Ксения Беленкова - Улыбка ледяной царевны

– Грустишь?

Я кивнула.

– Иди сюда…

Я села рядом с мамой прямо на ковер и положила голову ей на колени.

– Ничего, бывает, – мама гладила меня по волосам. – Иногда полезно немного погрустить.

Какое-то время мы сидели обнявшись. И мама чуть покачивала меня, точно мы обе плыли в лодке, что несла нас куда-то в ночь по темным, непроглядным водам… А потом мама сказала:

– Ну все, погрустили и хватит. Хочешь, сварганю десерт?

– Прямо сейчас?

– Конечно! – Мама уже вскочила на ноги. – Долго грустить вредно, нужно немедленно порадовать себя чем-то замечательным! Да и я что-то заработалась…

Тогда мы пошли на кухню. Я села за стол и смотрела, как мама поставила передо мной два прозрачных бокала. Быстро порубала банан и кинула на дно стаканов, посыпала сверху корицей. Откупорила банку консервированных ананасов, что тут же легли поверх бананов. Отделив от брикета мороженого круглой ложкой по шарику, мама водрузила их на верхушки десертов.

– Все? Можно лопать? – Я радостно придвинула к себе яркий желто-белый стакан.

– Почти, – мама воткнула в мороженое по кусочку лимона. – Все, теперь шедевр готов!

За окном разлеглась ночь, а мы с мамой выгребали ложечками из стаканов фрукты и мороженое – это было так вкусно и необычно! Грусть отступала, теперь мне хотелось лишь спать и видеть сладкие, как мамин десерт, сны…

Дни гнались друг за другом как угорелые, а я только и успевала наступать им на пятки. Уже на следующей неделе грянет юбилей школы. И что там читать – я не имела никакого представления! Впереди маячили выходные, на них я и делала основную ставку, собираясь запереться в своей комнате и выйти оттуда лишь после того, как напишу что-то пристойное.

В пятницу после уроков я поскорее устремилась домой, но буквально у школьных дверей меня перехватил возбужденный Марик.

– Вик! Выручай, – он заискивающе расцеловывал меня. – Тут такое дело, надо к Ваньке заскочить… буквально на минутку.

– Ну и скачи зайчиком, – отстранилась я. – Мне-то что?

– Так тебе и надо к нему зайти, – убил меня Марк. – Ваня умудрился вчера забыть у меня дома мобильный. Вечером готовили вместе доклад по биологии. Ванька ушел, я гляжу – а его сотовый лежит спокойненько на моем столе. Думал сегодня в школе вернуть. Так Ванька не пришел на уроки! Катьку попросил бы, но она такая любопытная: уверен – начнет в его телефоне копаться. Не хочу Ивана подставлять – мало ли, что там. А ты точно так делать не станешь…

– Ничего не хочу слышать! – я заткнула уши руками. – Все равно ни за что не пойду к нему!

– Ты же у меня такая добрая, такая хорошая… такая отзывчивая! – наседал Марик, пытаясь отодрать мои ладони от ушей. – Я сейчас никак не могу, родители возле школы ждут. Меня – кульком в машину и на дачу. Без разговоров! Маму еще можно было бы уломать, подождала бы, пока я к Ваньке сгоняю. Но отец – другое дело. Он ждать не станет…

Марик протянул мне мобильник и состроил такую гримасу, будто от того, возьму я этот чертов телефон или откажусь, зависит судьба голодающих детей Африки.

– Держи адрес и телефон, тут совсем рядом, – Марик потряс перед моим носом вырванным из тетради листом с адресом друга. – Просто иначе совсем нехорошо выйдет. Может, у Ивана проблемы? В школе-то его нет. А так без телефона до понедельника останется…

Со злобной гримасой я выхватила у Марика телефон.

– Я тебе это надолго запомню, – процедила сквозь зубы.

– Я знал! – ликовал Марк. – Я знал, что ты согласишься!

Вместе мы выскочили из школы, и Марик радостно понесся к родительской машине. А уже через минуту показывал мне из-за стекла сомкнутые ладони – мол, все путем. И я осталась стоять в дыму выхлопных газов с зажатым в руке телефоном и клочком бумаги. Для пущей радости небо заволокли тонкие серые тучи. Начал моросить противный дождь. Но делать было нечего, я напялила капюшон дождевика и двинула по нацарапанному впопыхах адресу…

Дверь мне открыла маленькая круглая старушка с лицом матрешки. Румяные щеки, голубые, почти прозрачные, глаза, нарядный фартук. На лестницу из квартиры вырвалось тепло и аромат сдобы.

– Здравствуйте, – я переминалась с ноги на ногу, – передайте Ивану…

И не успела я протянуть старушке телефон, как та затараторила:

– Заходи скорее! Ванюша скоро придет…

– Нет, нет! – упиралась я. – Что вы… Я не стану заходить…

Но старушка вцепилась мне в рукав и настоятельно потащила в дом.

– Сейчас курточку просушим. – Она буквально стянула с меня дождевик. – А ты пока проходи к Ванюше в комнату. Он в магазин побежал, скоро вернется…

Я попала в ловушку собственной воспитанности. Ну как можно было грубо вырваться из рук такой милейшей старушки и сбежать? Хотя, признаться, мне этого очень хотелось! Бабушка ласково, но упорно подталкивала меня в дальнюю комнату, продолжая верещать:

– Мне утром что-то нехорошо стало – давление, наверное, поднялось. Вот родители Ванюшу со мной и оставили посидеть. Так что школу он не прогулял! А ты ему домашнее задание принесла, да? – Старушка вовсю разглядывала меня своими прозрачными глазами, от уголков которых расходились лукавые морщинки. – А мне уже и полегчало! Ванюшку в магазин отправила, хочу вот немного покулинарить…

– Передайте Ване телефон, он вчера его у друга забыл, – я предприняла последнюю попытку всунуть старушке мобильник и слинять до прихода Ивана. – Ну пожалуйста, вот он!..

Бабуля даже не посмотрела на мобильник, втолкнула меня в комнату и ласково ответила:

– Вот сама и передашь, раз уж пришла! Подожди тут немного, а я пока тебе чаю заварю. Согреешься. – И, выходя из комнаты, неожиданно спросила: – Ты же Вика, да?

И я закивала, совершенно не понимая, откуда эта старушка могла что-то обо мне знать.

Оставшись в комнате одна, я начала разглядывать все подряд, будто попала в музей. Если честно, мне было до жути интересно посмотреть на то, как живет Ваня. На его письменном столе были разбросаны учебники, тетради и ручки, стояло несколько моделей машин. А со стены на все это взирал патлатый Эйнштейн, наглядно демонстрируя широкий язык – известный такой плакат, веселый. На полках книги: классика, современная фантастика, а еще какие-то словари и справочники. И к тому же в углу – настоящий череп, только из пластика, наверное. Ну точно Ваня биологией интересуется! Покрытая пледом кровать, а на ней – книжка какая-то. Я подошла, взглянула на обложку – «Вино из одуванчиков» Брэдбери. Не читала, надо будет глянуть, что это такое…

Но самое главное, в углу на тумбе стояла та памятная клетка, а в ней – мой знакомый скворец! Я сначала отвернулась, но потом не выдержала и все же подошла поближе. Мелкий птах прыгал в клетке, не проявляя ко мне великого интереса.

– Эй, птичка! – Я приподняла клетку. – Ты теперь говорящая?

– Вика! – сказанул вдруг скворец.

– Вика? – прогремел у двери удивленный голос Ивана.

От такой двойной неожиданности я вздрогнула, разжала пальцы и выпустила клетку из рук. Она с грохотом обвалилась на пол: неудачно так, набок. Дверца распахнулась, и испуганный скворец тут же выпорхнул на свободу. Он шумно забился у потолка, ища себе новое пристанище. Мы же с Ваней без промедления начали метаться по комнате, пытаясь поймать птицу: подпрыгивали, но хватали руками лишь воздух. Тогда я лихо вскочила на тумбу, а Иван – взял стул, но скворец продолжал ускользать, стремительно порхая вокруг лампы, врезаясь в углы…

– Лови!

– Держи! – перекрикивали мы друг друга. Скворец же вихрем проносился мимо, один раз даже ударился мне в ладонь. И я так испугалась, что чуть не рухнула с тумбы. Тем временем Иван изловчился и загнал скворца в угол комнаты. Он почти поймал его, занеся руки вокруг маленького тельца. Я затаила дыхание, буквально замерла на месте – неужели возьмет? И тут скворец дунул зигзагом – вверх, потом сразу вбок и… упорхнул в открытую форточку!..

Мы с Ваней подбежали к окну и застыли, прилепив ладони к стеклу. Скворец спокойно обосновался на ветке дерева и лишь крутил головой, вдыхая влажный аромат свободы.

Не раздумывая, я ринулась к двери – вероятно, скворца еще можно было изловить. Пока не улетел в неведомые дали…

– Вика! Куда? – несся за мной Иван. – Куртку надень, сапоги!..

Но я уже выбежала из квартиры и прямо в тапочках шлепала вниз по ступеням.

На улице все так же монотонно шпарил дождь. Не ливень, но такой мелкий и настойчивый, что брал упорством, а не силой. Я прыгала под деревом, пытаясь ухватиться за нижние ветви или как-то приманить к себе скворца. А тот продолжал удивленно озираться по сторонам, точно прилипнув к дереву. Тогда я начала атаковать ствол, пытаясь влезть на нижнюю ветку. Наконец получилось! Скворец уставил на меня свои пронзительные глаза-перчинки, покрутил головой и изрек:

– Вика! – а затем добавил коронное: – Фи-гась!

Из подъезда выскочил Ваня. У него хватило ума и выдержки напялить куртку и ботинки. В руках он держал мой дождевик.

– Вик, не глупи, слезай! – выкрикнул он.

Я полезла выше.

– Вика, фи-гась! – подбадривал меня скворец.

Руки скользили по мокрому стволу, тапки соскакивали с ног, дождь лупил по лбу, капли слетали с носа… но я не теряла надежды поймать птицу. А снизу меня, как скворца, пытался изловить Иван. Но я тоже была не промах и лезла все выше. И вот, когда мы встретились со скворцом глаза в глаза, когда мне оставалось лишь протянуть руку, птица вдруг перепрыгнула на другую ветку. А потом дальше и дальше…

– Птичка, ну будь умничкой, иди сюда! – умоляла я.

Но скворец отрицательно мотал головой и даже перестал звать меня по имени, надменно изрекая лишь свое «фи-гась». Я тянулась к нему из последних сил. Но птица уже обвыклась на воле, распахнула крылья и взмыла вверх – через дождь, мимо веток, все выше и выше в сизые небесные дали…

– Улетел. – Иван, как и я, провожал взором освободившегося пленника.

А у меня не было слов. Глаза щипало, чесался нос. Я сама, своими руками выпустила говорящую птицу Марика! А через несколько дней – концерт… И Марк остался без своего номера, который так долго и с таким трудом готовил. А сколько надежд он возлагал на это выступление!..

– Слезай, промокла вся. – Иван подобрал мои тапки и теперь тянул меня за ноги вниз. – Прыгай.

Но я вцепилась в ветку, боясь пошевелиться – только теперь сообразив, куда забралась.

– Не бойся, поймаю, если что…

И тут, совершенно обессилев, я буквально слетела в лапы Ивана…

Мы стояли под дождем, под отсыревшим еще голым деревом, прижавшись друг к другу. И смотрели в небо, с надеждой выискивая среди туч нашего пернатого друга – вдруг вернется, вдруг прилетит?.. А внизу, шлепая по грязи, беззаботно прохаживалось несколько голубей, они урчали, как коты. Воробушки расселись на ветвях освободившегося дерева. Только наш скворец не вернулся, небо проглотило его, а дождь смыл след…

– Что же теперь делать? – процедила я, а потом изо всех сил чихнула куда-то за шиворот Ивану.

– Домой пошли. – Он накинул мне на плечи дождевик, и мокрая кофта под ним буквально прилипла к моему телу. Иван тотчас отстранился.

Я поспешно всунула ноги в тапки и почапала вслед за Ваней.

– И как Марику об этом рассказать, даже не представляю? – хныкала себе под нос. – Он так старался, дрессировал птицу. А теперь ее нет. И это я во всем виновата…

– Хочешь, скажу, что сам скворца выпустил? – ровным голосом спросил Иван.

Я попыталась поймать его взгляд, но с того случая в «Макдоналдсе» Ваня больше не смотрел на меня. И сейчас голова его была опущена, точно он говорил со своими коленями, а не со мной.

– Не надо! – отчеканила я. – Не надо мне подачек. Сама виновата, сама и отвечать стану!

Дойдя до квартиры, я быстро скинула тапки, влезла в свои сапоги и выскочила обратно на лестницу.

– Я тебе мобильник на стол положила, – выпалила я. – Ты его вчера у Марка забыл, он попросил занести…

– Так ты за этим приходила, понятно, – глухо ответил Иван. – Не стоило беспокоиться, обошелся бы без сотового пару дней…

– Ребята, чай готов! – раздался высокий, слегка скрипучий голос бабушки.

Но Иван не стал меня удерживать, и последние слова достигли уже моей спины – я что есть мочи улепетывала от этого непонятного парня. То обругивает на чем свет стоит, то готов взять вину за отпущенного скворца на себя, а за телефон даже спасибо не говорит – и что же творится в голове у этого парня?

Дождь все лил, а мне даже не хотелось надевать капюшон – и так вся вымокла насквозь. Где-то далеко и высоко был сейчас говорящий скворец Марика, а я и хотела бы порадоваться за него, да не могла. Из-за своей неловкости оставила друга без юбилейного выступления, лишила мечты…

Ну почему же рядом с Иваном мне так не везет? Тут я вспомнила, как мы стояли, прижавшись друг к другу, совершенно мокрые, под голым деревом. И разревелась…