думаю, я не ошибусь, если предположу, что мы оба не ужинали, — заявил мой спутник.

— Ты прав. Но это не имеет значения…

— Нет, имеет, — возразил он. — К тому же я ужасно хочу есть. Так что нам стоит немного подкрепиться.

— Мартин, ужина во вторник должно было хватить нам на неделю. Кроме того… не хочу, чтобы ты тратился на меня.

— Кроме того, гораздо легче разговаривать за столом, — отозвался Вудхерст. — Зайдем в тихое местечко, в «Олимпию» например, ладно? Здесь недалеко.

— Я никогда там не была, — ответила я. — Ди Воттс была: она говорит, ужин там хорош хотя бы потому, что большинство посетителей — мужчины.

— Ди Воттс права. Это маленький и тихий ресторанчик. Один из тех, о которых в рекламных проспектах пишут «с интимной атмосферой», — это означает, что там удобно разговаривать и музыка негромкая.

— Хорошо, — согласилась я. — Я ненавижу навязчивую музыку, особенно когда ем.

Как только мы разместились за угловым столиком, Мартин сказал:

— Я закажу что-нибудь для нас обоих. Какие блюда ты не любишь?

— Только кабачки, но мне их никогда не предлагали в ресторанах.

— Мне тоже, — кивнул он. — Это странно, да? Эти овощи были одной из наших школьных страшилок: кабачки на ужин каждый четверг.

Вудхерст подозвал официанта:

— Мы закажем палтуса, потом — свежий ананас и бутылку холодного рислинга. Хорошо?

— Да, сэр.

Когда официант ушел, я спросила:

— Так о чем ты хотел поговорить?