Все эти годы мы ни разу не касались этой проблемы, на обсуждение ее было наложено табу. Но теперь настал конец моему долготерпению, я должна была узнать семейную тайну.

Во что бы то ни стало.

Я перестала метаться вдоль стойки бара и медленно обвела всех «барышень» испытующим взглядом.

– Вы всегда уверяли меня, что желаете мне счастья, – наконец произнесла я. – Тогда мне просто жизненно важно понять, почему до сих пор у меня не складывались отношения ни с одним мужчиной, что отталкивало от меня их всех, включая Питера. Расскажите мне свои истории, возможно, я сумею разгадать секрет «тефлоновой вагины». Чего вы боитесь? Ведь у вас все в прошлом, а мне еще только предстоит через это пройти, с Питером или с кем-то другим. Помогите же мне!

После продолжительной мертвой тишины со стула вскочила Бев. Гневно сверкая глазами, она ткнула в меня указательным пальцем и с надрывом воскликнула:

– Вот что я тебе скажу, деточка! Не перекладывай свою вину на нас! Научись налаживать с мужчинами нормальные отношения! Питер хочет на тебе жениться, он тебя любит! А ты продолжаешь отталкивать его своим поведением. И вдобавок имеешь наглость заявляться к нам и нести вздор о каком-то родовом проклятии! Не смей вешать на нас дурацкие ярлыки!

Я замерла, обескураженная отповедью своей бабушки. Мне доводилось и раньше ее злить, но впервые она разъярилась до белого каления. Губы у нее тряслись; едва не заскрежетав зубами, она опустила вытянутую вперед руку и шагнула ко мне. Я уже приготовилась получить пощечину. Но она только посмотрела на меня своими синими, со стальным отливом глазами и добавила:

– И впредь никогда не произноси при мне имя своего деда! Ты поняла?

Я кивнула, словно насмерть перепуганная шестилетняя девочка. Бев одернула на себе свитер и вышла из помещения, хлопнув дверью так, что зазвонили дверные колокольчики. Перед моими округлившимися глазами запрыгали звездочки. Обтерев пылающее лицо рукой, я взглянула на Мэгс и Веру и спросила:

– Ну а что скажете мне вы?

Поколебавшись, Мэгс встала, бледная, с влажными глазами, и тоже покинула «Пейдж», ступая совершенно бесшумно в своих красных домашних тапочках.

Дождавшись, пока стихнет прощальный звон колокольчика, я обратилась к Вере:

– Теперь твоя очередь, милая тетушка! Давай иди, и я запру входную дверь.

Она пожевала губами и промолвила, с грустью взглянув на меня:

– А ведь ты была права, деточка.

– Права? В чем?

– Когда сказала, что мне пора прекратить прикидываться дурочкой. Я не стану рассказывать истории Бев и Мэгс, но готова поведать тебе о том, что произошло между мной и Бриджем. Если, разумеется, это тебя действительно волнует.

– Я вся внимание, Вера! – На радостях я была готова расцеловать ее. – Это мне очень поможет.

– Хорошо. Но сначала объясни мне еще раз, почему это так важно для тебя. Назови мне хотя бы одну причину!

– Ну хотя бы уже потому, что Питер сказал, что он ушел от меня, устав чувствовать себя неудачником.

– Не думаю, что дело только в этом, – покачала головой Вера.

Я заморгала, посмотрела на потолок, пожала плечами и выдвинула еще одну гипотезу:

– Может быть, потому, что я боюсь потерять его, если не раскрою семейный секрет? А терять его я не хочу.

– Это уже больше похоже на правду, – удовлетворенно сказала Вера, даже не уточнив, о ком именно я говорю. Но я все равно была ей признательна, поскольку сама толком не знала, кого имею в виду.

– Мы с Бриджем познакомились еще в школе, – начала Вера, поудобнее устроившись на стуле и сложив на животе свои тонкие пальцы. – Но встречаться стали, когда Бев наняла его, чтобы смонтировать стеллажи в торговом зале.

– Я помню! – обрадовалась я. – Мне тогда еще показалось странным, что он стал часто наведываться к нам и проверять, ровно ли они стоят. Я тогда училась в шестом классе.

– Да, – печально вздохнула Вера. – Незадолго до твоего отъезда в колледж Бридж сделал мне предложение.

– В самом деле? Впервые слышу об этом! – изумилась я. – И ты согласилась?

–Я не знала, как мне поступить, – продолжала Вера, – и решила погадать на картах Таро. Карты дали отрицательный ответ. И я отказала Бриджу. Он спросил, почему я не хочу стать его женой, а когда узнал причину, то пришел в ярость. Мы с ним потом не разговаривали много лет. И только недавно стали приветствовать друг друга при встрече.

– Ты любила его? – выдержав паузу, спросила я. Она мечтательно улыбнулась:

– Да!

– Но тогда почему ты поверила картам? Не разумнее ли было просто взять и выйти замуж за любимого человека?

– Видишь ли, деточка, с этими картами Таро все не так просто! Их расклад можно толковать двояко, определенного ответа на заданный вопрос они ведь не дают. Все решает сам человек.

Вера вздохнула, запрокинула голову и пояснила:

– И я тогда сказала Бриджу «нет». Со страху. Я так боялась, что не сумею спокойно жить, если вдруг мы поссоримся и расстанемся, что предпочла не рисковать... Похоже, что не ты первая задумалась над загадкой «тефлоновой вагины»... – Она рассмеялась, но глаза ее остались грустными.

Ошеломленная ее признанием, я плюхнулась на стул и спросила:

– Неужели и я оттолкнула Питера, потому что подспудно ощущала страх? Какой кошмар! Как ты думаешь, это возможно?

– Тебе виднее, – пожала плечами Вера и встала. – Пожалуй, я оставлю тебя, чтобы ты поразмышляла над этим в одиночестве. Пока!

– Спасибо, Вера! – Я вскочила со стула и прижалась щекой к ее плечу, как маленькая девочка.

Она похлопала меня по спине, отстранилась и спросила, взяв меня пальцами за подбородок:

– Ты ведь расскажешь мне, что ты решила?

– Обязательно расскажу, – улыбнувшись, пообещала я.

Выждав несколько минут после ее ухода, я заперла Дверь и, едва волоча ноги, поднялась в свою квартирку. Чистя на ночь зубы, я размышляла о Вере и Бридже, которые, в чем я была почти уверена, по-прежнему любили друг друга, но одиннадцать лет прожили порознь, отдав свое счастье в жертву мужской гордости и женской трусости.

Впрочем, их любовная история вполне могла обернуться и драматическим разрывом, как это произошло с Мэгс и Джеком, и тогда сердца обоих были бы окончательно разбиты.

Я прополоскала рот и, взглянув на свое отражение в зеркале, произнесла:

– Все это бред.

Но мое отражение было с этим не согласно.

– Да что ты можешь в этом понимать? – разозлилась я, вышла из ванной и, выключив свет, легла спать.

– Порция! Йен! – всплеснув руками, воскликнула мать Бьюджи, Уэнди, открывшая нам входную дверь. – Милости просим!

Она увидела в руке Йена бутылку вина и корзиночку с подарками для малыша, которую несла я, и с умилением добавила:

– Напрасно вы все это принесли, но все равно спасибо. Проходите в гостиную, – кивнула она в сторону большой комнаты. – Все уже там. Я сейчас тоже туда приду.

В гостиной мы увидели счастливых родителей малыша и его дедушку, сидящих на корточках вокруг колыбели. Завидев нас, Бью Старший вскочил, по-свойски обнял и поцеловал меня в щеку, а Йену крепко пожал руку.

– Здравствуйте. Еще раз хочу поблагодарить вас обоих за заботу о моей дочери.

– Не за что! – улыбнулся Йен.

– К сожалению, Бридж не смог прийти, у него дела, – сказала Бьюджи. – Папа послал ему в подарок пять фунтов персиков. – Она указала на диван: – Присаживайтесь.

Но едва Йен собрался сесть, как его схватил за руку Дэви и заговорщицки произнес:

– Должен предупредить тебя, старина, что Уэнди большая поклонница твоего таланта. – Он обернулся и бросил быстрый взгляд в сторону кухни. – Она прочитала все твои книги и за последние полчаса уже четыре раза переодевалась.

– Неужели? – Йен с тревогой посмотрел на меня. Отец Бьюджи подошел к нему и дружески хлопнул по плечу.

– Не волнуйтесь, Уэнди дала мне слово, что будет держать себя в руках. Но скажу вам по секрету, я бы на вашем месте постоянно оставался начеку: от моей прекрасной невесты можно ожидать любых сюрпризов.

Я улыбнулась, услышав, как забавно он назвал свою жену. Бьюджи закатила глаза к потолку.

– В лучшем случае, – вмешался Дэви, – тебе придется подписать стопку своих книг, старина.

– Я думаю, что и фотографирования на память тоже не избежать, – добавила Бьюджи, – чтобы потом хвастаться снимками перед своими подругами.

– У моей невесты неуемный темперамент, – доверительно поведал Йену Бью Старший.

Это было еще слабо сказано. Оценить ее темперамент в полной мере можно было, сходив на футбольный матч на стадионе Трули и посмотрев, как самоотверженно Уэнди поддерживает игроков своей любимой команды с трибуны.

– Я тронут, – сказал Йен, побледнев.

В следующий момент в гостиную вошла, держа в руках поднос с закусками, сама Уэнди. Взгляд ее был устремлен на Йена. Она поставила поднос на столик и тут же схватила Йена за руку:

– Я горячая поклонница вашего таланта! Все ваши романы я перечитывала по пять раз. Отведайте, пожалуйста, моих домашних грибков! – Она расплылась в улыбке. – Объедение!

– Благодарю вас, Уэнди. – Йен с опаской покосился на тарелочку, которую она ему всучила. – Вы чрезвычайно любезны. Надеюсь, вы позволите мне подписать вам какую-нибудь книгу на память? – Очевидно, он надеялся таким образом уклониться от угощения.

– Вы не шутите? Как это мило с вашей стороны! – Уэнди от радости запрыгала и захлопала в ладоши.

Лицо у писателя вытянулось.

– Может быть, прямо сейчас и пройдем в кабинет? – немного успокоившись, предложила Уэнди. Она взяла Йена под руку и потащила его в коридор. Все оставшиеся в гостиной вздохнули с облегчением.

– Мне надо промочить горло, – сказал Бью Старший.

– Что будешь пить, Порция? – спросил Дэви.

– Джин с тоником, – ответила я не задумываясь.

– Прекрасно! – воскликнул Дэви. —А для новоиспеченной мамочки я принесу имбирного эля домашнего приготовления. – Он послал Бьюджи воздушный поцелуй и вместе с ее папашей вышел из комнаты.

Бьюджи подошла ко мне.

– Ну разве мой малыш не самый красивый ребенок в мире?

Мы одновременно взглянули на колыбель.

– Он просто ангелочек, – искренне согласилась я, отметив, что за две минувшие после родов недели личико Майлса уже меньше походило на печеное яблоко, что было добрым знаком.

– А у меня есть домашний телефон и адрес Джека, – шепнула Бьюджи.

– Ты шутишь? – обернулась к ней я.

– Нет, я говорю серьезно, – покачала она головой и, наклонившись к колыбели, достала оттуда лист желтой бумаги. – Он живет в штате Алабама, в городке Тускалуса. Адрес я нашла в Интернете.

Я взяла у нее листок и сжала его в кулаке, не в силах промолвить ни слова.

– Все будет хорошо, – подбодрила меня Бьюджи. – Убери это в карман и пока не думай о Джеке, ты еще не готова к разговору с ним. Расслабься и отдыхай.

Вымученно улыбнувшись, я спрятала листок в карман своего голубого летнего платья. Вернувшийся в гостиную как нельзя более кстати Дэви подал мне бокал, и я, с благодарностью взглянув на него, сделала большой глоток джина.

– Ты была подозрительно молчалива за столом, – сказал Йен, когда мы сели в машину. – Надеюсь, ты не переела домашних грибов? С одним из героев моего последнего романа после их дегустации случилась пренеприятнейшая история...

– Уэнди чудесно их готовит, – сказала я. – Кстати, ты совершенно ее покорил.

Йен пожал плечами и включил мотор.

Автомобиль плавно тронулся с места и словно бы поплыл по дороге в направлении центра города. Йен был прекрасным водителем. Я посмотрела в окно и спросила:

– А почему ты пользуешься псевдонимом? Ты ведь уже не новичок, а маститый мастер, миллионер!

– Кто это тебе сказал? – с удивлением спросил он.

– Это всем известно!

– Вообще-то писатели не зарабатывают бешеных денег, – рассмеялся он.

– А как же фильмы?

– Я все же не настолько знаменит, чтобы получать миллионы, – сказал Йен. – Но почему мы вдруг заговорили не о тебе, а обо мне?

– Просто мне так захотелось, – ответила я.

Краем глаза я заметила, что мышцы его лица напряглись. Он свернул на Мэйн-стрит и вскоре затормозил у «Пейдж». Я продолжала сидеть, не выражая желания выйти из машины. Йен выключил двигатель и, помолчав, спросил:

– А что именно тебя интересует?

Я зажмурилась, ослепленная ярким светом фар встречного автомобиля на шоссе, поморгала и сказала:

– Мне бы хотелось знать, почему тебе не нравится повышенное внимание к твоей персоне... Чего ты стесняешься? Разве стыдно быть известным богатым писателем?

– Во-первых, я всего лишь относительно популярный автор детективов. А во-вторых, мне стьщно за то, что я, сын профессора-филолога, подался в беллетристику.

– Я тоже кое-что смыслю в литературе, – заметила я, – и хочу тебя успокоить: твои книги достойны наивысшей оценки.