— Простите, пожалуйста, — пищу я. Поздно. Грозный взгляд Барбары красноречивее всяких слов.

Меня несомненно выгонят. Однако ближе к вечеру «Жан Нате» сообщает мне, что, оказывается, нет, не выгонят.

— Вам очень повезло, — говорит она, застав меня в туалете: я держу ошпаренную руку под краном. — Ваше счастье, что этот джентльмен оказался таким любезным. Барбара была готова уволить вас немедленно, но он заступился за вас.

Интересно, что же надо сделать, чтобы меня отсюда выгнали?

— Но этот инцидент пришлось записать в ваше личное дело, — продолжает «Жан Нате». — Боюсь, еще одна оплошность — и все.


Домой я возвращаюсь злая, не знаю на кого, но злая. Даже когда, переступив через порог, вижу Вишну одетой, это не поднимает мне настроение, как и стоящий в кухне огромный букет розовых и желтых роз.

— Это тебе, — объясняет Ганеша. — От какого-то парня.

На карточке написано: «Надеюсь, тебя не уволили из-за моего злосчастного колена. Прости. Кайл».

Он просит прощения?

Он надеется загладить свое поведение букетом цветов (пусть даже дорогим и изысканным)? Ну уж нет. Не дождется.

Пока я раздумываю, не выбросить ли цветы, звонит телефон. Жду, пока включится автоответчик. Это Кайл.

«Послушай, Джейн, мне ужасно жаль, что сегодня так получилось. Надеюсь, тебе не попало… В общем, я это и хотел сказать. Мне очень жаль. Правда. И мне кажется, нам нужно поговорить — выяснить кое-что. Перезвони, пожалуйста, хорошо?»

Его раскаивающийся голос, такой порядочный, меня возмущает. Порядочный, как же. Никакой он не порядочный. Порядочные парни не целуются с тобой, если назавтра собираются возвращаться к бывшим подружкам.

— Тебе лучше поговорить с ним, — советует Ганеша.

И я решаю, что на этот раз она права.


За окном ливень, но я выскакиваю на улицу в костюме и плаще, забыв зонтик, а возвращаться не хочу. Волосы промокают почти сразу же. Плевать.

Сейчас я выскажу Кайлу все, что я о нем думаю. И о проклятой Кэролайн тоже. Пусть знает, что нельзя так играть с женскими чувствами. Нельзя целовать девчонку, потом возвращаться к бывшей подружке, а затем присылать огромный букет роз. Он мастер дурить голову, но не на такую напал.

Я чуть не продавливаю кнопку домофона.

— Джейн! — удивленно говорит Кайл, увидев меня. Выгляжу, наверное, как мокрая курица; вода стекает на коврик у двери.

— Не ждал? — спрашиваю я.

— Вообще-то я думал, это пицца.

— Она здесь? — Я протискиваюсь мимо него в квартиру, оставляя на паркете мокрые следы.

— Кто?

— Сам знаешь кто. Кэролайн.

— Да, насчет Кэролайн… По-моему, нам нужно кое-что выяснить, — мямлит Кайл. — Я очень рад, что ты пришла.

— Еще бы, — ехидно щурюсь я и произвожу беглый осмотр его квартиры. Никого.

— Ты имеешь полное право злиться, — признает Кайл. — Но дай я объясню.

— Естественно, объяснишь, но сначала я сама скажу тебе пару слов.

— Ладно. Хочешь, я принесу полотенце?

— Нет. Я хочу, чтобы ты заткнулся и слушал.

Откидываю со лба мокрые волосы и толкаю его в грудь:

— Сядь.

Ничего другого ему и не остается.

— Во-первых, нельзя просто послать девчонке розы и думать, что все в порядке. Я знаю твою мать, и, по-моему, она слишком хорошо тебя воспитала, чтобы ты играл с чувствами девушки, собираясь вернуться к старой подружке.

Кайл хочет что-то ответить, но я останавливаю его жестом:

— Придется выслушать до конца, нравится тебе это или нет. Два: ты мог хотя бы сказать мне, что возвращаешься к Кэролайн, вместо того чтобы просто привезти ее к моим родителям. Ты что, настолько бестактен или настолько туп?

Кайл краснеет.

— Я понимаю, ты…

— Нет, еще не все! — топаю я. — И последнее: знай, что вернуться к Кэролайн — это ошибка, и большая, потому что она тебя не уважает, просто использует. И она самовлюбленная. А если честно, ты мог бы найти кого-нибудь в тысячу раз лучше. Несмотря на то что порой ты бываешь бесчувственной свиньей, я думаю, ты хороший парень и достоин лучшего, чем Кэролайн.

Кайл смотрит на меня с полуулыбкой.

— Что смешного? — спрашиваю я. — Не вижу ничего смешного.

Кайл улыбается шире. Я в растерянности, злость сменяется недоумением.

— Не советую надо мной смеяться, — предупреждаю я.

— Ты все сказала? — спрашивает он.

— Да, по-моему, все.

— Это хорошо, потому что теперь я должен кое-что сказать. — Кайл встает и нежно убирает мокрую прядку с моего лба. — Во-первых, я был колоссальной свиньей и мне очень стыдно. Во-вторых, я не хотел привозить Кэролайн к твоим родителям. А в-третьих, мы с Кэролайн не вместе.


«Гэп»

отдел по работе с клиентами


Проезд Гэп Онлайн, 100

г. Гроув, Огайо 43123-8605


Джейн Макгрегор

Кенмор-авеню, 3335

Чикаго, IL 60657


11 апреля 2002 г.


Уважаемая миз Макгрегор!

Нам очень жаль, что Ваша кандидатура на должность продавца не была утверждена, но мы можем заверить Вас, что «Гэп» не дискриминирует выпускников колледжей. Многие наши сотрудники закончили или заканчивают колледж, и мы ни в коей мере не дискриминируем потенциальных сотрудников по принципу образования, расы, возраста, религии или убеждений.

С любыми дальнейшими вопросами по приему на работу просьба обращаться к менеджеру соответствующего магазина.


С уважением,

Келли Джой,

Представитель отдела по работе с клиентами «Гэп».


P. S. К сожалению, мы не предоставляем особых скидок безработным.

15

— Что? — Это все, что у меня получается произнести: я, кажется, разучилась дышать. — Что значит — вы с Кэролайн не вместе?

Кайл берет меня за плечи и притягивает к себе.

— Она хотела вернуться. А я нет.

— Но на барбекю она вешалась тебе на шею, — напоминаю я.

— Это было до того, как я сказал, что ни за что к ней не вернусь.

— Но почему?

Не могу поверить, что Кайл не хочет вернуться к Кэролайн. У нее идеальное тело — идеальное все, за исключением характера.

— Она самовлюбленная и действительно меня использует, а вернулась только из-за того, что у нее кончились деньги. Я даже не знал, что она прилетает. Она позвонила мне из аэропорта, потому что у нее не хватало на такси, а ее родителей не было дома.

— Но я думала…

— А самое главное, почему я к ней не возвращаюсь, — я без ума от тебя. — Он делает паузу. — На самом деле я, кажется, тебя люблю.

У меня звенит в ушах.

— Любишь меня? — эхом повторяю я. — Любишь, как сестру, или любишь так, что хочешь увидеть голой?

— Я определенно хочу увидеть тебя голой.

— Тогда вся эта моя речь…

— Псу под хвост. Зато теперь я уверен, что ты тоже от меня без ума.

От смущения я не нахожу слов.

— Джейн, ты самая живая, непонятная и противоречивая женщина из всех, кого я знаю, — продолжает он. — И если бы ты так увлеченно не строила вокруг себя стену против потенциальных обидчиков, то поняла бы, что я обожаю тебя уже много лет.

Я в шоке.

— Твоя очередь, скажи что-нибудь, — просит Кайл.

— Может, хватит разговоров? — предлагаю я, притягиваю его к себе и целую.


Скрываемая лет пятнадцать страсть вырывается на свободу в диких, горячих объятиях; ввалившись в спальню, мы сбиваем со стены две картины.

Первой останавливаюсь я. Дыхание перехватывает, сердце бешено стучит о ребра.

— А может, это ты просто хочешь затащить меня в постель? — шучу я.

— С тобой ничего не бывает просто, — отвечает он.

Кайл прижимает меня к стене и, целуя, расстегивает мою рубашку, пуговицу за пуговицей. Он гладит меня по спине, вверх-вниз, а я думаю только об одном: какие у него сильные, уверенные руки. Так и съела бы его живьем. Странно, почему я никак не хотела признать, какой он красивый, какое он совершенство. Он поднимает меня на руки, я обхватываю ногами его талию. Он несет меня к кровати, на ходу сдергивает с меня рубашку и бросает ее на пол.

Все совсем не так, как с Майком. Секс с Майком был неуклюжим, потому что я всегда старалась что-то изобразить. Как секс под слепящими лампами дневного света. Секс с Кайлом — мерцающий, прозрачный, как отражение в бассейне. Я понимаю: раньше я боялась прийти сюда потому, что тут все совсем другое. Это не грязный секс с Роном. Не методичный секс с Майком. Здесь уровень выше.

Он целует меня, проводит кончиком языка от шеи до пупка. От этого по моему телу пробегает мелкая дрожь. Я берусь за молнию на его брюках. Интересно, как ко всему этому отнесется Тодд? Да все равно — как. Важно только, что произойдет сейчас, потому что мой мозг отключился полностью, кроме самых примитивных его частей. Я даже не вспоминаю, что надо бы втянуть живот, забываю о минимальном размере своего лифчика.

Когда Кайл тянется к тумбочке за презервативом, я стараюсь не думать, сколько раз он это уже делал. Я забираю у него презерватив и надеваю его сама, ртом — этому профессиональному приему меня научили в колледже. Я применяю его только тогда, когда действительно хочу произвести впечатление. Чтобы это освоить, потребовалась многомесячная тренировка на цуккини.

Кайл посмеивается:

— Неужели ты правда это сделала?

— Ты не поверишь, сколько я всего умею.

— Скажи, что тебе нравится, — шепчет Кайл, и его дыхание щекочет мне шею. Первый парень, у которого хватило ума спросить. — Так нравится? — спрашивает он, крепко целуя меня в губы и опрокидывая на спину. Я выдыхаю «да».

— А так?

Кайл касается меня пальцами; похоже, он и сам кое-что умеет. Он доводит меня до такого состояния, что я умоляю его не останавливаться, и он не останавливается. Когда я уже почти на пределе, когда хочется закричать, он входит внутрь. Ничего подобного я прежде не ощущала. Ни о чем другом думать не могу — только о том, как это хорошо. Впервые не нужно ничего изображать. Кайл шепчет мне на ухо, что он хочет со мной сделать. Уже на второй идее меня уносит то ли ввысь, то ли вглубь — удивительное ощущение, настолько сильное, что я невольно вскрикиваю. Раньше при первом заходе мне всегда приходилось притворяться.


Потом Кайл обнимает меня, бережно прижимает к себе и проводит руками по моему телу, словно хочет запомнить навсегда. Его руки изучают все изгибы.

— Я сходил по тебе с ума с пятого класса.

— Не может быть.

— Правда. Я боялся, если скажу тебе, ты поднимешь меня на смех.

— Я бы так и сделала.

— Знаю. Я ждал, пока ослабнет твоя защитная реакция. Ты так редко открываешься.

— Я сходила по тебе с ума, когда мне было десять, — признаюсь я.

— Ты? — искренне удивляется Кайл.

— Если я тебе так давно нравлюсь, почему ты ничего не говорил?

— У тебя всегда был парень. Ей-богу, ты вечно была окружена мальчишками.

— Ну нет. Это у тебя всегда была девчонка, — возражаю я.

— Так или иначе, у нас почти не было шансов.

— Выходит, твой план соблазнения состоял в том, чтобы покрутиться передо мной со старой подружкой и чуть не лишить меня временной работы?

— Я бы не назвал это планом, — отвечает Кайл, целуя меня в нос.

— Твое счастье, что я доверчивая.


Засыпаю в гигантской кровати Кайла, он обнимает меня и гладит по волосам. Странное, непонятное чувство; я уже отвыкла и не сразу вспоминаю, как оно называется. Ах да, умиротворение.


Просыпаюсь от того, что Кайл прижимает меня к себе, и впервые за много месяцев мне плевать, что я безработная. Этого привычного ощущения обреченности как не бывало. Сегодня я настроена оптимистично. Может, потому, что Кайл отважно целует меня, не думая об утреннем запахе изо рта. А может, потому, что я целую его в ответ и знаю, что будет дальше и что мы не станем неловко прощаться, пряча глаза.

Кайл садится и потягивается.

— Пойду сварю нам кофе, — говорит он.

Я смотрю, как он натягивает трусы и, неслышно ступая, идет на кухню. Потом зеваю и, прихватив простыню, встаю.

* * *

Кайл настаивает на том, чтобы подвезти меня до работы. Я прихожу практически в той же одежде, что и вчера (но в другой рубашке — Кайловой), и сейчас меня не волнует, что Кайл может не позвонить или что меня будут обсуждать в конторе.

Но безмятежное, ленивое блаженство быстро улетучивается.