Ксения Беленкова - Улыбка ледяной царевны

– Тут рядом, в сквере, – затаилась я. – Зайди за мной, как соберешься.

– С Катей, что ли, гуляешь? – переспросила Лера и, не дожидаясь ответа, добавила: – Я почти собралась. Ладно, сейчас подхвачу тебя в сквере, и устроим шопинг!

Я даже не успела ничего толком сообразить, объяснить, а Лера уже сбросила вызов. Действительно, сквер был по дороге в торговый центр, крюк сестренке делать не придется. Я взглянула на Антошку, который уже требовал новую порцию песочных зверей, и подумала: будь что будет. Все к лучшему…

Леру я увидела еще издалека. Она летела по скверу тоненькая, воздушная, веселая. Что может больше радовать девушку, чем ожидание покупок, теплый весенний день и беззаботные праздники впереди? Лера выискивала меня взором и уже собралась позвонить, но тут увидела, как я отстукиваю совком по формочке на бортике старой песочницы. Она пошла медленнее, все еще не понимая, чем же я занимаюсь.

– Вики, стучи! – скомандовал Антошка.

Лера остановилась. Она так и замерла на месте, лишь ее волосы и юбку слегка шевелил ветер. Я виновато взглянула на сестру, пожала плечами, стукнула еще пару раз совком и подняла формочки. Антошка, будто впервые увидев этот фокус, начал заливисто хохотать и окунать пальчики в фигурки. «Только бы Лера не убежала, – молила я. – Не догоню же!»

Но Лера точно приклеилась к одному месту, не делая ни одного шага вперед или назад. И я никак не могла разглядеть выражение ее лица. Тогда я подхватила Антошку на руки и сама пошла навстречу сестре. Она как-то неопределенно дернулась, но не отвернулась, все смотрела и смотрела на Антошку…

– Погляди, кто это? – я показала братишке на Леру.

Теперь мы стояли совсем рядом, лицом к лицу. Антошка сидел у меня на руках, серьезно разглядывая Леру. И тут личико его просветлело, он заулыбался.

– Лея! Лея! – завопил он и протянул к ней руки.

Фотография Леры всегда стояла у папы на столе – Антошку знакомили с сестрой заочно. И он всегда показывал на нее, называя, как умел, по имени.

– Да, Тошка – это Лера, молодец, узнал! – и я взглянула на сестру. – Лера, а это Тошка…

И я увидела, как сестра улыбается сквозь слезы и тоже, как маленькая, тянет руки к братишке. А тот радостным барином перекочевал от одной сестры к другой и тут же вцепился Лере в нос, а потом схватился за волосы.

– Лея! – радостно повторял он, будто ему наконец подарили игрушку, которую он долго просил.

Лера же вовсю смотрела на брата, и пусть слезы заполняли ее глаза, я знала, сестра по-настоящему счастлива – без дураков!

– Он на папу похож, – шепнула Лера. – И на тебя…

Тогда я тоже подумала, что сейчас же разревусь, но не успела. Увидев страшное – за спиной у Леры возник отец! Видимо, он пошел забрать нас домой или решил погулять немного вместе, а теперь ошарашенно взирал на нашу компанию. Лера будто почуяла – что-то происходит. Она проследила за моим взглядом. В ее глазах промелькнул испуг и, кажется, понимание того, что ждет ее за спиной. Она медленно развернулась.

– Папа! – закричал Тошка, увидев отца. – Папа! Лея!

Я выхватила у Леры братика и потихоньку начала отступать с ним к песочнице, даже не представляя, что сейчас может произойти. Вдруг Лера накинется на отца с обвинениями? Или же, по обыкновению, сбежит от решения проблемы? Или…

Папа стоял всего-то в нескольких шагах от нее, он не пошел навстречу. Лишь раскинул руки в стороны, открывая дочери объятия. И Лера ступила осторожно – раз, другой… А потом опустила голову ему на грудь, прижалась щекой, и отец начал гладить ее волосы. И целовать в лоб, словно девочку.

Прошла всего-то пара мгновений, как Лера отстранилась.

– Только ничего не говори, – сурово фыркнула она.

– Пошли к нам домой! – растерянно попросил папа. – Я обещаю быть нем как рыба…

– Ты хочешь слишком многого, – Лера отступила еще на шаг.

Папа пошарил глазами, ища поддержки.

– Вик, ну скажи ей! – Он воззрился на меня. – Будет здорово! И я не скажу больше ни слова. Пусть только побудет рядом…

Я опустила Антошку на землю, и он посеменил к папе, вскоре радостно обхватив его за ногу.

– Извини, у нас с Лерой неотложные дела, – я взглянула на сестру. – Шопинг, понимаешь ли!

Лера благодарно закивала, вцепилась мне в руку и потащила куда подальше из сквера. Я же успела лишь послать папе с Антошкой парочку воздушных поцелуев и подмигнуть украдкой – мол, все путем. Лучшего нельзя было и ожидать!..

Всю дорогу до торгового центра Лера молчала. А я и не пыталась заговорить, боясь спугнуть Лерино прощение, как маленькую птичку…

Потом нас закружил вихрь юбок и платьев. И Лера упорно оттаскивала меня от смешных детских футболок, пытаясь впихнуть в кружевные сарафаны. Опоясать и окаблучить по полной программе. И совершенно отказывалась слушать мое мнение, пока мы не оказались возле магазинчика с детскими игрушками.

– Вик, а что любит Антошка? – робко спросила она.

Домой мы топали, увешанные хрустящими и шелестящими пакетами. А Лера гордо тащила огромную коробку с машиной на пульте управления, которая была дороже любого из купленных ею платьев. И хоть она взяла с меня слово, что машину подарю братику я, по глазам было видно – сестру можно будет переубедить.

Вечер стоял теплый и ясный, теперь солнце подолгу не уходило из города, будто не желая расставаться с его красотой. Сейчас хотелось думать лишь о новых нарядах, о грядущем босоногом лете. О дальних морях и пляжах, о ближних лугах и грибных лесах. О каникулах, о свободе, и немножко хотелось летать. Тогда я начала пританцовывать прямо так – с пакетами, посреди улицы. А Лера смеялась и совершенно не пыталась меня остановить. И прохожие оборачивались, улыбались, а один пожилой мужчина даже приподнял трость и отбил на асфальте чечетку.

По Москве катил май – задорный, веселый, вечно юный…

У всех праздников есть один общий недостаток – они очень быстро заканчиваются!

Мне остался всего лишь последний выходной, после которого всех учеников ждал победный рывок перед беззаботным летом. И скажите, ну как это возможно, взять себя в руки и засадить за парту, когда за окном сплошное веселье? С вечера до утра московские дворики поют нестройными хорами, а где-то за многоголосьем, под кронами деревьев, прячутся влюбленные парочки. Днем же по городу носятся велосипеды, самокаты, скейты, ролики… Теперь под колеса можно попасть даже на тротуаре. Смеются детские площадки, хихикают лавочки возле подъездов, хохочут под стук домино деревянные столы в парках. Даже дворники нет-нет да улыбнутся, разгоняя метлами стаи голубей.

Казалось, что радость коснулась каждого уголка города, залезла в квартиры под ковры и половики… Но почему-то миновала нашу гостиную.

Днем, собираясь на прогулку, я заглянула в комнату, предупредить маму, что ухожу. Она сидела на диване грустная и задумчивая. На полу перед ней стояла яркая коробка с машиной для Антошки. Мы с Лерой еще не успели преподнести ее братику. И теперь подарок стоял тут, такой неуместный и, казалось, слишком большой для нашей уютной гостиной. Я подошла к маме, села рядом.

– Хочешь, отнесу ее в свою комнату? – спросила тихонько.

– Да какая разница, – отмахнулась мама, пытаясь казаться беззаботной. – Пусть стоит…

Мы помолчали.

– Ты все еще любишь его, да? – шепнула я.

– Кого? – Мама не смотрела на меня.

– Папу…

Мама не отвечала. А в комнате стало тихо-тихо, будто здесь собралась вся тишина города – спряталась, скрылась с шумных улиц.

Тогда я вскочила, зажала уши руками, не в силах больше слушать эту тишину, и выбежала из комнаты. Тут же рванула на кухню и распахнула холодильник. Но, как назло, там не было ничего путного – даже мороженого в морозилке не оказалось! Тогда я схватила парочку зеленых яблок и быстренько поскакала в свою комнату за маркером. Затем, прикусив язык от старания, изобразила на яблоках смешные рожицы. Буквально через минуту один из плодов начал горестно морщиться, трагически скривив нарисованный рот. Второе же яблочко улыбалось и будто бы держало в маленьких ручках пузатое пылкое сердце. Я подмигнула своим фруктам и вернулась в гостиную. Мама все еще сидела на диване, встречая меня удивленным взором. Сморщенное яблоко я изо всех сил надкусила, зажав между зубами. Отчего показалось, будто фрукт горестно скривил мордочку. Мама невольно засмеялась. Тогда я достала из-за спины руку со вторым сердечным яблоком и протянула его маме.

– Не грусти долго, – попыталась промямлить.

И мама обняла ладонями свое яблоко, продолжая удивленно улыбаться, точно ребенок. Не вынимая надкусанное криволицее яблочко изо рта, я поскакала в ванную комнату. Там пустила воду, сверху, не пожалев, налила побольше пены, а на стиральную машину водрузила свой магнитофон с маминым любимым диском Антонио Бандераса. Из гостиной свистнула свечу и зажгла ее, пристроив на полочке под зеркалом. Все! Теперь можно было спокойно сбегать из дома. А маме – самое время отдохнуть…

Я почти силком впихнула ошарашенную маму в ванную комнату, Бандерас уже вовсю наяривал свою коронную песню из «Desperado»[5], огонь свечи колыхался из-за поднимающегося от воды пара.

– Мам, я в парк! – выкрикнула, наконец достав яблоко изо рта.

И как только я могла так долго не навещать свою царевну-лягушку, ума не приложу? В последний раз видела ее под слоем крепкого льда, а сейчас деревья уже шелестели листвой…

Парк встречал меня первыми желтыми одуванчиками, рассыпавшимися по газонам, точно стайка сбежавших от птичницы цыплят. Дорожки подсохли после недавних дождей, и казалось, приложи к земле ладони – обдаст теплом. Деревья помолодели, позеленели… Проснулся и старый пруд. Его ледяной панцирь давно растаял, смешался с мутными водами, которые теперь качали отражения пушистых ветвей, точно в колыбели. Я осторожно подобралась поближе к берегу: земля тут была влажная, сырая – того гляди съедешь подошвами прямо в воду. Вот оно – мое укромное местечко, где всю зиму спала крупная пузатая лягушенция. Я начала изо всех сил вглядываться в воду, и сердце мое колотилось: то ли от страха, то ли от ожидания – увижу ли ее живой? Где моя царевна-лягушка, проснулась ли по весне? Но вода у берега была мутна и непроглядна: где раньше сиял прозрачный лед, теперь стояла зеленоватая тина. Мне даже удалось разглядеть застрявшие в ней знакомые листочки, на которых покоилась лягушка, но ее самой нигде не было! Впервые я пожалела, что не обладаю столь глубокими познаниями в биологии, как Иван. Быть может, моя лягушка ожила и теперь греет отмороженные бока где-то на солнышке?.. В последний раз взглянув в воду, я потихоньку отползла подальше, чтобы не шлепнуться головой вниз, встретив там – на дне – всех не переживших зиму лягушек…

Солнечные лучи пробрались сквозь кроны деревьев и теперь играли на пруду в салочки. Я так ничего и не узнала о своей лягушке…

Заиграл мобильник, я взглянула на экран – это была Катя.

– Вик, я на кругу в парке, подойдешь сюда, как сможешь? – попросила она. – Дело есть.

– Буду там уже через пару минут, а что такое?

Но подруга уже отключила вызов. Странное дело, что могло понадобиться Кате от меня вот так внезапно? С этим следовало срочно разобраться, забыв о лягушке, я двинула к месту встречи…

Совсем скоро я вышла к центру парка, на «круг», как говорила Катька и многие ребята в нашем районе. Каждую весну на смену детской снежной горке тут разбивали огромную клумбу. Множество лавочек окружало ее, а вокруг с утра до ночи шатался народ. И сейчас здесь оказалось довольно многолюдно: гуляли детки с родителями, прохаживались пожилые пары, громкими компаниями бродила молодежь. И тут среди праздных гуляк я увидела двоих взрослых парней, что топали с воздушными шариками в руках – забавное зрелище. А чуть дальше прыгала со скакалкой смешная девчонка – два хвостика с бантами, полосатые гольфы, детское платьишко. Ну точно – Пеппи Длинныйчулок! Хотя по возрасту, кажется, не моложе меня. Я огляделась и совсем рядом на лавочке увидела не менее странного парня: в шортиках и панамке с красным якорьком, мальчишка с аппетитом вылизывал эскимо. Я узнала его – учится в параллельном классе. Вот интересный народ! Но дальше меня ожидало еще более невероятное зрелище: за клумбой я увидела Леру! С высунутым от усердия языком она чертила школьным мелом классики на асфальте. А рядом стояла Катька. Только какая-то необычная: ни каблуков, ни мини-юбки. На ней были смешные сандалии, белые носочки, джинсовый комбинезон. И волосы заплетены в две короткие косички. Я хотела уже подбежать к ней и спросить, в чем же дело? Но тут с другого бока пулями пронеслись Марк и… Ваня. Они гонялись друг за другом с игрушечными пистолетами, изображая выстрелы.

– Пиф-паф! – пыхтел Марик.

– Буф-буф-буф! – отстреливался Иван.

Мне показалось, будто схожу с ума. Что же это творилось вокруг? Некоторые прохожие, так же как и я, с недоумением разглядывали впавших в детство подростков. Кто-то пожимал плечами, кто-то улыбался. Но тут случилось что-то совершенно непонятное. Марик с Иваном вдруг разом замерли в неестественных позах, наставив друг на друга пистолеты. Я взглянула на Леру с Катей. Они обе точно приклеились к своим классикам – каждая стояла на одной ноге, будто бы готовясь к следующему прыжку. Парень на лавке так и застыл с глупой гримасой, окунув эскимо в рот. А смешная Пеппи, кажется, никак не могла сигануть через опустившуюся к ногам скакалку. Все они выглядели неестественно и страшновато: точно игрушки, в которых сели батарейки или внезапно кончился завод. Или как моя лягушка подо льдом… Я даже на миг перепугалась, что окончательно сбрендила. Но рядом стояли такие же, как и я, ошарашенные прохожие. Они крутили головами как ненормальные, разглядывая замерших ребят. И тут я увидела ту самую парочку, что попалась мне первой: двое взрослых парней стояли рядом, замершие, точно фотоснимки. Они, как по команде, развели руки в стороны и задрали головы вверх. Я тоже взглянула в небо. Там парила пара отпущенных воздушных шаров. Ветер дул им в круглые бока, отчего шары крутились, точно вальсирующие толстячки…