— Давай? — Стеф мотает головой в сторону кабинета.

— Что давай?

— Почитаем чужие дела, — предлагает она.

Личную картотеку мы открываем долго, потому что кроме линейки и моих ботинок других инструментов у нас нет. Мы ведь не такие опытные взломщики, как Мисси.

— Посмотри-ка. — Стеф достает дело Майка.

Три иска о сексуальных домогательствах, одно незаконченное судебное дело. Похоже, Майк опробовал старый прием — «давай сходим в дорогой ресторан, а потом — ко мне» — еще на нескольких коллегах. Только не все так легко на него попались. Меня это почему-то злит. Я считала себя единственной.

— Компания уже уладила два иска против него, — отмечает Стеф, пролистывая папку.

— На сколько?

— Не сказано.

— Дай, — говорю я. Хочу сделать копию. Не знаю зачем, но у меня должен быть экземпляр.

Мисси опускает руку мне на плечо:

— Пойдемте, все готово.

— Где Фергюсон?

— Да кому он нужен!

— Мы не можем его бросить.

— Я пошла. Хотите остаться — ваше дело, — заявляет Мисси.

Стеф переводит глаза с меня на Мисси и обратно.

— Давай вместе поищем, — предлагает она.

Стеф идет в одну сторону, я в другую; мы обе шепотом зовем Фергюсона. Не успеваем мы обойти и пол-этажа, как раздается оглушительный вой. Мисси включила пожарную сигнализацию — то ли нарочно, то ли по ошибке. Зная Мисси, подозреваю, что нарочно — чтобы сделать нас козлами отпущения.

Я мчусь на кухню и чуть не врезаюсь в Фергюсона, который уминает чьи-то объедки недельной давности. Хватаю его за руку и бегу, заметив через ряд кабинок, что Стеф пришла в голову та же мысль. Мы обе бросаемся к лестнице. Распахиваем дверь, слетаем по ступенькам — и вот мы уже на улице, на подземной (начальственной) стоянке. Башмаки Фергюсона клацают по бетону.

Вдруг впереди загораются ослепительно-белые фары. Стеф хватает нас и толкает за машину.

Либо охрана, либо полиция. Мы погибли.


Я как-то слышала о самолете, у которого в воздухе отвалилась верхняя часть и от перепада давления несколько рядов кресел вылетело наружу.

Я часто задумывалась: что делать, пока ты в свободном падении? До земли минут семь или больше. Кричать устанешь. Остается только ждать. Целую вечность смотреть, как приближается земля. Быстрее и быстрее. Крошечная карта становится крупнее и крупнее. Кружочки превращаются в деревья, линии — в дороги, картина Моне — в фотографию, резкую и отчетливую. Пока не врежешься в сотню стеблей травы и твердую землю под ними.

В книжке «Какого цвета твой парашют?»[15] нет главы, как выжить при падении с тысячи футов на полной скорости.


Я торгуюсь с Богом.

Больше никогда не сделаю ничего противозаконного, мысленно обещаю я, скрючившись под бампером «линкольна» и глядя, как перед нами останавливаются яркие фары. Я торжественно клянусь, что впредь, если меня не поймают, буду каждый день здороваться с миссис Слэттер — если она вообще вернется из Лас-Вегаса. Стану носить ей печенье. Буду спрашивать, хорошо ли у нее топят. Я подружусь с Тоддом. Постараюсь подружиться с папой. Буду поддерживать маму. Я перестану жалеть себя. Отучусь винить других в своих проблемах. Я расплачусь с долгами.

Я буду с радостью отвечать на звонки в любой юридической конторе, которая захочет меня взять. Я буду перезванивать Кайлу. Я стану добрее к Рону. Я верну Хозяину Бобу всю квартплату, которую ему задолжала, пусть даже он игрок и лицемер. Я перестану придираться к Мисси. Я буду любить животных. Я буду любить пьяниц и бродяг. Я займусь благотворительностью. Общественной работой.

Я начну ходить в церковь. Буду регулярно молиться. Исповедоваться в своих грехах. И даже, может быть, вступлю в Корпус мира.


Двигатель замолкает, и я слышу, как открывается дверь машины.

Я больше никогда не скажу ничего дурного о тех, кто наклеивает на бампер призыв «Храни вас, Господи». Я буду честно рассылать всем знакомым электронные «письма счастья». Я всегда буду пропускать водителей на свою полосу. Я больше никогда не стану уворачиваться от людей, раздающих на улице листовки. Я даже буду добра к сайентологам.


— Чуваки! Чего делаете? — слышу голос Рона. Открываю глаза и вижу его самого, стоящего перед фарами «импалы». Никогда в жизни не была так ему рада.

Однако Рон не хочет уезжать без Мисси, поэтому мы обыскиваем стоянку, пока не убеждаемся, что ее уже нет. Он не хочет уезжать даже тогда, когда появляется пожарная машина, и мы с выключенным светом ждем в дальнем конце стоянки, глядя, как пожарные, примчавшиеся по ложной тревоге, вываливаются из своей машины.

— Похоже, Мисси было нужно только мое тело, — грустно говорит Рон, заводя «импалу», и везет нас домой.


«Кинселла и Вуд»

Адвокаты


Клэр-стрит, 635 Ч. Ст.

Чикаго, IL 60611


Джейн Макгрегор

Кенмор-авеню, 3335, № 2-Е

Чикаго, IL 60657


10 апреля 2002 г.

Заказное письмо


Уважаемая миз Макгрегор!

Мы представляем Роберта Мерсье, собственника квартиры, расположенной по адресу Кенмор-авеню, 3335, где Вы проживаете в настоящее время. Согласно нашим данным, Вы задолжали господину Мерсье квартирную плату за два месяца ($ 3300), а также пени и штрафы ($650) и задаток ($1650), который, по словам господина Мерсье, Вы ему не перечислили.

Просим Вас или Вашего представителя немедленно связаться с нами, чтобы произвести оплату непогашенной задолженности, иначе Вы будете выселены в судебном порядке. Если мы не получим ответа в течение трех рабочих дней, то будем вынуждены подать заявление о выдворении Вас с занимаемой площади с применением физической силы.


Искренне Ваш

Дэвид Вуд,

адвокат «Кинселла и Вуд».

14

Когда мы возвращаемся, музы красят друг другу ногти и смотрят какое-то шоу по телевизору. О взломе никто не упоминает. Мы слишком перенервничали, чтобы разговаривать.

Мисси дома нет. И слава богу, думаю я. Вообще-то похоже, что ее уход был спланирован заранее: она вывезла из квартиры почти все свои вещи. Может, задумала бегство с самого начала.

Музы изводят весь шампунь Стеф, поэтому к концу выходных она понимает, что с нее хватит, и уезжает к сестре. Фергюсон, придя в себя после пищевого отравления объедками, которые он стащил из «Максимум», решает, что пора ему возвращаться в собственную квартиру. Уходя, он крепко меня обнимает и клянется, что обязан мне жизнью.

— Я ничего не сделала, — удивляюсь я.

— Ты меня спасла, и я этого не забуду, — возражает Фергюсон. — Ты могла меня бросить, но не бросила.

— Не стоит благодарности.

Фергюсон картинно отдает честь и обнимает меня еще раз.

Рон, тяжело переживающий неожиданное исчезновение Мисси, отказывается от травки и все время смотрит в окно, словно Лабрадор, поджидающий хозяина. Копия личного дела Майка лежит у меня под кроватью. До сих пор не знаю, как с ней поступить. Меня тянет отправить ее невесте, но не хочу принимать поспешных решений.

Музы остаются, предложив помощь по хозяйству, и если закрыть глаза на то, что Вишну любит в голом виде заниматься йогой у меня в гостиной, все почти нормально.

Когда наступает понедельник, обнаруживается, что каким-то чудом «Жан Нате» не уволила меня с временной работы в приемной. Видно, судьба: так всю жизнь и просижу на единственной должности, которая мне на дух не нужна.


После долгого рабочего дня получаю письмо от Хозяина Боба, который угрожает выселением. Я тут же топаю по лестнице на его этаж и колочу в дверь.

Я знаю, что он дома: из-за двери слышится телевизор. Но он не открывает.

После того как я принимаюсь выбивать ритм национального гимна, Боб все-таки отзывается.

— ПОГОВОГИ С МОИМИ ЮГИСТАМИ, ДА? — орет он через дверь.

— Боб, я не виновата, что ты проигрался, — взываю я к его совести. — Ты не можешь так со мной поступить! Это вымогательство.

— ПОГОВОГИ С МОИМИ ЮГИСТАМИ!

— Согласись, Боб, я должна тебе только за один месяц.

— ОПОЗДАЛА С КВАГТПЛАТОЙ, НЕ МОЙ ПГОБЛЕМ! — кричит Хозяин Боб через дверь.

— Один месяц, Боб. Один.

— К ЮГИСТАМ! — рявкает Хозяин Боб.

Разговаривать с Хозяином Бобом — это как пытаться заставить парижанина признаться, что он говорит по-английски: напрасный труд.


На следующий день в юридической фирме, обдумывая свое положение и размышляя, как распорядиться делом Майка, я нервно кручу телефонные шнуры и перепутываю их так, что наушники оказываются в футе от пульта. Стараюсь развязать один особенно трудный узел, в этот момент двери лифта передо мной открываются и оттуда выходит Кайл Бертон.

Его глаза расширяются от удивления, но он быстро приходит в себя. Внешне я, должно быть, так же потрясена, как и внутренне, потому что Кайл говорит:

— Думаешь, я привидение?

Я, не знаю почему, поспешно вскакиваю с места, выдернув наушники из разъема; штекер отлетает мне прямо в глаз. Вот вам и Снежная королева, которую я так мечтала изобразить при нашей очередной встрече!

Я ойкаю, словно мне снова десять и я с ума схожу по Кайлу, а он только что поймал меня на том, что я тайком целую фотографию в его выпускном альбоме.

Кайл прячет улыбку.

— Все та же Джейн. Давно здесь работаешь?

У меня полностью отключаются мозги.

— Неделю, — наконец отвечаю я. Хочется на него наорать, но вряд ли это поднимет мой авторитет в конторе.

— Я не мог до тебя дозвониться, — говорит он. — Оставил сообщения.

— Я получила, — лаконично отвечаю я. Так, уже лучше. Подобрала нужный тон.

— Ладно, не обращай внимания. — Кайл машет рукой.

Мое сердце обрывается. Не обращать внимания? На что не обращать внимания? На то, что он теперь навсегда с Кэролайн, а я могу проваливать? На это не обращать внимания?

— Как Кэролайн? — не выдерживаю я.

— В порядке, насколько мне известно.

Значит, они вместе, решаю я.

— Но я ее давно не видел.

Давно? Что значит давно? Он изъясняется чертовски неопределенно.

— А как ты? — спрашивает он.

Я думаю о вторжении в «Максимум Офис», об истории с Майком.

— Тоже по-старому. Только вот временная работа появилась.

— Это хорошо. — Кайл разглядывает свои ботинки, а я так растерялась, что в голове крутится только один вопрос: он с Кэролайн или нет? — Я к Барбаре Кейнан, — опережает меня Кайл. — Мы договорились на десять часов.

— Э-э, да. Я ей позвоню.

Никак не могу справиться со своими пальцами. Они настойчиво тянутся не к тем кнопкам. С каких это пор Кайл на меня так действует? Жутко нервничаю, сердце колотится в бешеном темпе.

— Миз Кейнан, к вам Кайл, э-э, мистер Бертон, — говорю я и понимаю, что забыла воткнуть наушники. Быстро вставляю их в разъем и слышу, как Барбара Кейнан кричит: «Алло? Алло?»

— Миз Кейнан, пришел мистер Бертон, — повторяю я.

— Проводите его в конференц-зал.

— Сюда, — приглашаю я Кайла.

Я прохожу вперед, думая о том, что он прекрасно видит мою спину, слегка помятую серую узкую шерстяную юбку и под коленом заметную стрелку на колготках. Мои новые офисные шпильки (не пускать же на каждый день купленные ради Майка «Маноло») слегка покачиваются на толстом офисном ковре.

Через плечо кидаю взгляд на Кайла, но по его лицу ничего не поймешь. Мы встречаемся с Барбарой Кейнан на полпути к залу заседаний.

— Кайл, — она пожимает ему руку, как будто они сто лет знакомы, — рада вас видеть. Может, Джейн принесет вам кофе? Чай?

— Кофе будет в самый раз, — отвечает Кайл.

Мой взгляд не назовешь приветливым. Меньше всего на свете мне хочется подавать Кайлу кофе.

Со злости я наливаю кружку до краев и умудряюсь расплескать кофе себе на юбку и носок правой туфли.

— Ой!

Кофе жутко горячий — как обычно. «Жан Нате» настаивает, чтобы он всегда практически кипел.

Стараюсь успокоиться и осторожно вхожу в конференц-зал с переполненной кружкой в руке. Почти дойдя до Кайла, я слышу, как Барбара говорит:

— Я так давно не видела Кэролайн. Ни разу после той нашей встречи. Как она?

Именно в этот момент я цепляюсь каблуком за ковер и, покачнувшись, теряю равновесие. Чтобы не упасть, я взмахиваю рукой, выплескиваю кофе на себя, вскрикиваю и выпускаю кружку. В ужасе смотрю, как она ракетой летит на колени Кайлу и переворачивается. Остатки кофе растекаются темными обжигающими каплями по его серым шерстяным брюкам и кожаным туфлям и заливают всю левую ногу Барбары Кейнан — на ней безупречно чистые (до этого момента) кремовые брюки от Донны Каран. Свирепое выражение лица Барбары подсказывает мне, что вряд ли кто-нибудь еще раз попросит меня принести кофе.